Какой-то он после своего ранения не такой стал. Прежний Крылов выдал бы уже что-нибудь саркастичное. — Я, — сказал. — Когда в больнице лежал, желал ему всякого… На толчке особенно… Но вот Виталик рассказал, что вы с ним сделали, и я как-то… Не знаю… — Слушай, — сказал я ему, чувствуя, что начинаю злиться. — Ты, может, прощения ещё у него попросишь?.. Или хочешь, чтобы я у него прощения попросил?! Тему он поднял болезненную. Я в ту сторону даже пытаться думать себе запрещал. Просто нет такой темы, и всё. Нахрен он копает? — Кир, чего ты?! — испуганно вскинулся Виталик. — Красный, слушай… — начал говорить Крылов. Но я его не слушал. — А ты! — сказал Сумину. — Ты же тоже наверняка там с ним был?! Да?! Вы же друзья, блин! В умывальне?! Когда мудохали меня?! Хорошо было?! Весело?! Всё! — повернулся к Крылову. — Всё! В расчёте теперь! Пошли вы! Повернулся и ушёл. … — Мишин, давай! Ну давай, иди, попробуй! — подзуживали пацаны. — Подставься. Прикольно будет. Они хотели провернуть ту же сценку, которая была год назад с нашим участием, но только теперь, чтобы вышло наоборот. Чтобы мелкий Мишин бортанул какого-нибудь быка первокурсного. Я вяло следил за их трёпом и вяло недоумевал — то ли Мишин и правда подобрел, то ли ссыт. Сумин с Крыловым тоже тут были. В мою сторону даже не смотрели. А ведь Виталик так и не попытался как-то меня переубедить. Значит, правда? А я ведь к нему реально хорошо относился. Или обиделся, потому и вообще общаться не хочет? Сегодня светило вовсю солнце, лето спохватилось, что недодало и спешно додавало. Третий курс вернулся, четвёртого пока ещё не было. Мы все валялись возле озера, загорали, купались, а первокурсники жались в сторонке. Прямо как мы год назад. Мишин сдался на уговоры и пошёл. Пошёл и стал барражировать невдалеке от первокурсных. Довольно долго топтался вокруг, но без результатов в итоге. Никто из первокурсников так и не повёлся, и Мишин отправился обратно. Умные оказались первокурсники, не завезли дураков. Правда, Мочка на этот счёт имел своё мнение. — Ссыкуны, — сказал он и показательно плюнул, глядя на возвращающегося Мишина. Все довольно заржали. Мочка присоединился. Приятно было на пацанов смотреть. Возмужали, закалились, поумнели. Жалко, что со мной такого не случилось, думал я. Каким был, таким и остался. Настроение после вчерашнего объяснения с Крыловым продолжало быть паршивым. Хотя даже солнце ради меня выкатилось. Приободрить. Так мне казалось. Но я был настолько недоволен собой, что и к солнцу имел претензии. Вчера что, не могло посветить? Трудно было, да? Может, веселее вокруг казалось бы, и я бы не сорвался? Ипполит тоже валялся невдалеке, загорал. Лангет он сам себе срезал ещё по дороге в Крым, и никто ему ничего не сказал, ни Виктор Робертович, ни Весёлый. Типа, раз считаешь, что не нужен — смотри сам, тебе виднее. Уважали его, выходит. Хотя он и показывал частенько свою строптивость и упёртость. Обозначал. Тоже, может, надо так себя вести? Ипполит хоть и поглядывал вполне благодушно на окружающее, но видно было, что на своей волне, свои какие-то соображения имеет. Я вспомнил, каким добродушным и открытым он был год назад. Разница колоссальная. И какой из Ипполитов настоящий? Тот или этот? Получалось, что он или тогда придуривался или теперь. Или всё не так однозначно? Вот эту бы тему с ЕП поднять, чтоб объяснил. Наверняка сможет. Я скучал по нему, мне казалось, что мне сейчас полегчало бы от одного его вида, но ЕП в Школе пока не было. Ездил где-то. Хотя первокурсников уже был полный комплект. С Ипполитом так и не удалось по душам пообщаться. Не из-за меня, я пытался пару раз, он сам не шёл на контакт. Отвечал односложно. Неинтересно ему со мной было, очевидно. Ну и его можно понять, что тут интересного? НиЧеГо — вынес я себе приговор. С тоской оглянулся вокруг и наткнулся на взгляд Сменщикова, изучавшего меня из-под вечно насупленных бровей. Ещё один. Ну этот то всегда знал, какое я чмо. Удовлетворён, да? Я с вызовом смотрел в ответ, не отводя глаз. Сменщиков неожиданно кивнул в сторону, будто приглашая отойти. Поговорить, типа? Или подраться хочет? От него у меня всегда было ощущение, что он хочет набить мне рожу. Всегда готов и только ждёт подходящего повода. Дать ему повод, наконец, что ли? И не сопротивляться особо. И пусть отмудохает меня, и это будет самым справедливым сейчас, да? Да. Я согласно кивнул ему. Встал. Снял плавки, натянул сухие трусы, шорты, майку. Дело-то серьёзное — получать по заслугам. … Забрались мы довольно далеко, за озеро и потом ещё прошли в поле. Я просто шёл за Сменщиковым и старался ни о чём не думать, так надоел себе за последнее время. Наконец он остановился. — Я слышал, — сказал. — Ваш разговор с Крыловым. Считаю, что он был неправ, когда полез в эту тему. Я растерянно слушал. Меньше всего ожидал сейчас от Сменщикова подобных разговоров. — Вернее, пусть лезет, — продолжил он, всё так же насуплено глядя на меня. — Но пусть тебя в это не втягивает. Не имеет права… Ты правильно разозлился. Я на твоей стороне. Крылов — сука. Не знает он… — Погоди. А чего ты решил меня поддержать? Мы ж не друзья вроде? — Потому что понимаю про это. — Про что? — Красный, не тупи, а? Не тебе одному приходилось… Договаривать он явно не собирался. Впрочем, я ведь и сам запретил себе думать в определённую сторону. Видимо, Сменщиков себе тоже блок поставил. Но, тем не менее, решил поддержать меня, высказался. Что же он сделал такого, интересно? — Ну… Спасибо, — сказал я. — За поддержку. И вообще. — Кирилл, — сказал Сменщиков, и я снова растерялся, он впервые назвал меня по имени. — Ты правильный пацан. Я после истории с очками понял. Извини, что за гондона тебя держал. Протянул мне руку. — Да ладно. Ничего. Я пожал ему руку. — Спасибо, Рома, за честность… И ты меня извини. Я ведь тебя не просто гондоном считал, а порванным и заштопанным. Извини, пожалуйста. — Теперь не считаешь? — Сменщиков оставался серьёзен. — Ну штопаным — точно нет. — Спасибо. Цельность — это важно. Тут я наконец не выдержал и засмеялся. Рома тоже заулыбался, что с его насупленными бровями выглядело странновато и забавно. На обратной дороге я будто бы по-новому его увидел. Похоже, я совершенно неправильно его себе представлял. Не таким, какой он на самом деле. Я тут же вспомнил свои мысли по поводу Ипполита на этот счёт. Захотелось спросить Сменщикова, он, как оказалось, пацан был умный, может, и тут разбирается? — Слушай, — сказал я. — Когда Ипполит был настоящим — год назад или сейчас. Ты же помнишь, каким он был добродушным и компанейским? — Сейчас, конечно, — практически без раздумий ответил Рома. — Год назад он был ленивый. Потому и казался добряком. Доброта у него была от равнодушия. А равнодушие от лени. Сейчас он не ленится. Ни хрена себе, подумал я. Похоже, с Ромой нужно почаще общаться. Может, ума наконец наберусь. Глава 10. Язык Вот и закончилось лето. Наступило первое сентября, отметившееся с утра небольшим, но холодным дождиком. Привет, мол, ребята, заскучали по осени? Ну давайте теперь вместе скучать. В учёбе, впрочем, никакой скуки не предвиделось. Виктор Робертович после завтрака ознакомил нас с новым расписанием. Стрельба у нас теперь была первым уроком. Затем после полдника занятие с ЕП. Я с грустью вздохнул — полдничать с ЕП мне очень нравилось. Затем до обеда занятие с Весёлым, укороченное, всего час, что не могло не радовать. А после обеда добавлялись два новых предмета — Сценическое мастерство и английский. Английский, конечно, мало вдохновлял, тоска небось смертная, но вот Сценическое мастерство представлялось предметом интересным. Я вспомнил Неумировича с его шейными платками. Тоже, что ли, спектакль ставить будем? Прикольно было бы принца этого сыграть. Или призрака хотя бы. Затем Виктор Робертович снова удивил. — Заметил кто-нибудь за собой слежку в Крыму? Народ недоумённо переглядывался. — Объясню, — продолжил он, не дождавшись от нас реакции. — У третьего курса было учебное задание — отработка незаметного наблюдения без применения технических средств. Справились они с задачей? Или вы от свободы и голову потеряли, и элементарную наблюдательность? — На нас, значит, тренировались? — возмущённо воскликнул Мишин. — Следили за нами? То есть… — Да, Мишин. Все твои грехи — вот, — Виктор Робертович постучал по столу. — Записаны. И как ты пьяный валялся… — Не было такого! — Не было, так не было, — неожиданно легко согласился Робот. — Я про это ничего не знаю. Я пошутил. Знаю только, что Уголовный кодекс вы не нарушали и драк не устраивали. Выполнили условия. А про всё остальное мне знать ни к чему. Я облегчённо выдохнул. — Ну так что, заметил кто-нибудь слежку? Да, Краснов? Злорадство во мне пересилило солидарность. — Видел, — сказал я. — Третьекурсника. Два раза. — Имя его знаешь? — Не помню. Такой — глаза в кучку. Волосы тёмные короткие. Высокий. Я оглянулся, ища поддержку. — Коля! — воскликнул Игорь. — Коля-Конь! Точно. Я ведь тоже его видел, но думал, обознался. Виктор Робертович раскрыл записную книжку. — Всё верно, — сказал. — Николай… Конь? — Так его свои называют, — пояснил Данченко. — Хорошо, — Робот пометил карандашом в записной книжке. — С Конём разобрались. Краснов молодец — плюс тысяча очков. — А мне? — удивился Игорь и тут же потупился под взглядом Виктора Робертовича.