— Лошара, — вынес вердикт Мочка и отвернулся. Он сидел в новеньком спортивном костюме на лавочке, наблюдая за снующими возле озера разношёрстными пацанами. Небо было серым и явно собиралось с силами, чтобы выдавить из себя ещё одну порцию дождя. Предыдущая порция, судя по всему, вылилась не так давно. Мне стало немножко грустно. Хоть и тепло было, но всё-таки август напоследок мог бы и получше постараться. Я сунул руку в карман, вытащил и протянул Мочке подарок. — Ракушка? — он недоверчиво посмотрел на меня. — Красный, ты издеваешься? — Рапан, — гордо подтвердил я. — Сам нашёл. Смотри какая здоровая! На три метра нырял за ней. А может, даже на четыре! Уши болели — вообще привет! Думал — лопнут! — Сглатывать надо было, — сказал Мочка. — И нос зажимать. Он взвесил раковину на ладони. Приложил к уху, послушал. — Ладно, — ворчливым тоном сказал и аккуратно засунул раковину в карман спортивной кофты. — А с девками что? Не нырял за ними? — Ну… — я смущённо замялся. — Садись, — Мочка провёл рукой по лавке, смахнув и размазав оставшиеся на ней после дождя капли. — Рассказывай. — Ну… Да там с родителями все. Или с парнями. — Отбить надо было, — поучающим тоном сказал Мочка. — А ему по рогам. — Так нам же запретили. По рогам, в смысле. Никакого насилия. И вообще, ну… Мы же переезжали всё время. — Понятно, — разочарованно поморщился Мочка. — Нет, ну там была одна. Постарше, правда. Ну не так чтоб сильно старая. С ребёнком маленьким. Ну не прямо совсем маленьким, года четыре. Симпатичная вообще такая. С фигурой. Грудь там, ноги. Недалеко от нас стояла. Ну, в палатке жила, в смысле. — И что? — Ну что. Прямо сама мне предлагала, прикинь? В открытую прямо почти! — А ты что? — Ну… Не получилось. Да мы и уехали скоро. — То есть — у тебя не получилось? — Нет. — А у кого тогда получилось? Вот шаман. Как он это всё просекает? — почти с восхищением подумал я. — У Игоря, — пришлось признаться. — Понятно. И тут тебя обошёл. — Да я просто… Ну ты понимаешь… Не знал я, как Мочке объяснить, чтоб не подставиться. И хотелось тогда вроде. Прямо сильно хотелось. Вот этого самого. И снова стал думать, что это же неправильно. Без любви, типа и вообще. Пока, короче, сомневался, Игорь уже того. Заменил меня. У него сомнения обычно бывали только в бытовом плане. Например, что на ужин приготовить. Понравилась мне в Крыму одна девчонка. Очень сильно понравилась. Но про неё Мочке я точно не хотел рассказывать. Мы тогда добрались до Севастополя и зависли в самом городе на пару-тройку дней. Ночевали прямо в сквере каком-то просто на спальниках. А девчонка эта с мамой приехала на день погулять. Они где-то там недалеко в пансионате жили. Славно мы так с ней пообщались, полдня и весь вечер почти, мамаша её отвлеклась сильно. Не скажу вам, как девчонку ту звали, не хочется. Но имя красивое. Я её пиццей угощал, на последние почти деньги. И подружку её угощать пришлось. Подружку Корнеев развлекал, у него это неплохо получалось, а за пиццу её почему-то мне пришлось платить, вот так бывает. Ну да ладно. Хорошо так мы с ней пообщались. Очень. Помню, сидим прямо на берегу залива, вода чернющая, огни, луна, люди вокруг ходят, смеются, музыка. А она такая тонкая. Так всё чувствует и понимает. Будто родная. Но тут мамаша её влезла, нашлась, трезвонить начала. Потом сама прискакала. Как же не хотелось расставаться! Я чуть не заплакал. Она мне и телефон свой говорила, а я, типа, запоминал, но понимал внутри, что всё. Всё уже закончилось. Напился потом вина. Пацаны какие-то напоили. И кажется действительно плакал. Это я рассказывать ему не стал. Рассказал в целом про Крым, хотя вдруг оказалось, что рассказывать особенно и нечего — туда приехали, сюда приехали. Случаи разные интересные — это отдельно надо и к месту. Про природу толком не получалось, я постоянно повторялся. Про то, что пляжи везде разные рассказал — песок, галька, скалы. Мне лично скалы больше всего нравились, там дно самое интересное. Я полюбил нырять, только этим и занимался, просто плавать было скучно. Но вообще я чувствовал, что про Крым Мочке неинтересно. Слушал из вежливости. В наших отношениях явно наступил прогресс — раньше он меня из вежливости слушать бы не стал. А ещё ему, наверное, и неприятно было слушать про то, как мы отдыхали. До меня это не сразу дошло. Сам то он тут проторчал. С ногой своей. — Как нога твоя? — спохватился я. — Нормально, — сухо ответил он. — Как новенькая. И что, вы там вообще одни были? Сами по себе? — Ну да. Вообще сами. Я немного замялся. Мне показалось, что я разок видел в Крыму одного второкурсника, вернее, третьекурсника теперь. А может, даже и два раза я его видел. Но уверенности не было. А даже если и был он там — у них ведь тоже каникулы. Может, там вообще вся Школа перебывала. — А что там с зачётами было? — спросил Мочка. Про это я тоже не очень хотел рассказывать. Сами понимаете почему. Но рассказал и дошёл, естественно, до случая с Крыловым. Рассказал, как тормознул и впал в ступор, и как Крылов мне жизнь спас. И про всё, что было потом. Я про это сам лично до этого рассказывал только Игорю и другим пацанам, с которыми вместе жили. Но потом оказалось, что все в курсе. Мочка дослушал и хмыкнул. — Хм, — сказал. — А Крылов по-другому рассказывал. — Крылов? — встрепенулся я. — Погоди, так он здесь? Я его не видел ещё. Мы ж только приехали. — Здесь, — подтвердил Мочка. — И как он? Зажило у него? — Вроде как да. Шрам показывал. Я вспомнил пузырь, который торчал тогда из Саниного живота. Я до сих пор помнил, какой он на ощупь, пальцы помнили. Это ж кишки его были, а я и не понял сразу. Надо было срочно найти Саню и сказать спасибо. В больничке мы его не навестили тогда из конспирации. Хотя бы спасибо. Мало этого, конечно. — И что он рассказывал? — наконец спросил я. — Ну во-первых, он говорит, что ты спиной был и ножа не видел до последнего. Во-вторых, что это ты оттащил от него этого, с ножом и не дал добить. — Серьёзно?.. То есть, что я его спас?! Да ладно! Я хотел вскочить и кинуться разубеждать Крылова, но Мочка положил мне на плечо свою тяжёлую руку. — Не суетись, — сказал. — Побудь ещё немного спасителем… А ведь он, кстати, там был тогда… В умывальне. Ну ты понял. — Крылов? — изумился я. — Но зачем? Попытался представить его в этой роли. Остро вспомнилась собственная беспомощность тогда, ощущение, что этот мир меня предал, и ненависть, которую почувствовал наутро. То есть, я и раньше пытался его представить в этой роли, я всех пытался представить, а как иначе? Но раньше не получалось. А после слов Мочки вдруг получилось. Легко вообще. Но только зачем мне это сейчас? Как всё запутано. Внизу среди первокурсников я заметил несколько человек в специнтернатовских куртках. Таких же, какие были у нас с Мочкой. Первокурсники бесцельно слонялись возле озера, иногда поглядывая вверх на нас. Стеснялись, что ли, подниматься? Никто не купался. Не повезло ребятам с погодой, не то, что нам год назад в это самое время. На траве развалился, лениво посматривая на подопечных, теперь уже четверокурсник Вадим, который приходил тогда вместе с Денисом за Бандуркиным и Сиваковым. Теперь, значит, это стало его послушанием — приглядывать за молодняком. — Есть там кто-нибудь из нашего интерната? — спросил я Мочку. — Хрен знает, — равнодушно ответил он. Руку свою с моего плеча он давно уже убрал. — Я мальков не различал тогда. Может и есть. … Крылова я нашёл возле столовой. Они с Суминым сидели на лавочке и беседовали. Стрекоза и Муравей. Виталик со своими ресницами и порывистыми движениями, и плотный, кряжистый, деловитый Крылов. Но сравнение это теперь нужно было выкидывать нахрен. Хотя и жалко. Правда ведь похожи. Заметив меня, они замолчали. Я подошёл к лавке. Крылов встал мне навстречу. Руку я протянул первым. — Саня, — сказал, сжав ему руку. — Спасибо тебе. Спас меня… Спасибо — этого мало, конечно… И тут я внезапно вспомнил, как мысленно тогда обращался к своим обидчикам. Как раз именно этими словами — что простого спасибо маловато будет. Я смешался и не знал, что ещё сказать. Вспомнил. — Мне Мочка говорил, что ты думаешь, будто я тебе тогда помог. Отогнал этого… Это не так. Я не помогал, он сам убежал. — Я знаю, — сказал Крылов. — Виталик сказал. Он видел, как было… И ещё сказал, что ты его тоже ножом пырнул потом. Так? — Ну да. Так. — И руку ему сломал. — Руку не я, — поспешно поправил его. — Руку Весёлый. — Понятно, — кивнул Крылов и осторожно высвободил свою ладонь. — Не знаешь, как он? — Весёлый? — удивился я. — Не знаю. А он не здесь разве? — Да нет. Парень этот. — Не знаю… А ты что, переживаешь о нём, что ли? Он же тебя чуть не зарезал? — Это да, — согласился Крылов и сел обратно на лавку, облокотив локти на колени.