Следующими по очереди выходили мы. Против «Гладиолусов». Торопливо спустились по лестнице, на ходу натягивая балаклавы. Я принял у третьекурсника красный шлем с четвёркой, который только что на моих глазах со всего маху треснулся об пол. Осмотрел его повнимательней. Неужели после такого камера цела осталась? Интересная с неё картинка получилась, конечно. На вид была нормальная, динамик молчал, и я напялил шлем. Заправил майку понадёжней, разгладил надпись на груди. Поправили флаг на базе, построились. — Внимание… «Фиалки», вас представляют… Первый номер… Руку подними. Киселёв поднял руку и поболтал ею в воздухе. Ого. Нас по номерам теперь представляют. Мы теперь как большие, типа. Это ещё сильнее взволновало меня, и я ощутимо занервничал, ожидая своей очереди. Когда мы все вместе махали в камеру, я так остро не чувствовал направленное лично на меня внимание. А потом вообще не до того было. А сейчас они все прямо в меня глазами своими уткнутся. Только в меня. Хорошо, что балаклава надета. Гениально придумано. А Морозову бы наплевать было. Он бы и без балаклавы наверняка мог, лихорадочно додумывал я. — Четвёртый номер. И я слишком поспешно поднял руку, сам сразу это понял. И махать не надо было. Где твоё достоинство, Кир? Надо как Артём, спокойно, расслабленно. Блин, учиться надо. Прорепетировать, что ли? Плана на Забег нормального у нас не было, вот что плохо. Не родился. Отвыкли мы Забеги планировать. Мочка, правда, по этому поводу не переживал. Ладно, сказал, и не надо ничего особенного придумывать. Небрежно распределил нам роли и сказал, чтоб не беспокоились. Похоже, сильно он в себя поверил после наших финальных Забегов. Я очень надеялся, что он больше не собирается никому ничего ломать. Он ведь меня так и не спросил, почему я его не сдал. Мы на эту тему больше вообще не разговаривали. А надо было. Я для себя твёрдо решил, что в следующий раз точно молчать не стану. Сдам. Вот только Мочку об этом забыл предупредить почему-то. Надо предупредить! Представляли «Гладиолусов». — Андрюха! — шепнул я. — Андрюха! — Чего? Ростом он был немного выше меня. Повернул голову. За решёткой шлема в угольной черноте два белых пятна с живой подвижной сердцевиной. Как всё-таки странно мы выглядим, успел подумать я. — Не ломай ничего! Но мой шёпот был заглушен объявлением. — Чего?! — Не ломай! — шепнул я. Но тут начался обратный отсчёт, и Мочка отвернулся. — Не ломай! Слышишь?! Я сдам! Слышишь?! — лихорадочно дошёптывал я. — Вперёд! — строго сказал динамик. … Мы с Мочкой побежали в центральный коридор. По его плану флаг забирать должны были мы, а остальные пацаны просто максимально долго сдерживать противника в районе базы. Незамысловато. Но он в себя верил. И в меня, похоже. Первой неожиданностью стало, что в центральном коридоре не было Чубакки. Обычно с нами он всегда двигался по центру. Его заменил Корнеев, который бросился навстречу Мочке и, увильнув от удара, крепко обнял его, обхватил за пояс, вцепившись намертво. Проблема была в том, что Димон за этот год неплохо так отъелся и стал довольно плотным, а сзади его обхватил ещё более плотный Крылов. Коридор они закупорили серьёзно. Мочка сам не мог отцепиться — Корнеев был слишком близко. И не мог продавить, не хватало массы. И не мог на себя выдернуть, по той же причине. А у меня всё не получалось сообразить, чем помочь. Я пробовал разжать руки Корнеева, но он сцепил их так ловко, что только пальцы ломать, чтоб расцепить. Забавно, да? То есть, они в какое-то перетягивание каната всё это превратили — дошло до меня. Нам нужно было действовать так же слаженно, синхронно. Но пока я Мочке это объяснял, крича в ухо, пока мы прикладывались, пока раскачивали их — всё уже закончилось. Левитан объявил победу синих. Используя Чубакку как таран, Сумин с Мишиным быстро прорвались к флагу, а ускользнуть с ним для этого шустряка было делом техники. Весь этот процесс мы увидели потом в записи, но я и так заранее знал, что увижу. Самое главное — как они нейтрализовали Мочку и затормозили наш очевиднейший прорыв. Придумано — чертовски красиво. Я был восхищён изяществом плана, быстренько передал шлем и поспешил к Мочке, чтобы поделиться с ним этим своим восхищением. Какой я всё-таки был тогда наивный. Мне очень часто казалось, что все вокруг чувствуют и понимают всё так же, как и я. Примерно так же. Просто иногда нужно немного прояснить, и станут чувствовать прямо совсем точно так. Потому что — ну всё ведь очевидно. Потом, уже в процессе объяснения, начинает казаться, что просто немного неправильно объясняешь, нужно как-то немного по-другому. Пытаешься по-другому. А потом искренне не понимаешь, за что тебя так не любят. Иногда сильно не любят. Сейчас-то я поумнел и знаю, что никакого единодушия не существует. У каждого своя понималка и каждый всё на свой лад перекручивает. И даже если кажется, что это самое взаимопонимание есть, то это просто значит, что слишком глубоко не копают. На самом деле это просто что-то вроде перемирия. Но это головное понимание. От опыта. А в душе я до сих пор хочу всё того же единодушия. Правда, тут есть исключения. ЕП, например. Он всегда сразу всё понимал. И у него внутри будто бы не было ничего, за что ему необходимо держаться, чтобы оставаться собой. Я сейчас, благодаря этому воспоминанию, вспомнил одну его мысль. Бывает, сказал он, кажется, что нужно просто вспомнить о чём-то хорошем. Или поискать в будущем. Найти точку опоры. Но точка опоры не нужна. Настоящее движение происходит в безопорном положении. Глава 13. Мишин В общем, с Мочкой мы после этого Забега разругались. Он мне в итоге нахамил, а я в ответ промолчал. Обиделся на него и решил больше никогда не общаться. Я часто так решал. Потом всё это переживал. И собственную несдержанность. И скудоумие окружающих. Забеги смотрел невнимательно. Когда пришло время нам снова выходить, то сразу стало ясно, что ничего нам не светит. Мочку бычило вообще на всех. Пацаны пытались какую-то тактику проговорить, но с презрительно сопящим Мочкой и моей невнимательностью, всё это выглядело крайне неубедительно. Я в коридоре столкнулся один на один с Данченко, и отвёл душу. Мы с ним редко так попадали, чтоб никто не мешал и полный контакт. Игорь был крут. Я забыл про флаги, Забеги, про всё. Мы били, крутились, падали, отскакивали, пробовали разные фразы, узнавали их друг у друга и перехватывали инициативу. На мой взгляд, получилась ничья, хотя формально в момент объявления победителя Игорь меня свалил и прижал. Но я знал, что делать дальше. Ему бы хорошо так прилетело. Но не успел, пришлось остановиться. А Игорь потом утверждал, что уделал меня. Хотя это было не совсем справедливо. Даже вообще несправедливо, если разобраться. Хорошо, что радость ему подпортили — мои пацаны всё же затащили. Причём без Мочки, Ипполит ему устроил Сталинград. Смог. За палец свой и вообще. Красиво всё сделал, пацаны потом несколько раз просили Виктора Робертовича ещё разок прокрутить запись, запоминали способ. По итогу первое место у нас заняли «Гладиолусы» с одной победой, но самой быстрой. Над нами. Ставку делали они, стандартные 5000, теперь жалели, что мало поставили. Впрочем, у них появился шанс заработать больше — им теперь предстояло выходить против «Щук» третьего курса, всё-таки проигравшихся. У второго курса была кричалка на этот случай, а мы, став второкурсниками, как-то об этом не позаботились. Надо же свою какую-нибудь? Мишин бы мог сейчас быстренько что-то придумать, но он сейчас стоял внизу в красном шлеме с нарисованной пятёркой. — Давай, Героиня, мочи их! — заорал Игорь вниз. Как раз представляли наших. Героиней иногда дразнили Сумина за девичьи ресницы. Игорь был в целом доволен — и меня заломал, как он считал, и не последнее место, проиграли по времени «Фиалки». Начали у нас денежки утекать несмотря на весь этот наш решительный настрой. Я тоже подключился к воплям пацанов. Орали громко, хотя наши стояли от нас недалеко. Но третьекурсники тоже громко над своими изгалялись, подшучивали. — Мишин! — крикнул я. — Проиграешь, сладкого не получишь! Не ахти какая шутка получилась. Я вообще хотел ему крикнуть, чтоб Коня как-нибудь обманул, только другое слово, но вовремя спохватился — про другие курсы прилюдно шутить было не принято. Третьекурсники про наших никаких оскорблений не кричали. Мне вообще вдруг показалось, что шансы у наших довольно неплохие. Нужно было как-то заблокировать чересчур ловкого Гагарина и нейтрализовать их танка, который по габаритам был немного меньше Мочки. А Мочку сегодня два раза весьма успешно нейтрализовали. Я краем глаза покосился в его сторону, он стоял довольно далеко от меня. Ничего не кричал, естественно. Конечно, это ведь ниже их достоинства, ядовито подумал я.