— Дашь? — Тебе эта помощь, что ли, была нужна? — Ипполит насмешливо улыбнулся, но, как мне показалось, с некоторым разочарованием. — Не думал, что ты куришь. — Я и не курю. Просто тебя проверял… Ну так, иногда. Давай покурим? — Ну, давай. Мы обошли тир и углубились в кусты, в которых я уже однажды пытался покурить. В принципе, даже если б нас спалили, то просто оштрафовали бы, и всё. Это не считалось серьёзным нарушением, Данченко меня просветил. Но очки жалко было бы терять, конечно. Никто у нас пока не попадался. Я вообще не знал, кто из наших курит. Вот — Ипполит, как оказалось. Может и ещё кто-то даже от своих таился. Я остановился, не понимая, зачем идти дальше, но Ипполит продолжил движение. — Сейчас, — обернулся он. — Погоди. Прошёл ещё пару шагов и откинул пласт дёрна от покатой стенки тира. Достал оттуда смотанный пакет. В пакете был ещё пакет, там ещё и наконец вытащил пачку сигарет и зажигалку. — Ух ты, — сказал я. — Не боишься передо мной нычку палить? — Не боюсь, — ответил он, подошёл и протянул мне открытую пачку, почти полную. Потом достал себе сигарету, чиркнул зажигалкой. Последний раз я курил в Севастополе. Когда напился. С тех пор повода не было. Перед глазами пронеслись несколько картинок. Тогда это была чёрная беспросветная грусть, а сейчас вспоминалось, как грусть светлая и даже чем-то приятная. Интересные мы существа. Сигарета была сыроватая. — Часто ты куришь? — спросил я. Ипполит сел на землю, привалившись спиной к стенке, и курил с довольно отрешённым видом. — Периодически. Меня не спросил, часто ли я курю. А я уже приготовился рассказать, как почти прямо на этом месте год назад принимал решение. Ну и ладно. Это была бы попытка перевести в задушевность. А зачем нам задушевность? — А зачем ты куришь? — спросил я. — Смешные у тебя вопросы какие, — Ипполит поморщился. — Хочется. Ты же о помощи вроде просил? Похоже, опоздал я, подумалось. Снова закрылся чел и отмораживаться будет. — У меня сегодня на крыше кое-что случилось, — сказал я, внимательно на него глядя. И рассказал ему, что случилось, не жалея себя. Всю правду рассказал. Я, вообще, не собирался кого-либо посвящать в подробности. И Виктор Робертович, как мне кажется, тоже. По крайней мере, курсантов. Но тут был особый случай. Рассказывал и вдруг подумал параллельно — а ведь со мной такого раньше не было. Чтобы вот так честно кому-то выкладывал, как сильно перепугался. Прямо до смерти, можно сказать. И страх свой преодолеть самостоятельно так и не смог. Может и правда меня всё это как-то изменило? Просто я в центре этих изменений, потому и не вижу? Только по фактам можно будет судить. Нужно внимательнее теперь быть. Когда я про «перезагрузку» рассказал, Ипполит несколько изменился в лице, но ничего не переспросил, дослушал до конца. Я рассказал до момента, на котором почувствовал, что пришёл в себя, до окончания нашей стрельбы. — Дай ещё сигаретку, — попросил его. — Ага. Он полез в карман за спрятанной пачкой. Себе тоже ещё одну достал. — Да, — сказал, дав мне прикурить и прикурив сам. — Неслабо. Мой рассказ задел его за живое и это живое теперь проступало на его лице. Я внезапно подумал, что может и не надо пока глубже лезть? Если останемся на этом уровне, то это хороший уровень. Определённая близость появилась, понимание. Никакой неприязни. Я чувствовал, что если всё так оставить, то всё так и останется. И у меня с Ипполитом будут, в принципе, неплохие отношения. Потом, может, и сам что-то расскажет, если захочет. А если глубже лезть, отношения между нами вряд ли останутся хорошими. — Так чем я могу тебе помочь? — спросил он. И я конечно ринулся в это самое глубже. Глава 16. На глубине — Я не знаю, хотел ли ты тогда убиться, или это просто случайно так получилось, — сказал я. — Не знаю и не спрашиваю об этом. Скажи мне про другое — ты же из больнички совсем другим человеком вышел. Как это? Олег, что ли, на тебя так повлиял? Полез, в общем, напрямик опять, хоть и не собирался. Но Ипполит повёл себя вполне адекватно. — Да, — ответил он. — Хотел убиться. Было дело. Чуть не сдох от жалости к себе. Парадокс, бля. Он улыбнулся. Вопреки моим ожиданиям, это воспоминание, похоже, не было для него тяжким грузом. — Спасибо Олегу. И не только ему, конечно. Кто повлиял на меня?.. А сам как думаешь? ЕП конечно. Кто же ещё так может? Приходил ко мне. Объяснил всё. — Что объяснил? — Всё. Про меня объяснил. Сказал, что мне сильно повезло. Очень сильно. Что помирать в таком жалком состоянии мне было никак нельзя. И что нужно теперь не просрать это моё везение. И объяснил, как не просрать. — И как? — Как… Мне показалось, что он снова сейчас замкнётся, но он просто подбирал слова. — Я же вообще был не готов ко всему этому. Считай, из тёплой кроватки прямо сюда. К вам, упырям… Накосячил я сильно. Такая компания у нас была, что… Короче, взяли нас за жопу в угнанной тачке и с наркотиками. Обдолбанных в хлам… Но дед отмазал. Я рассказывал тебе про деда, помнишь? Отмазал и сюда отправил, такое условие мне поставил. Ну а тут же началось сразу. С говном меня мешать… А в этом есть своя прелесть, знаешь? Падать. Я всё про это думать стал… Ты хотел мне помочь, я помню. Но я уже упивался этой жалостью к себе. А тут прыжки эти как раз. Вот оно настоящее падение, думаю. Финал! По крыше когда разбегался — про деда своего думал. На, думаю, смотри до чего довёл, гадина! Ипполит замер, будто снова переживая этот свой разбег. — Но что-то тогда внутри щёлкнуло, когда очнулся, — продолжил он. — А ЕП помог всё по местам расставить… У меня, короче, своя дорога, Кирилл. Я тебе про неё объяснять не буду. Нельзя… А ты же меня о помощи просил? — Да… — я несколько смешался. — Ты уже помог. Помог разобраться. — Понятно, — кивнул Ипполит. — Внимание хотел зацепить. — Ну ты же просто так не хочешь разговаривать. — Не хочу, потому что всё равно никто не поймёт! — сказал он со злостью. — Что не поймёт? — я опешил. — Я же всё понял. Что тут непонятного? — Да это всё херня! — отмахнулся он. — Что было, то прошло. Сейчас это уже неважно. — А что важно? Что понять нужно? Может ты, блин, попробуешь всё-таки объяснить?! Я тоже начал злиться. Ипполит оценивающе посмотрел на меня. — Может, ты и сможешь понять, — наконец сказал он. — Может, ты единственный и сможешь. Как ты с очками-то тогда? Красиво сделал. Я бы так не смог. — Да я не старался красиво. — Потому и получилось красиво, — задумчиво заметил он. — Короче, слушай! — было видно — он на что-то решился. — Только внимательно слушай! Тут в Школе война идёт. И мы должны быть готовы его защитить. — Кого «его»? — ЕП. — От кого? Погоди, я не понимаю. — А ты попробуй не перебивать, — недружелюбным тоном сказал Ипполит. Я демонстративно закрыл губы на замочек. — От Чиркова. Константина Михайловича. — Да они же друзья! — воскликнул я не выдержав. — Друзья… Я кое-что слышал от деда. Он про Чиркова много знает. Но я не слушал особо тогда, так… Да и у деда с кукухой проблемы иногда. В общем, здесь я многое вспомнил, что он рассказывал… Как ты думаешь, давно Школа существует? — Не знаю. Давно, наверно.