Он перелистнул на следующую закладку, немного почитал там, потом ещё на одну, просмотрел быстренько и на последнюю. Захлопнул папку. — Просто освежил в памяти, — доверительно сказал мне. — Личность ты у нас примечательная. Всего и не упомнишь. Приподнял пухлую папку с, как уже окончательно стало понятно, моим личным делом и демонстративно взвесил. — На небольшой романчик уже потянет, да? Довольно хохотнул и посерьёзнел. — Эпизод с крышей как сам расцениваешь? Почему прыгнуть не мог? Не в твоём вроде бы характере? — спросил, пытливо в меня вглядываясь. Я почувствовал неприязнь к Виктору Робертовичу — мог бы и не писать про это. Работа работой, но всё-таки. Мог бы и не писать. — Зассал, — с нарочитой грубостью, вызванной этими мыслями, ответил я. — Просто зассал. — Про Виктора Робертовича небось сейчас гадость подумал, да? — Чирков понимающе улыбнулся. — Зря. Проблемы нужно решать. Вовремя решённая маленькая проблема не становится в итоге большой проблемой. Зассал, говоришь? И часто ты так ссышь? — Частенько, — твёрдо сказал я. Твёрдость была вызвана тем, что я чувствовал, как Константин Михайлович мастерски располагает меня к себе и чувствовал, что вполне располагаюсь, вопреки, в общем-то, первоначальному желанию. — Хм, — с некоторым удивлением хмыкнул Чирков. — А по личному делу смельчаком кажешься. Преодолеваешь, значит? Превозмогаешь? Пыль, выходит, любишь в глаза пускать? — Да причём тут это? — возмутился я. — Ничего я не люблю… Просто не люблю бояться. Не нравится. Но боюсь. Не буду врать. — Ну так а с крышей, Кирилл, почему не превозмог? Ты же наверняка анализировал? Вас же учат анализировать. И хорошо учат, насколько мне известно. — Конечно хорошо! — воскликнул я, увидев случай поддержать ЕП. — Очень хорошо учат!.. Анализировал, да. Я так и не понял, если честно… Просто обычно оно само у меня внутри срабатывает, я ничего специально, как вы говорите, не превозмогаю. Само получается. А тут я всё ждал, а оно само не получалось почему-то… — Может, просто ждал слишком долго? Не надо ждать, может, было? — Может, — сказал я, вспомнив про свой первый прыжок, там я просто не оставил себе времени на подумать. — Кирилл, сынок, бояться — это нормально. Тут нет ничего зазорного. Только дураки отбитые не боятся… Хотя нет. У них просто страхи другие. Они тоже боятся, если страх их найти. Или поднажать посильнее. А потом вообще сыпятся… Так что все боятся. И я тоже. Я согласно кивнул. Но вдруг вспомнил про ЕП. — Нет, — сказал. — Думаю, не все. Константин Михайлович пристально посмотрел на меня и мне внезапно показалось, что он понял, о ком я подумал. В лице его что-то такое промелькнуло непонятное. Быстро очень промелькнуло, но успело оставить у меня не очень приятное ощущение. Впрочем, он тут же добродушно улыбнулся. — Может и не все. Но я вот лично частенько трушу, врать тоже не буду. Я снова почувствовал прежнее расположение к нему и улыбнулся в ответ. Захотелось даже поспорить с ним и сказать, что уж он-то на труса непохож ни капельки. Абсолютно. Но я сдержал в себе этот порыв. С некоторым усилием. — Проблема получается какая? — продолжил Чирков. — Ты или сразу в омут головой кидаешься, или потом мнёшься и не можешь решиться, если сразу не кинулся, правильно я говорю? Или это у тебя с высотой только так? — Ну… Не только… Но, вообще, высоты боюсь, да, — признался я. — Падаю всё во сне, — прибавил зачем-то, видимо, на остатках того верноподданнического порыва. — Значит, рецепт какой у нас выходит? — с воодушевлением сказал Константин Михайлович. — В омут головой больше тебе не надо. Жди и потом только решайся. Обязательно жди и не лезь первым, понял меня? Решительностью своей нужно овладеть! Чтобы в нужный момент то, что нужно сделать! — А куда не лезть? — осторожно поинтересовался я. — Там увидишь, — пообещал Чирков, и я почувствовал привычный холодок в позвоночнике. — Ну а с высотой — к этому страху привыкать нужно. Его привычка хорошо преодолевает. Так что пропишем тебе такую привычку, так? И улыбнулся с хитринкой. Развинтил свою замечательную ручку и действительно коротко написал что-то на последних страницах моего личного дела. Идиот, с замиранием подумал я, глядя на это. Какой же я идиот. Ну кто за язык-то тянул? Нет, ну понятно кто, но можно же было заткнуться или что-нибудь безобидное ляпнуть? — Кирилл, — сказал Константин Михайлович, закручивая колпачок на ручке и, видимо, почувствовав это моё настроение. — Это как больной зуб. Жить с ним невозможно. Надо или лечить, или выдирать, понимаешь меня? Так будем лечить или выдирать? — Лечить, — быстро откликнулся я. Знаем мы, как вы выдираете. — Значит, полечим… Как тебе вообще живётся? Как друзья-товарищи? Есть же у тебя друзья? — Ну да. Есть. — И кто же? С кем конкретно дружишь? — Ну… С Дороховым дружу. С Грачёвым, — начал перебирать я. — С Данченко. С Авдеенковым… Неприятно мне было это делать. Перебирать. Называя каждую фамилию, я чувствовал, что немного привираю. А может и не немного. Да и что это вообще такое — друг, если разобраться? У всех свои дела, каждый сам по себе. Даже если и делиться чем-то личным. Вон, Мочка со мной личным делился, и что? Как переклинит его, и всё. Или меня. Значит, по делам, выходит, надо судить? Ну если по делам, тогда Крылов мой друг. На нож вместо меня напоролся. И это последний поступок, всё, что было до этого, он вполне перечёркивал по заслугам-то. А для меня вот не перечеркнул. И я совершенно не чувствовал, что Крылов мой друг. Вообще наоборот чувствовал. Константин Михайлович видел моё замешательство, но не помогал, просто следил за ним. — Да я вообще со всеми дружу, — неуверенно сказал я. — Понятно. Со всеми — значит ни с кем, — подытожил Чирков. Я чувствовал растерянность. — А у вас самого-то есть друзья? — с раздражением спросил его. Сразу почувствовал, что перебрал и постарался смягчить. Не со страху, просто не хотелось выглядеть дерзким и туповатым подростком. Каковым я себя периодически ощущал. — В смысле, мне интересно, можно ли вообще дружить? — уточнил я. Константин Михайлович, насторожившийся было после моей первой реплики, расслабился. — Нет. Друзей у меня нет. Тут ты прав, — улыбнулся мягко. — Но есть много товарищей. Хороших и верных товарищей. Как в песне. С чего начинается Родина. Знаешь такую песню? Я отрицательно покачал головой. — Вот это плохо, — расстроенно сказал он. — Нужно понимать, с чего Родина начинается. Потому что у тебя, Кирилл, и с товарищами, оказывается, проблема. Очень противоречивые о тебе отзывы. Есть у ребят к тебе претензии. — Каких ребят? — удивлённо спросил я. — Вот не о том ты спрашиваешь. Какая разница, каких ребят? Нужно было спросить — какие претензии? — Какие претензии? — послушно повторил я. — Ну а сам как думаешь? — Грубость? Я вопросительно посмотрел на Чиркова, но он не отреагировал. Кроме грубости мне ничего в голову и не приходило. А чем я ещё мог кого-то зацепить? Грубоват бываю, это да. Но я же сглаживаю, стараюсь. И часто ведь по приколу просто. — Не знаю, — сказал в итоге. — Ничего в голову больше не приходит. Я честно со всеми стараюсь. — Зазнайство. Хвастовство. Самовлюблённость. Сейчас, — он открыл моё личное дело на последней закладке, заглянул в него. — Так. Зазнайство. Хвастовство. Самовлюблённость. Капризность. Не вызывает доверия, может подвести… Грубость отсутствует, кстати. Вот так вот, Кирилл. Не вызываешь доверия ты у товарищей. Можешь подвести. Я сидел ошеломлённый. — Да кто это мог вообще сказать такое?! — То есть, ты несогласен с этими характеристиками и тебя интересует только, кто сказал? Так получается? — Нет ну… Ну, может… Может и правда… Хвастаюсь часто? Подвести могу? Так они, значит, считают?.. Хрен его знает. Я сокрушённо покачал головой. — А когда они всё это говорили? Меня вот никто ни о ком не спрашивал? — А тебе было бы что сказать? — Это Старцев, что ли?! Я внезапно вспомнил прячущего глаза Илью. — Он, что ли? Но… — Нет, — сказал Константин Михайлович. — Не он. Спрашивали тех, чьё мнение интересовало. У тебя пока ни о ком не спрашивали, потому что не надеялись на твою объективность. Понимаешь меня? Но может, ты уже созрел? Я же тебе говорил про маленькую проблему? Всё вот это, что про тебя сказали — это проблемы маленькие. Это всё решается пока. Но решать их можешь только ты сам! Последить за собою нужно. Внимательно последить и понять, где оно вот это самое вылезает? Когда? То, что ты сам не замечаешь, а другие видят… А если ты готов сообщить о ком-нибудь такую же полезную объективную информацию — давай говори. Это поможет человеку. У нас же тут не клуб доносчиков, ты пойми. Мы хотим, чтобы вы стали сильными, умели владеть собой и понимать себя… Вот ты вспомнил этого, Старцева, можешь о нём что-то сказать? Что-то, что он сам про себя не понимает? Можешь помочь товарищу? Как-то он так ловко всё это развернул, что я ему практически поверил. И правда ведь полезные сведения. Помочь человеку. То есть, головой я всё это понял прекрасно. Всю логику. Но водитель мой паниковал и не желал в данную тему влезать. Вообще. Измену какую-то чувствовал, что ли?