Из-за него ведь всё! Придурка тупого, который ни хрена ничего не чувствует и не понимает! Гордится он своими успехами. На себе зацикленный долбанный эгоист! Тебя ведь тоже ЕП учит, что ж ты такой тупой?! И если этот человек тебя научить не смог, то я-то куда лезу?! Да тут же всё очевидно — нехрен мне в это соваться! Нельзя. Парень должен сам свою судьбу решать. И если он придурком окажется — значит, так оно и есть! Тут я впервые за долгое время почувствовал облегчение. Вот оно, обрадовался — дождался, дотерпел и решение само пришло. Значит, всё норм. Значит, всё правильно делал. Единственное, что меня немного смущало — неприязнь, которую я сейчас испытывал к Никите. Но меня же учили анализировать. Я понял, что всю ту злость на себя, которую только что ощущал, я перенаправил на него. Ну и что? — подумал. Она ведь и не могла, наверное, просто так исчезнуть? Это остаточное. Решение созрело и принято. А с этим чувством нужно просто поработать. И я старательно улыбнулся и подмигнул Никите. Попытался с наслаждением вдохнуть пахучий майский воздух. Не особенно получилось испытать наслаждение. Ничего, бодро подумал я, тоже остаточное. И с этим поработаем. Главное, что с собой разобрался. … Как же стыдно мне сейчас это вспоминать. Я раньше писал, что мне стыдно описывать свой визит к проституткам. Но это всё кокетство. Там было дико неловко, потом дико смешно и вообще случай получился прикольный. Мне самому он кажется смешным. А вот сейчас мне действительно стыдно. Как же я охотно и ловко перекинул всё на пацана. И даже начал гордиться собой. Что принял взвешенное и справедливое решение. Просто верх лицемерия. То есть, да — я принял решение, да — осуществил, получается, что так. Но я не стал брать за него ответственность. Всю ответственность я переложил на парнишку. Просто списал его фактически. Приговорил и списал. По сути, даже не дожидаясь больше никаких решений о его судьбе. И при этом ещё и собрался быть с ним доброжелательным. Добра ему, типа, желаю. Мерзость. … Но всего этого я, конечно, тогда не понимал. Или не желал понимать. Чувствовал подъём, что-то, что принимал за облегчение, преувеличенно охотно общался с пацанами и старался радоваться жизни. Именно поэтому я и поддержал Мочку. Хотелось вообще отвлечься от этой темы и с головой окунуться в другую. Случай показался мне вполне подходящим. Как я уже говорил — «Фиалки» в Забегах выступали нестабильно. При этом у нас бывали и взлёты — наша пятёрка единственная смогла победить пятёрку третьего курса в бонусном Забеге. Сбылось горячее желание Мочки. Пятёрка была не Гагаринская, другая, «Мурены», но тоже нормальные ребята, сильные. Да там уже все были сильными, они же на четвёртый курс переходили. Причём одолели мы их красиво, Мочка выдал хороший план на Забег, продуманный, который оказался неожиданностью для наших соперников. Я со своей ролью справился, рубился, цеплялся, все пацаны справились, и мы победили. Но были и неудачи, и в турнирной таблице к финалу мы подошли на последнем месте. Но я по этому поводу не переживал — у меня на счету было больше пяти тысяч. У пацанов тоже в районе того. В личном зачёте в хвосте плелись наши резервисты, по понятным причинам, так что, чего волноваться? Остальные «Фиалки», кроме Мочки, примерно так же смотрели на этот вопрос, но вслух и прилюдно мы об этом не говорили. Из-за него. Мочке всё это крайне не нравилось, гордость его страдала, так что после речи Чиркова он предложил нам сыграть на всё. У нас действительно было это право, как у последних, но я уже говорил, что «на всё» год назад в финале бегали только четверокурсники. Второй и третий курс не заморачивались. А вот Мочка хотел заморочиться. Он собрал нас на совещание в нашей с ним комнате и предложил так сделать. Целую речь нам задвинул про честь, уважение и всё такое. Не ожидал от него. И говорил красиво, убедительно. В общем — я поддержал. Не потому, что он меня убедил, конечно, плевать я хотел на такую вот честь. Но случай окунуться с головой и отвлечься показался мне вполне подходящим, как и говорил. Ну и уже вдвоём мы пацанов дожали. Серёга Грачёв, увидев, что я согласился, тоже не стал упорствовать. Илья Старцев, видимо, не захотел, чтобы просматривалась аналогия с его прошлогодней попыткой откосить в больничке, так что тоже вписался. А кремень Киселёв против коллектива не попёр. Поворчал и согласился. Причём поворчал на то, что мы других подставляем. Нормально, сказал, так делать вообще? Но Мочка снова задвинул про честь и про «не быть ссыкунами». И потом вполне резонно заметил, что с нулём только мы окажемся, если что. Так что главный риск на нас. Имеем право, в конце концов. И мы тут же засели планировать два предстоящих Забега, чертить схемы на листочках. Сложность ещё была в том, что для нас не предусматривался перерыв, предстояло учесть, что во втором Забеге мы будем измотаны, а противники — свежими. У Мочки, как оказалось, были заготовки, сказал, что две недели всё продумывал. Маньячина. … Забеги первого курса я не стал смотреть. Уверил себя, что это будет самый для меня непредвзятый вариант. И даже чувствовал, что поступаю благородно. Стоял за спинами и даже поспешно зажимал уши при объявлении победителя. Впрочем, когда пришла наша очередь спускаться и надевать шлемы, меня, конечно же, внизу подловил Никита и по его сияющей физиономии сразу стало всё понятно. Он пожелал мне удачи и поскакал наверх смотреть. Такой счастливый. Придурок, подумал я, старательно гася в себе все возможные остальные мысли. Поправил балаклаву, постучал себя по шлему и разгладил на груди майку. Прощальные Забеги героя в жёлтом. Майка была совсем новая. Последнюю майку из тех, что выдал осенью Громозека, мне в прошлом Забеге разодрал Чубаков. Растерзал так, что и не восстановить. Пришлось идти на склад за новой, рисовать логотипы. И всего-то два последних Забега послужит. Даже жалко её было. Да. Майку мне было жалко. А Никиту нет. Такой вот факт. Изначально у нас имелось два варианта возможных действий. В первом варианте главным было максимально быстро победить противостоявших нам «Тюльпанов» и гарантировать этим как минимум второе место. То есть, основную ставку сделать на первый Забег и скорость. Но Мочка считал, что именно этого от нас и будут ждать после такой нашей ставки, не дураки же, и поэтому предлагал второй вариант, гораздо более рискованный, но неожиданный и потому способный сработать. В этом варианте Забеги, наоборот, предполагалось затягивать и добиваться верной победы. Пусть и не быстрой, но зато в обоих случаях. Интересный план. Но только две победы были вообще редкостью, а тут ещё и без перерыва. Киселёв считал это авантюрой, я тоже склонялся к такому мнению, но главная моя цель, отвлечься от Никиты, уже выполнялась, так что я увлёкся решением проблемы и потому снова Мочку поддержал. Так было в любом случае интереснее, да и хотелось новую тактику попробовать. Выйти из шаблона. Мы построились, и нас начали представлять. Паузы между командами Левитана поднять руку и приветствовать публику были довольно длинными, очевидно, комментаторы припасли на конец сезона целый букет развёрнутых характеристик для каждого из нас. Данченко в апреле сказал мне, что слово «крикет», употреблявшееся комментаторами в мой адрес, по-английски значит «сверчок» или «кузнечик». Сверчок, блин. Или кузнечик. Я предполагал, что это окажется что-то не очень лестное, но всё равно обиделся. Но комментаторов поблизости не было, так что я отвязался тогда на Игоре. Сказал, что это враньё, что ни хрена он не знает, чтоб не вздумал кому-то ещё об этом говорить и что если бы про него какие-то там непонятные люди говорили подобную херню, то не стал бы передавать, чтоб не расстраивать. Неожиданно, в общем, распереживался. Но я тогда уже не в себе был из-за наметившейся проблемы с Никитой. А вот сейчас поднял руку, вспомнил и подумал — а что такого? Про сверчков я ничего не знал, непонятно вообще — видел их кто-нибудь или нет. А вот кузнечики-то нормальные. Вполне шустрые ребята. Могли бы, конечно, придумать мне более героическое погоняло. Но могли и пообиднее постебаться. Так что, спасибо за «кузнечика». Сейчас и поскачу. Вполне подходит для нынешней роли. На первом этапе мы должны были просто закупорить все три коридора. Завязаться, желательно ближе к нашей базе и не пропускать. Самое слабое место плана. Не в том смысле, что мы не могли задержать, а в том, что «Тюльпаны» будут атаковать настолько активно. Тем более что они, скорее всего, сами собирались ожидать нашей атаки. Но Мочка разработал целую диспозицию, предусматривающую даже тактическое отступление, что вообще никто не практиковал. Киселёв с Грачём должны были пройти левым коридором и имитировать попытку прорыва. Затем отступить, уведя за собой двоих или, может, даже троих, если повезёт. Мочка и Старцев делали то же самое в двух других коридорах, а я страховал обоих по необходимости. Главным было втянуть всех противников в бой. Затем совершить манёвр. По команде «Вперёд» мы разошлись к своим коридорам и остановились, поглядывая на таймер. Выждали минуту, как и договаривались. Ничего не происходило. Мочка махнул рукой, и Киселёв с Серёгой побежали. Через некоторое время, перекрывая щёлканье метронома, донеслись глухие удары о фанеру, свидетельствовавшие о начале драки. Я подскочил посмотреть и увидел отступающих своих и наседающих на них Корнеева с Крыловым. — Двое, — сказал Мочке. Он кивнул и побежал в центральный коридор. Скрылся за поворотом. А затем выскочил обратно, развернулся и принял Чубакова и поддерживающего его Сумина. Я с тревогой ещё раз глянул на пацанов в левом коридоре, но они держались нормально. Показал два пальца Старцеву. Против него оставался Мишин. Илья побежал в правый коридор. А я в центральный. Пришло время манёвра. — Давай! — крикнул подбегая. Мочка моментально рухнул на одно колено и даже успел сцепить сзади руки лодочкой. Это было лишним, так мы не договаривались. Я скакнул кузнечиком на подставленное плечо, увидел, как дёрнулся вверх шлем Мочки от тяжёлого удара ногой снизу, успел подумать, что зря он руки убрал, толкнулся и перелетел Чубакку и Сумина. Приземлился на ладони, перекатился по науке, но всё равно чувствительно приложился об пол задницей. Не оборачиваясь, добежал до флага и обратно через коридор со Старцевым. Цепкий Мишин его не пропустил, они оба возились на полу. Перескочил, снова задействовав прозвище и готово. Правда, нашего флага на базе уже не было. Мочку всё-таки прошли. … Радоваться пока было рано. Мы сразу в перерыве начали оценивать потери. Мочке досталось больше всех. Остальные были более-менее, хотя до сих пор дышали тяжело, сил потратили много. Я поливал на голову Мочке из бутылки и встретился взглядом со спустившимся сверху Данченко. Игорь подмигнул мне и быстрым движением натянул балаклаву. Всё видел. Сделал выводы. — Ты нахрена руки убрал? — спросил я Мочку, давая ему полотенце. — Сказал же, что так заскочу. — Да нормально, — ответил он и помотал башкой. — Нормально. Но выглядел он не вполне нормально. Тряхнуло ему лампочку, видно было. — Что делать будем? Как побежим? Мочка посмотрел на меня, на подошедших ближе пацанов. — То же самое, — ответил. — Как и договаривались. Чё ты мутишь? — Но Игорь прочитал всё. Больше так не получится. Я уверен. — Мы же обсуждали! — Мочка поморщился. — Они будут думать, что мы поменяем план. А мы не поменяем. Всё! — Андрюха, ты центр не удержишь! — не унимался я. — Давай переиграем. Ты иди по краю… — Харе! — оборвал он меня и зло прищурился. — Ты за меня не беспокойся. За себя беспокойся! Своё сделай! А я своё сделаю! Перерыв уже закончился, Левитан прикрикнул, и мы поспешили на базу, надевая на ходу шлемы. Физически я себя чувствовал хорошо, почти ведь и не участвовал, пятая точка только немного ныла и тоже не одобряла Мочкин план. Но дело было не в ней. План казался нормальным, пока Игорь мне не подмигнул. Не стоит пытаться его обмануть, думал я. Никогда же не получалось. У «Астр» мы выигрывали только силой и везением. Когда я вскидывал руку на приветствии, всё же поднял глаза на мостики. И увидел Никиту. Трудно было не заметить — специально встал так, чтобы я мог его видеть. Он тоже вскинул руку. Может, даже гордился мной — эта фраза с прыжком действительно получилась красивой. В груди что-то болезненно скрутилось. Я тут же опустил глаза. — Начинаю отсчёт… Пять… Четыре… Три… Два… Один… Вперёд! Но мы снова притормозили. В этот раз Мочка запланировал ждать две минуты, чтобы возможная победа «Астр» оказалась заведомо более медленной, чем наша. Но тут Киселёв крикнул: «Двое!», и они с Грачёвым побежали. Против них были Сменщиков и Козырев. Завязались. Я кивнул Мочке, и он побежал по центру. Забежал за изгиб, вернулся и показал мне два пальца. Я махнул Илье, тот рванулся в левый коридор. Пока что — всё повторялось почти в точности. Только я ещё не видел, кто эти двое по центру. Что-то они не спешили. Мочка попятился дальше и встал, будто приготовившись к разбегу. Я тоже приготовился. Тикал метроном. Из двух крайних коридоров доносились звуки борьбы и глухие удары о стенки. И тут они появились из-за поворота. Впереди Игорь и чуть позади него Ипполит. Бежали стремительно. Мочка взревел и ринулся им навстречу. Игорь на бегу оттолкнулся ногой от стены, и влетел коленями прямо Мочке в голову, а Ипполит в падении подрубил ему щиколотки. Тут же вскочил и, не обращая внимания на происходящее сзади, побежал на меня. Я успел заметить, как лежащий на спине Мочка пытается подняться, и как Игорь, размахнувшись, ладонью впечатывает его шлем в пол. А передо мной уже были широко раскрытые глаза Ипполита, с жалостью глядящие на меня из прорезей маски. … Кровь всё текла из обеих ноздрей и не желала никак останавливаться. Полотенце было уже почти полностью красным. И майка вся заляпана. Откуда столько? Мочка сидел, привалившись к стене, возле него пристроился на табуретке Валерий Геннадьевич и светил ему в глаза тонким фонариком. Мочку недавно вырвало. Неслабо они его отыграли. Да я и сам не помнил, как мне нос разбили. Тоже, видимо, отключался. Меня они тоже неслабо отыграли. Ну да ладно. Если они так же лихо вынесут «Тюльпанов», то мы на втором месте. Нормально. Впрочем, этот вопрос меня как-то мало занимал. Как будет, так и будет. О другом о чём-то я хотел подумать. О важном. Тут рядом оказался Никита и я вспомнил. Ну да, точно. Покряхтывая, отлип от стенки и поднялся на ноги. — Ну ты как? — спросил он, глядя на меня с жалостью. И он с жалостью. — Никита, — сказал я, отняв от носа полотенце и сразу почувствовав, как потекло по губам. — Раздай очки!..Понял меня?.. Раздай свои очки отстающим!.. Слышишь? Старался говорить негромко, чтоб никто не слышал, но с напором. Правда, кровь на губах мешала, отвлекала, приходилось её слизывать. Я увидел, что ко мне приближается доктор и вернул полотенце на место. Никита смотрел на меня растерянно. — Ну что, Краснов, — добродушно промурлыкал Валерий Геннадьевич. — Давай твои глазки посмотрим. Я снова посмотрел на попятившегося Никиту. — Так нужно, — сказал ему. Глава 30. Осознание Мы сидели в классе и ждали Чиркова. Виктор Робертович не говорил об этом, но и так было понятно. Он уже обновил результаты в таблице. Сделал это при нас и с долей торжественности, а теперь рассказывал общий план действий на лето. В этот раз от нас почти ничего не скрывали. Единственным непонятным пунктом оставался экзамен на профпригодность. Проводиться он должен был в июне и никаких деталей Виктор Робертович нам не сообщил. Просто сказал, что в июне у вас, ребята, экзамен. Таблица результатов теперь выглядела, конечно, забавно — пять фамилий с нолями в графе личного счёта и общий ноль у всей пятёрки. У «Фиалок», естественно. «Астры» проиграли «Тюльпанам», но при этом всё равно забрали первое место. Снова зарешало время и наш результат оказался худшим. Можно было построить теорию о том, что Игорь проиграл специально и расчётливо, чтобы скинуть нас и меня, в частности, на последнее место. Как Морозов когда-то сделал. По крайней мере, как мне казалось. В принципе, Игорь мог такое провернуть. По приколу. И просто проучить, чтоб не делали больше таких ставок и никого не подставляли. Но я не хотел об этом особенно думать, обидку формулировать. Мысль мелькнула, вот именно в таком виде, как описал, но я её зафутболил подальше. Мне просто сразу вспомнились прошлогодние слова Мочки о том, что чужую подлость очень хорошо видят подлецы. В этом была какая-то правда. Тем более, я не смотрел их Забег, а строить домыслы только из статистики? Да и вообще — ну нахрен! Игорь красавчик. Нас размотал знатно. Отыграл по одному. И отыграл очень красиво — верный тайминг и отличная слаженность действий. А на стенку как заскочил? Фраза — супер. И придумал сам, очевидно. Жестковато, конечно, получилось, но нас с Мочкой по-другому так быстро было и не отыграть. Так что — красавчик. Тем более, он довольно трогательно обо мне заботился после окончания их последнего Забега. Сопли мои кровавые подтирал. А я всё равно успел про него гадость подумать. Вообще, несмотря на эти ноли в таблице и на до сих пор заложенный нос, я чувствовал себя замечательно. И это облегчение, которое ощущал, не шло ни в какое сравнение с той имитацией облегчения, которую я себе устроил на предфинальной линейке. И начал его испытывать сразу после того, как сказал Никите раздать очки. Вот теперь точно всё сделал правильно. И эту правильность я сразу почувствовал, это ни с чем не спутать. Так что весь вечер я просто блаженствовал и до сих пор испытывал необыкновенную лёгкость и готовность радоваться. Да и хрен с ним, что в учебный процесс вмешался! Хрен с ним! Ничего. Научится ещё. Поймёт и разберётся. Не сейчас, значит позже. Помогу, если нужно будет. Парень-то хороший. Я теперь думал про Никиту даже с некоторым умилением. Вот сейчас у них как раз всё решается, но я свой долг выполнил. Да, своей помощью я ещё и подставил кого-то другого, ну а что делать? Такая учёба. И мы, ребята, через это прошли. Я уже будто готовил соответствующую речь. Будто мне нужно будет выступать перед первокурсниками и всё им объяснить. Вот уж не хотелось бы. Хотя, если нужно — могу. Чувствовал в себе силы. Но у них был ЕП, который, понятное дело, лучше меня справится.