— Только переоденетесь сначала. — Прямо там, что ли, переодеваться? — захлопал ресницами Сумин. Виктор Робертович задумчиво посмотрел на него. — Забрать, что ли, у него карточку? — спросил будто бы самого себя. Виталик поспешно сунул карточку в карман. — Не надо, — сказал. — Я понял. … Я с Игорем пошёл. Ещё с нами были два Вовы — Козлов и Дорохов, а также Корнеев. Нас теперь получалось 17 и всё равно какой-то группе нужно было ходить впятером. Когень вообще с Мишиным хотел, чтобы, как обычно, присматривать за ним, он считал это своим долгом, но Мишин устроил скандал, яростно шипел, что не надо ему такой радости, пихался, и мы с Игорем уговорили Димона пойти с нами, пожалеть заморыша. С Данченко у нас, кстати, приключилась небольшая история. Он злился на меня после того, как я демонстративно плюнул ему на кроссовок перед походом за Мочкой. Ну а чего он каркал-то под руку? Когда я вернулся, воротил от меня нос, смотрел с неприязнью, а потом мы вообще подрались. Как-то так зацепились словами и пошли в лес разбираться. Дело было под вечер, наутро собирались ехать в Школу. Но дрались не по-настоящему, полезных навыков никаких не использовали. В итоге потолкались, потаскали друг друга за воротники, свалились на дно оврага и там помирились. Два дурака. Всё в итоге получилось по заветам Весёлого — что делать, когда побеждать не нужно. … Хотелось поскорее переодеться. Избавиться наконец от камуфляжных штанов. Хоть и красивые, и для похода годились идеально, но мы ж не в лесу теперь. И девчонок в этом ТЦ оказалось полно, везде там шлялись, хихикали, постреливали влажными глазками и сбивали дыхание своими голыми ногами. У меня, вообще, уже была возможность потерять невинность. Как раз перед специнтернатом в притоне этом, про который рассказывал. Приходили там разные дамочки, обслуживали народ. Была одна, мной заинтересовалась. Называла меня «хорошеньким мальчиком». Выпившая была, уже отработала, а со мной хотела так просто, типа, подарок сделать. Ну а я не знал, что с подарком таким делать. Ещё и эти все подначивать стали, давай мол, малыш, пора мужиком становиться. Она так вроде и ничего была, если особо не приглядываться. Милая со мной. И я чувствовал, что могу, вполне себе. И видно, главное, что она действительно доброе дело хочет мне сделать, а для них это большая редкость, мужчин они ненавидят, я это подмечал своим детским взглядом, и вообще будто пустые внутри. Но вот не смог я тогда. Отказался. Постарался, чтоб не обидно. Я ж романтиком был. Очень мне всё это неправильным показалось. Разве так должно быть? И эта просьба-пожелание Мочки резанула мне ухо. «Трахнуть». «Девку». Да уж. Но вот смотрел я на эти голые ножки и думал — что ж вы, заразы, делаете? Как тут романтиком-то остаться? Когда просто даже реально всё равно какую. Все подходят. … Брюки я выбрал чёрные, в обтяжку. Игорь одобрительно кивнул и снова отвлекся на войну с Корнеевым — тот вцепился в дикого цвета штаны с надписями и теперь горячо отстаивал выбор, приводя свои картавые доводы. И маечек он нахватал странноватых. Даже непонятно где раскопал, магазин был приличный, фирменный, не армянские разносолы. Похоже, Когень реально был одёжным фриком, вынужденно скрывавшим свою неадекватность. Или, как он это называл, «чувство пгекгасного». Я краем уха прислушивался к их яростному спору с Игорем, выбирая рубашку. Возьму, решил, рубашку с коротким рукавом и только одну майку, потому что рубашки дороже в три раза. Можно же так сделать? Типа, будто четыре майки купил. Рубашки были красивые, одна особенно мне понравилась, темно-красная с меленькими чёрными цветочками. Я показал её Игорю. Он со страдальческим видом отвлекся от объяснений Корнеева, рассеянно кивнул, а затем схватил того за шею и что-то зашептал в ухо, зло прищурившись. Надо было вмешиваться, с Когнем так не стоило. Крепкий орешек. — М-милая рубашечка, — сказал мне Дорохов и шумно втянул лимонад через трубочку. — Эх, — горестно вздохнул Корнеев, — ты не видел какую кгасоту я нашёл! А эти обогмоты не дали мне её купить! Мы сидели на фудкорте, заканчивали пиршество. Да уж, мрачно размышлял я, один заика, другой картавый и вообще. Нормальная у нас команда. Потому девчонки так и смотрят. Вовка ещё и, когда еду себе заказывал, нещадно тупил и заикался больше обычного, в очереди ржали с него, я видел. Он, походу, вообще первый раз в таком месте был. Девчонки ржали, твари бессердечные. Не драться же с ними? Я чувствовал непонятное раздражение. Вроде и в одежде теперь красивой, и еда вкусная, но вот что-то меня накрыло. Устал, может, от людей? Давно столько не видел и так близко. — К-кир, а ты часто в таких м-местах бывал? — спросил Вова и снова шумно всосал лимонад. — Ну. — Это к-когда? С этими к-когда был? С ворюгами? Я рассказывал пацанам про данный свой опыт, но сильно в подробности не вдавался. Неприятно было вспоминать. — Ну. Все смотрели на меня, ждали продолжения. — Да там в основном и работали в метро, да в торговых центрах, — неохотно сказал я. — Слушай, — Игорь заговорщически пригнулся к столу. — Давно хотел спросить. Сейчас же деньги почти никто не носит? Что нынче воруют? Телефоны? — Ну да. Больше ничего и не надо. — Так они же фигню стоят? Ворованные? — Да сам телефон и не нужен, их выкидывают потом, — я почувствовал внутри что-то похожее на оживление и огляделся. — Вон, видишь, девчонка сидит? Виски стриженые как у нас?.. Тихо! Не смотрите вместе. Аккуратно… Она свой телефон зигзагом блокирует. Ну, в смысле, разблокирует. Я в очереди срисовал. А соседка её буквой «М». А другая отпечатком. Недавно, значит, телефон. Тоже потом рисовать будет, отпечатком неудобно, когда часто… Сам телефон спереть — легкотня для спеца. Надо, чтобы разблокировать можно. Как только понял, как разблокировать — вызываешь спецов. Они вдвоём работают. Один тырит телефон, другой его потрошит. Но только надо у взрослых, у девок этих смысла особого нет. У взрослого и на счету денежки водятся, и кредит можно взять. Это главное. Сейчас кредиты в онлайне быстро дают… Так что бывает, чел ещё и пропажи телефона не заметил, а на нем уже пара миллионов кредита висит. И их уже нету, конечно. Вот так. Было такое… И пароли ещё ему поменяют. Главное — от почты, но могут вообще от всего. Чтобы потом ещё подоить можно было. Женщин особенно. Для какой-нибудь инстаграмной пароль вообще важнее денег… Сейчас же у людей в телефоне всё. Вся жизнь ихняя. Спец это быстро делает. Да там несложно. У нас один сам и спер, сам и… Я осёкся. Про парня этого, которого на моих глазах зарезали, я не рассказывал никому. И не собирался. Вообще не хотелось. — Так в этом и была твоя работа — выяснить как разблокировать, а потом спецов вызвать? — не отставал Игорь. — Ну. Мною снова овладела эта хандра. Которая, может, и была вызвана воспоминаниями о прошлой работе. Я же, можно сказать, на автомате подглядел, как девки эти телефоны свои разблокируют. А тут ещё и сам рассказывать полез. Не то, чтобы я от каких-то моральных угрызений страдал. Гуси для того и существуют, чтобы их щипали — так меня учили, и тут у меня особых возражений не возникало. Надо ж следить за собой, не быть гусем. Меня угнетали другие воспоминания из той поры. Ну я рассказывал. — Пойдём отсюда, а? — попросил пацанов. — Всё же купили, вроде? Пойдём на воздух, а? … В этом городе никаких учебных заданий нам не давали. Мы купили одежду, сходили в парикмахерские, кто хотел, и поехали в южном направлении. Я сходил в парикмахерскую, сделал себе причёску, как у парня на фотографии, которая там висела. На мой взгляд получилось очень круто, еще бы очки тёмные, такие же, как на фотке у него были. Но пацаны меня по результату почему-то простебали. Только Корнеев поддержал, отчего меня ещё сильнее накрыло и появились нехорошие подозрения насчёт собственного вкуса. Заночевали, свернув с трассы и отъехав на несколько километров в сторону. Разбили табор у небольшой речушки. После ужина у костра Весёлый действительно устроил проверку чеков, превратив это в подобие смотра манекенщиц — мы выходили из темноты к костру под музыку, надев свежекупленную одежду, по одному. Михаил Иванович заставлял поворачиваться так и эдак, крутиться и пританцовывать. Затем спрашивал мнение зала. Если набор нравился, то пацаны одобрительно хлопали. Всё это мне казалось очень прикольным, пока не подошла моя очередь. Рубашке моей почему-то никто особо не хлопал, даже Игорь, хотя я же с ним советовался! Хорошо было одно — что Корнеев тоже не стал хлопать. … На следующий день мы приехали в довольно большой город и поселились там в четырех двухкомнатных квартирах. Квартиры эти сдавались посуточно, Виктор Робертович сказал, что проживём мы тут неделю. Я, честно говоря, обрадовался — город мне с первого взгляда понравился. Лето, солнце, широченная река. Квартиры были расположены в одном районе и недалеко от набережной. Разделиться нам сказали таким же порядком, как мы ходили за покупками. Снова, правда, с Корнеевым приходилось слишком тесно общаться, а общение с ним лучше было дозировать. Ну да ладно. Зато мы впятером жили одни в целой двухкомнатной квартире. Без присмотра можно сказать. Спальных мест только не очень хватало: двуспальная кровать в одной комнате, два дивана в другой и диван на здоровенной кухне. Получалось, что или кому-то двоим надо спать на одной кровати, или на раскладушке, обнаруженной нами в кладовке. Хозяйке квартиры, присутствовавшей на заселении, Виктор Робертович сказал, что мы спортсмены, приехали на юношеские соревнования. Легкоатлетические. Вечером, когда мы ужинали самостоятельно сваренными пельменями, пытались всё прикинуть, что они нам тут за лёгкую атлетику придумали? Было твердое ощущение, что не будет она особенно лёгкой. Вдвоем на кровати спать никто не хотел, на раскладушке добровольно тоже. Пришлось тянуть жребий, хоть я и не любил тянуть жребий с Данченко — он всегда выигрывал. Непонятно как. Даже в ситуациях, в которых мухлевать было просто невозможно, я ведь с жуликами жил, знал некоторые приемчики, но все равно никогда не мог понять, как это у него так получается. В результате он опять оказался самым везучим и заполучил огромную кровать. Правда, в нагрузку к ней шёл Козлов с раскладушкой. Игорь пытался его сплавить в другую комнату, но мы встали стеной. Слишком жирно, сказали, тебе будет ещё и одному в комнате жить. Мне достался диван в кухне. Вариант, который вначале показался мне очень неплохим, но после того, как ночью начались паломничества к холодильнику, мне пришлось устраивать скандал. По итогам которого посреди ночи мы все вместе сидели и пили чай колбасой. Утром еле встали в 7.30 по будильнику. Встали и дисциплинированно отправились на пробежку, как нам велели. И вот там, когда мы бегали по набережной, я испытал пронзительное чувство счастья — это летнее утро было просто волшебным. И я, наверное, впервые в жизни вдруг подумал, как мне повезло. Вообще. Со Школой повезло. А значит и вообще с жизнью. Лучше просто не придумаешь ведь. Невозможно. Видели мы и других наших пацанов, они тоже по набережной бегали, но нам велели не объединяться, поэтому мы просто махали друг дружке и подшучивали, если пересекались. Этот день вообще получился каким-то сказочным. Виктор Робертович посадил нас и Сумина с его компашкой в автобус, и повез на экскурсию. Весь день мы ездили по разным местам, осматривали достопримечательности, обедали в кафешке и наслаждались жизнью. Робот иногда давал какие-то поручения, но несложные: сходить с кем-то познакомиться и что-то выяснить. В основном с девчонками посылал знакомиться. Мы, в общем, понимали, что это тест на стеснительность. Мне лично проходить его было несложно, не знаю почему. Я это как испытание рассматривал и сразу переставал стесняться. Виктор Робертович быстро понял, что мне это слишком легко дается и сосредоточился на других, в основном на Грачёве и Сумине, их неслабо так коротило. В общем — шикарно день провели, и я назагорался на лавочке вволю. Остальных наших восьмерых куда-то увёз Весёлый. Тоже, может, на экскурсию? — думали мы. На следующий день пришла наша очередь ехать с ним на «экскурсию». Глава 5. Дневной зачёт — Слушайте меня внимательно, — инструктировал нас Михаил Иванович в автобусе. — Занятия наши делятся на дневные и ночные. Сейчас у нас, соответственно, дневные. Потом обед, отдых, подготовка к ночной смене. Цель дневного упражнения — оттачивание координации в приближённых к боевым условиях. Схема исполнения простая — сейчас едем к одному из местных боксёрских клубов, присматриваем подходящие кандидатуры. Затем провоцируем конфликтную ситуацию. Пропорция — один к одному. Соответственно два к двум. Больше двух брать не будем. В конфликтной ситуации запрещается, ещё раз повторяю — запрещается бить противника и вообще как-либо на него воздействовать. Упражнение называется «коррида». Сами не воздействуем, но и не даём воздействовать на себя. При этом не разрывая дистанцию. Задача — продержаться так какое-то время, которое я буду определять индивидуально. Затем можно разрывать дистанцию. Попросту говоря — драпать. — Драпать? — с недоумением переспросил Игорь. — Драпать, драпать, — подтвердил Весёлый. — Люди спортом занимаются. За что их бить? За то, что подходят нам для упражнений? Нет, ребята. Так мы не поступаем. Все примерно поняли?.. Вижу, что нет. Объясняю для тупых — спортсмен идёт на тренировку или идёт с тренировки. К нему подходит парнишка. Ведёт себя нагло и вызывающе. Спортсмен обижается и хочет наказать. Парнишка ловко уворачивается. Потом убегает. Всё. Но они редко почему-то поодиночке ходят, поэтому есть вариант, когда два ловких парнишки выступают против двух спортсменов. Есть у нас тут ловкие парнишки, вообще, а? Или кто-то не собирается сдавать зачёт?.. Да, я вижу, что у нас тут есть довольно мясистые парнишки, которым трудно будет показать чудеса ловкости. Для них подберём что-нибудь соответствующее. … — Краснов, сиди ровно, не отсвечивай. В голосе Весёлого в наушнике, несмотря на некоторую мультяшность звучания, всё равно чувствовалась определённая вальяжность. Похоже, Михаил Иванович был расслаблен и не ожидал ничего нехорошего. Это придавало немного уверенности. Хотя он и предупредил сразу, что помогать мне никто не будет при любом раскладе. Сам, мол, учись справляться со своими проблемами. — Наушник не трогай! — рявкнуло в ухе. Я поспешно отдёрнул руку. У меня было навязчивое ощущение, что наушник сидит как-то неплотно, что половчей его можно как-то пристроить. Наушник был миниатюрный, телесного цвета, практически незаметный со стороны, если не смотреть специально. По крайней мере, у Серёги Грачёва был почти незаметен. — Грачёв, повернись-ка влево. Чего ты на Краснова всё пялишься? В ту сторону прогуляйся… Не спеши так, медленнее давай. Помимо наушника, Серёге Михаил Иванович выдал ещё прозрачные очки, в дужку которых была вделана камера. Настоящий, в общем, шпионский набор. Сам Весёлый сидел в микроавтобусе с пацанами, смотрел в ноутбук. Грач прогуливался недалеко от боксёрского клуба, давал картинку. А я сидел на оградке околоподьездной клумбы возле расположенной недалеко от клуба девятиэтажки и ждал дальнейших указаний. Такая была диспозиция. Я чувствовал мандраж. Хотя с чего бы, казалось? За эту весну я столько наполучал по морде, что, по идее, должна была уже появиться привычка. Тем более что тут как раз таки получать не нужно было. Чего переживать? Наверное, думал, потому что не боец я по натуре. Боец бы, наоборот, радовался сейчас возможности проявить себя и в бой рвался. Задачка-то — легкотня. После всех наших тренировок и Забегов. А тут просто люди спортом занимаются. Спортсмены. Вон Корень, например, или Игорь — они бы с удовольствием пошли. И Козлов смелый. И Дорохов. Да все они. Кроме меня. Может, поэтому Весёлый меня первого и отправил? Наверняка. Главное — непонятно было, как это всё прошло у наших, с которыми Михаил Иванович вчера занимался. Мы с ними ещё не пересекались. Посмотреть бы хоть, как они выглядят после этих зачётов. Особенно после ночных, у меня насчёт них были весьма серьёзные опасения. Молодая мамаша, бдительно наблюдавшая за попытками своего мелкого сынишки вылезти в окошко домика, нахлобученного на верхушку детской горки, находила время и на меня посматривать с тревогой. Ей-то чего тревожиться? — недоумевал я. В педофилы меня как-то рановато записывать. Я ещё сам, может, жертвой педофила могу стать. Потенциально, типа. Какого-нибудь особенно ловкого. Ловкача какого-нибудь. Есть среди них такие, интересно? Какая ей от меня ещё угроза может быть? За свою, что ли, честь беспокоится? Напрасно. Хотя симпатичная довольно-таки. И ноги симпатичные, и грудь, похоже, симпатичная, наверняка даже. Но я, вообще-то, по другому здесь делу, милая, знаешь ли. Хотя тревога твоя мне понятна. Ты чувствуешь необъяснимое влечение к этому красивому видному парню с модной причёской, в красивой тёмно-красной рубашке и в красивых чёрных брюках. Тебя влечёт к нему со страшной силой, но у тебя же есть долг — твой маленький сын, твой недотёпа муж. А этот парень так изящно сидит на красивой будто недавно покрашенной ограде. Чёрт! Я подскочил с уже довольно болезненно впивавшейся в меня железяки и потрогал брюки сзади. Вроде ничего липкого. Потрогал ограду — тоже не липнет вроде. Но подозрение, что она могла мне испачкать новенькие штаны, осталось. Посмотреть бы как-нибудь? — Краснов! — рявкнул наушник. — Пошёл. Синяя майка, зелёный рюкзак, с тренировки идёт. Давай догоняй! Грачёв, держись сзади метрах в двадцати, глаза не мозоль. Стараясь не глядеть на эту мамашу, перед которой только что так позорно щупал себя за задницу, я повернулся и пошёл, стараясь сильно не спешить, чтоб сохранить хоть какие-то остатки достоинства. — Краснов! Ну где ты? Грачёв, покажи мне этого придурка. Да не этого! Краснова покажи! Где он там? Я не выдержал и побежал. Синяя майка с зелёным рюкзаком были уже недалеко. Я перешёл на шаг, стараясь скорее отдышаться. — Краснов! Действуй давай, — поторопил меня Михаил Иванович. — Тут у нас очередь, если ты забыл. — Слышь! — крикнул я, борясь с одышкой. — Слышь! Погоди! Парень, идущий впереди, на мои крики никак не отреагировал. Он свернул в прямоугольную арку, похожую на выбитый зуб в пасти панельной девятиэтажки и спокойно продолжил путь. В арке я орать не стал. Догнал его на выходе, дал немного отойти и потом уже обогнал, перегородив путь.