Как правило, эпохальные события начинаются на удивление заурядно. И те, с кого они начинаются, совершенно не подозревают о масштабах последствий своих поступков. Взять, к примеру, сержанта Хона. После того, как аспирант Чжан Юшенг был арестован, следователь Сунь, озабоченный, прежде всего, подбором подходящих свидетелей, послал Хона в лабораторию Чжана. Сделал он это, в основном, для того, чтобы избавиться от докучливого подчиненного. Никакой необходимости в осмотре лаборатории Сунь не видел. Ведь и без того всё ясно. Аспирант узнал про измену, психанул и придушил подружку. Всё. Просто и заурядно, как и девяносто процентов преступлений. Следователь не сомневался, что дело не стоит выеденного яйца. Но молодой сержант Хон так достал его своим энтузиазмом, что следователь с радостью услал бы его хоть на край галактики, лишь бы тот прекратил мешаться под ногами и лезть со своими бесконечными догадками и предложениями. Хон, не подозревая об истинной подоплеке оказанного ему доверия, как на крыльях полетел выполнять ответственное задание. Пообщавшись насчёт Чжана с коллегами и учениками и изрядно поплутав по коридорам факультета, сержант нашел каморку, служившую Чжану лабораторией, и вскрыл её полученной на кафедре универсальной картой. Включив для протокола диктофон и натянув перчатки, он принялся обыскивать каморку. Но его ожидало горькое разочарование. В ящиках старого расшатанного секретера не нашлось никакого дневника с записью вроде: «Я убью эту изменщицу Сюэ Сяомин!». Только какие-то электронные схемы и несколько упаковок растворимых пищевых концентратов. В уголке на полу лежал аккуратно сложенный тонкий матрас. Очевидно, этот аспирант Чжан частенько ночевал прямо тут. Не особенно надеясь на успех, сержант включил процессоры: вдруг убийца оставил записку в электронном виде? Кто их знает, этих ученых? Но и тут его ждало разочарование: носители информации процессоров оказались девственно чисты. Вот жалость! А как было бы здорово, если бы он, сержант Хон, второго года службы, нашел Важную Улику! Но нет. Почему-то именно ему, сержанту Хону, постоянно, просто патологически не везет. Ему вечно достаются самые скучные, самые бесперспективные задания. Уж он и так, и этак старается продемонстрировать капитану Суню свои таланты, просто из кожи вон лезет, а тот будто и не замечает усердия сержанта. И как тут, спрашивается, проявить себя? Вздохнув, сержант отключил бесполезные процессоры и стянул с рук перчатки. Всё, пора заканчивать и идти докладываться капитану. В дверях Хон остановился, чтобы бросить на конуру аспиранта последний взгляд. Вроде всё осмотрел… Ой, нет же! Вот растяпа! Вновь натянув перчатки, Хон принялся исследовать содержимое урны, скромно приютившейся под столом. Так. Две обертки от концентрата. Сломанный карандаш. Протокол какого-то собрания. Несколько бумажек с формулами. На последней бумажке вместо головоломных формул написаны какие-то цифры, похожие на координаты и странная аббревиатура КС34-500. Аббревиатура обведена несколько раз карандашом. После неё стоит целый лес вопросительных знаков. Интересно, интересно… Вот было бы здорово, если бы это оказалась зашифрованная шпионская записка! Скажем, о времени и месте встречи с вражеским резидентом. Стоп-стоп! Сержант в волнении снял фуражку и вытер вспотевший лоб. А ведь это вполне вероятно! По словам опрошенных коллег, аспирант Чжан над чем-то работал в своей лаборатории почти два года. Работал в одиночку, чаще всего по ночам. Причем ни с кем не делился предметом исследований. Почти два года! Это же сколько труда! По логике вещей, у него кристаллы должны трескаться от накопленной информации. А они прозрачны, будто только с завода. Где результаты, где данные? Нету! Всё стёрто! Почему, спрашивается? Кто, скажите на милость, первым делом бросается стирать данные, только что убив подружку? Уж явно не обычный ревнивец! Похоже, это дело не такое уж и простое. Возможно ревность тут совсем не при чём. А что, если погибшая Сюэ Сяомин, как самый близкий Чжану человек, ненароком проникла в тайну его двойной жизни? Вот за это-то он её и убил, а все материалы уничтожил, опасаясь обыска в лаборатории! Точно, всё сходится! Да ты гений, сержант Хон! Хотя какой сержант? Бери выше, прапорщик, а может быть даже и лейтенант Хон, потому что за разоблачение вражеского агента точно дадут офицерские звездочки! Сержант Хон азартно потер ладони, едва не порвав резиновые перчатки. Бережно положив драгоценную записку в пластиковый мешочек для улик, сержант отправил его в карман кителя. На его губах играла торжествующая усмешка. Очень хорошо! Пускай этот зазнайка капитан Сунь и дальше ищет доказательства убийства из ревности. Да, пусть ловит Луну на дне моря[16]! Так ему и надо. Нечего было насмехаться над молодым коллегой. Сержант Хон не дурак. Он не станет докладывать капитану о записке. По крайней мере, не сейчас. Сначала он проведет собственное расследование. А потом, когда все вокруг решат, что дело об убийстве студентки закрыто, он вдруг хлоп, и выложит все доказательства! Вот вам, получите: шпионская сеть, данные, имена, явки. Можете прямо сейчас ехать и всех арестовывать! А кто достал улики? Кто раскрыл вражескую агентуру? Думаете, капитан Сунь? Нет, никакой не Сунь, какой там ещё Сунь? Это сделал молодой гений сыска, восходящая звезда следственного комитета, сержант Хон! Сержант даже зажмурился от удовольствия, представив, как сам полковник Яо вешает ему на китель медаль и жмет руку, а все вокруг аплодируют. Все кроме капитана Суня. Суню стыдно. И поделом. Пусть помучается. Нечего пренебрегать мнением Хона и давать ему самые скучные поручения. Да. Решено. Он не позволит капитану примазаться к его славе. Ха! Вот увидите, Хон еще станет начальником этого зазнайки! Сержант только опасался, что следователь пристанет с подробными расспросами и вызнает драгоценную тайну. По дороге в управление он придумал десяток способов, как отвлечь внимание следователя. Но капитану Суню было не до сержанта. Он вовсю окучивал свидетелей. Прокурор его торопил и уже потирал руки в предвкушении быстрой и убедительной победы. Дело казалось беспроигрышным. Осталось уладить последние формальности и можно отправляться в суд. Еще и двух дней не прошло, а дело уже закрыто. Вот это и есть – образцовая работа настоящего профессионала! За работой Сунь совсем позабыл, что посылал докучливого подчиненного обыскивать кабинет аспиранта Чжана. Сержанта Хона это полностью устраивало. Те сутки, пока Юшенг парился в камере, а следствие успешно двигалось к финалу, сержант Хон провел за терминалом информационного центра следственного управления МОБ. В архиве уголовных дел никаких упоминаний аббревиатуры КС34-500 не нашлось. Координаты, которые походили на стандартную широту и долготу, Хон прогнал через всевозможные программы дешифровки, и так, и сяк пытаясь привязать их к объектам на Тяньцзине. Бесполезно. Остальные страницы, которые он на всякий случай тоже прихватил из урны, вообще оказались какими-то статистическими расчетами, которыми этот Чжан, судя по его специальности, и занимался всю свою никчемную жизнь. Протокол партсобрания, в котором обсуждался бюджет спортивной секции, тоже никак не тянул на зашифрованное шпионское послание. Хон давно бы забросил это дело, посчитав, что каракули аспиранта никак не связаны с убийством, но ему не давали покоя чистые кристаллы памяти в лаборатории Чжана. Ведь чем-то же аспирант занимался в этой своей конуре? Да еще и с немалым усердием, раз питался мерзкими концентратами прямо у экрана вирта, а спал в углу на матрасе! Можно сказать, парень трудился, не жалея себя. И каков результат? Никому из коллег – ни слова, в машинах – пустые кристаллы. Как это объяснить? Просто так взял и стер всё до последнего иероглифа, безо всякой причины? Нет, такого просто не может быть. Честный человек не станет так старательно удалять работу, над которой корпел годами. Не станет, и всё тут! А значит, аспиранту всё-таки есть, что скрывать! И Хон обязан выяснить, что именно. В суде уже начался процесс над Юшенгом, а сержант всё сидел, красными от бессонной ночи глазами уставившись в экран вирта. Окончательно убедившись, что архив следственного управления ему ничем не поможет, Хон для очистки совести решил обратиться в открытый общепланетный информаторий, словно какой-нибудь жалкий студентик. К его великому изумлению, разгадка обнаружилась сразу. КС34-500 оказалась вовсе не аббревиатурой, а каталожным номером какой-то необитаемой звездной системы, находящейся как раз по указанным в записке координатам. У неё даже собственного названия не было – просто говорилось: 28-ая звезда созвездия Трех Императоров. Вот ведь досада! Хон расстроено сплюнул. Значит, Чжан занимался исследованием межзвездной экономики. Видимо, что-то там у него не складывалось с этой 28-ой Трех императоров. Вот он и написал её на бумажке, да еще и вопросительных знаков понаставил. А он, сержант Хон, целые сутки потратил на ерунду… Но все-таки, всё-таки, ведь зачем-то же Чжан уничтожил данные с кристаллов? Случайность? Или всё-таки нет? Из чистого упрямства решив довести дело до конца, Хон ввел запрос: «Характеристики КС34-500». Из целой страницы какой-то технической информации он уяснил только, что это созвездие назвали в честь «Трех императоров» в память о какой-то книге или сериале. Подумав, Хон немного изменил запрос. Теперь он звучал так: «Зарегистрированные необычные явления/активность/происшествия, связанные с 28-ой Трех императоров». Вирт на секунду задумался, а потом выплюнул красную строчку: «В системе КС34-500 аномальных явлений не зафиксировано». Побившись с информационной системой еще немного, Хон нехотя признал, что уперся в тупик. Горько сожалея о потерянном времени, Хон встал из-за стола, скомкал бумажку, так безжалостно обманувшую его надежды, сунул её в карман и направился к выходу. Его задержали прямо за дверями. Тяньцзинь-7. Здание районного суда. Прежде Юшенг видел зал суда только в фильмах. Ему бы и в дурном сне не привиделось, что однажды он сам окажется на скамье подсудимых, прямо перед судейским столом, скрытым за темной деревянной панелью. Рядом с аспирантом возился на своем стуле и шуршал бумагами защитник Ши. Справа, через проход расположился прокурор: желчный пожилой человек со странно перекошенным на сторону носом и непривычно светлыми, водянистыми глазами. Прокурор равнодушно таращился на Юшенга, словно жаба на дохлую мышь. Секретарь суда попросил всех присутствующих встать. Защитник Ши вскочил столь резво, что рассыпал листы и, бормоча под нос извинения, бросился их подбирать. В зал судебных заседаний величественно вплыл судья Ханг. Строгая черная мантия с алой вертикальной полосой на груди едва вмещала в себя его монументальные формы, подчеркивая внушительный рост и широкие плечи. Ханг напоминал вставшего на дыбы носорога и одним своим видом наводил на мысли о мощи закона и неотвратимости наказания. Убедившись, что высокий суд занял подобающее ему место, секретарь позволил присутствующим садиться. Когда затих скрип стульев, секретарь встал и объявил о начале судебного разбирательства. Судья Ханг неприязненно обвел взглядом зал, что-то неразборчиво рыкнул и махнул прокурору широкой, как лопата, рукой. Прокурор с готовностью принялся зачитывать обвинение. Ничего неожиданного Юшенг в его вступительной речи не услышал. Всё те же утверждения о том, что такого-то числа без четверти пять утра он, Чжан Юшенг, в порыве ревности задушил свою подругу Сюэ Сяомин её же собственным шелковым шарфом и, испугавшись содеянного, спрятал тело в кустах. Полная и абсолютная чушь, которую прокурор излагал с такой убежденностью, будто лично наблюдал, как Юшенг затягивает злосчастный шарф на шее несчастной. Судья Ханг, рассеянно кивая в такт словам прокурора, перелистывал страницы дела: по традиции, в зале суда вирт-документация была запрещена, за исключением доказательных аудио- и видео-записей. Наконец, прокурор закруглился и, бросив снисходительный взгляд в сторону защиты, сел на место. Настала очередь адвоката. Ши приподнял тощий зад со стула, до последней секунды бегая глазами по своим сумбурным записям. - Советник Ши? – приподнял одну бровь судья Ханг. - Да, прошу прощения, ваша честь, – Ши, нервно потирая руки, выпрямился. – К сожалению, мой подопечный отказывается признать свою вину. Так что я вынужден придерживаться политики отрицания предъявленных обвинений. Адвокат стремительно сел на место, как будто ему подрубили ноги. - Что значит, «отказываюсь признавать»?! – возмущенно прошептал Юшенг. – Вы так это сказали, как будто я виновен! - Послушайте, – строго заявил адвокат, – моя обязанность – следить за соблюдением ваших прав как подсудимого, а не прикрывать ваши преступления. Судья Ханг мрачно уставился на Юшенга. Казалось, он совершено не умеет мигать. - Гражданин Чжан. Адвокат немедленно толкнул его локтем в бок и показал пальцем вверх. Юноша послушно встал. Судья дождался, пока подсудимый примет вертикальное положение, и продолжил. - Вы отдаете себе отчет, что отрицанием отягощаете собственную вину? - Я невиновен, ваша честь. – Он старался говорить твердо, но голос подвел и сорвался на жалкие скулящие интонации. – Я не убивал… я любил Сяомин. - Суд принял во внимание ваше заявление, – перебил его судья. – Нет необходимости повторять дважды. Началось слушание. Первым в зал суда был приглашен профессор Ху Ксинг. Вот тут-то Юшенг и понял, как глубоко увяз в этом деле. Ксинг сильно сдал. Куда девался элегантный, подтянутый мужчина? Спина профессора согнулась, губы дрожали, глаза покраснели от слез. За два дня он постарел лет на десять. Ху Ксингу встал за трибуну для дачи показаний, поклялся на конституции говорить только правду. На Юшенга он глядел с буквально звериной ненавистью. Прокурор начал допрос своего свидетеля, попросив того рассказать о событиях злосчастного вечера. - Мне трудно говорить об этом, – сдавленно произнес Ксинг. - Я понимаю, товарищ Ксинг, и искренне соболезную вашей утрате, – оказывается, прокурор умел быть мягким и обходительным. – Но в соответствии с законом вы обязаны дать показания. Ксинг отказался от любезно предложенной прокурором воды, сделав глоток из собственной бутылки. Взяв себя в руки, он начал. Ксинг рассказал, что уже больше года их с Сюэ Сяомин связывает тесная дружба. По словам профессора, Сюэ была прекрасным человеком, видевшим в других только хорошее. - У неё была чистая, открытая душа. Она… Прошу прощения… – Ксинг на секунду запнулся, прикрыв глаза затянутой в перчатку ладонью. Грудь его вздымалась. Он едва сдерживал рыдания. Судья терпеливо ждал, не сводя со свидетеля глаз. Наконец, профессор сумел взять себя в руки. - Она была молода. А молодость наивна. Сяомин верила всему, что говорил ей аспирант Чжан. Его обман ударил Сюэ в самое сердце. Юшенг попытался возразить, но судья так на него зыркнул, что он прикусил язык. А профессор тем временем продолжал свою грустную историю. Он сообщил суду, что в тот вечер Сяомин пришла к нему поздно вечером, практически ночью, чтобы сообщить о разрыве с Юшенгом, с которым они поссорились в чайной «Аромат лотоса». - Прошу высокий суд обратить внимание, что показания товарища Ксинга подтверждаются свидетелями из числа служащих чайной, которые перечислены на страницах восемь и девять уголовного дела, – пояснил прокурор. Дальше, по словам профессора, они долго говорили. Выпили чая, потом вина. Сяомин согласилась остаться у профессора на ночь, чтобы не возвращаться в общежитие. И тогда Ксинг признался ей в своих чувствах. Для Сюэ это признание стало неожиданностью, но сердце подсказало ей верное решение. Они провели ночь вместе. Разумеется, после этого Ксинг предложил девушке стать его женой и перебраться в его коттедж. Сюэ ответила согласием. Под утро она пошла забрать свои вещи из общежития, чтобы успеть до начала занятий, а Ксинг остался в коттедже. Профессор сделал вынужденный перерыв: у него пересохло в горле. Прокурор его не торопил. Пауза работала на него. Отпив из своей бутылки, Ксинг нетвердым голосом продолжил. - Я решил приготовить завтрак. Вы понимаете, натуральные яйца для её социального статуса – экзотика… Я хотел сделать Сяомин сюрприз. Когда я готовил яичницу, я чисто автоматически посмотрел в окно. - И что вы увидели? - Они стояли на аллее и о чем-то спорили. - Жертва и подсудимый? – уточнил прокурор. - Да, разумеется, – подтвердил Ксинг, злобно взглянув на Юшенга. Юноша вскочил. - Это ложь! Меня там не было! -Это был ты! Кто же ещё?! – Воскликнул профессор, совершенно не владея собой. – Ты её выследил, подлый, мерзкий… Судья Хонг стукнул молотком по столу. - Сядьте, подсудимый, – скучным голосом приказал судья. – Или мы будем вынуждены продолжить без вас. - Но он лжет! - Последнее предупреждение. А вас, свидетель, я попрошу воздержаться от эмоциональных эпитетов. Юшенг рухнул на стул. Такого он не ожидал даже от Ксинга. Адвокат Ши сидел, не глядя на своего подзащитного, всем своим видом демонстрируя явное осуждение его импульсивным выходкам. «Ничего. Это ничего, – попытался успокоиться Юшенг. – Это только слова. Его слово против моего. Это не доказательство». - А сколько было времени, вы не заметили? – уточнил прокурор. - Да, я сразу взглянул на часы… у меня коллекция часов, и все точно отрегулированы… Я посмотрел на шанхайские напольные «Лан сё де лонг»[17], они стоят в кухне. Было без двадцати пять. - То есть, за несколько минут до гибели Сюэ Сяомин. - Да. Если бы я только знал, чем это кончится… если бы я только знал, что этот мерзавец задумал… - И что же было дальше? - Они продолжали спорить, но я посчитал некорректным вмешиваться. Я полагал, что два интеллигентных человека найдут способ расстаться мирно, что моё вмешательство будет неуместным. Но когда спустя какое-то время она не появилась, я забеспокоился и вызвал полицию. Я боялся, что подсудимый Чжан удерживает её силой, но я… я даже не мог предположить… что… что… Профессор Ксинг не выдержал. Слезы проложили на его бледных щеках две блестящие дорожки. Прокурор поклонился судье и вернулся на свое место. - Защитник? – скучающе произнес Ханг, даже не взглянув в его сторону.