- Всё. У нас десять минут. – Командир диверсионной группы приладил кожух на место. - Погоди, я еще муфту на пол-оборота дотяну... – пропыхтел напарник. Напоследок высокий диверсант напрямую замкнул контакты блокиратора тяжелых бронированных дверей, отрезав обреченный реактор от внешнего мира. - …И всё-таки я практически уверен, что это временные затруднения, – упрямо проблеял Пан. – Что может случиться с мирным кораблем в нашей родной доминанте? - Помнится, полчаса назад вы утверждали, что это космос и в нём может случиться всякое, – язвительно ввернул Сыту. Пан уже открыл рот, чтобы достойно ответить, когда ослепительная вспышка положила конец дискуссии и её участникам. Экраны бота потемнели, защищая глаза пассажиров от яростного сияния термоядерного взрыва. Шлемы диверсантов справились бы с блокировкой излучения не хуже, но бот не умел принимать самостоятельных решений. Он лишь следовал программе. Как и его временный экипаж. - Давай прямиком на базу. ПКО сейчас не до нас, – хмуро приказал высокий. Закамуфлированный под обычный грузовой автолёт кораблик сбросил маскировочные щиты и молнией рванулся вверх, к небу. Спустя несколько секунд по тому месту, где он только что находился, прошлось сверхзвуковое цунами ударной волны, швырнув на землю изломанные машины воздушного транспортного потока. - Вот это да-а… – Второй член группы, чтобы лучше видеть, приподнял щиток своего шлема. – Вот уж рвануло, так рвануло… Старший группы не отрывал глаз от пульта. Он не нуждался в экранах. Он и так знал, что происходит внизу. Над землей встает ослепительное полушарие раскаленной до десяти миллионов градусов плазмы. Вокруг него стремительно расширяется фронт чудовищной ударной волны. Всё, что не сметет она, погибнет в пламени пожаров. Над эпицентром взрыва распустится белоснежный гриб. Он будет расти, простираясь до самой стратосферы, окруженный расходящимися концентрическими облачными кольцами. Но любоваться его жуткой красотой будет некому. Ханчжоу превратится в выжженную пустыню. Его трудами. Только его трудами. Сами по себе термоядерные реакторы не взрываются. Более того, с точки зрения человеческой науки их невозможно заставить взорваться. Аварийные термоядерные реакторы глохнут безо всякого вреда для окружающих и практически без появления ионизирующего излучения. Реакция просто затухает. Нужно обладать совсем иными знаниями, чтобы превратить безобидную энергетическую установку в страшное оружие уничтожения. Без специальной программы резонансной раскачки и без триггерного катализатора, содержавшегося в трех емкостях контейнера, термоядерная реакция в активной зоне реактора никогда не привела бы к взрыву. Ханчжоу не повезло. Его случай оказался исключением. Как и появление клипера «Ри Чу» в системе 28-ой звезды созвездия Трех императоров. Высокий не поднимал лицевого щитка, словно отгораживаясь от ада, сотворенного его руками. - Это сколько же там было? Мегатонн двадцать – тридцать? – не унимался убийца бедняги Шуайя. - Сто сорок пять, – сухо отозвался командир диверсионной группы. – Эта модель дает на выходе сто сорок пять. - Обалдеть! Вот это да! – с благоговением выдохнул ведомый. – Это, получается, всей колонии кирдык? Высокий не ответил. Порой он ненавидел свою работу. Под стремительно удаляющимся ботом пылал Ханчжоу. Спустя сутки пострадавшую планету окружили корабли корпуса охраны правопорядка. Высшие расы Красной доминанты выделили необходимые средства на повторное терраформирование. На планетах Китайской республики[13] объявили трехдневный траур по погибшим. В душах людей кипели ярость и скорбь. «Вражеские доминанты трусливо молчат, но мы выясним, кто стоит за подлым нападением на мирную планету», – вещал с вирт-экранов президент Гао Му. Его лицо, обычно невозмутимое, пылало гневом. После него выступили члены правительства, видные бизнесмены, деятели культуры и, конечно же, боевые генералы. Все они сулили неотвратимую и скорую месть виновникам трагедии Ханчжоу. Но их угрозы так и остались пустыми: следствие заглохло, не сумев выйти на след преступников. Мстить оказалось некому. В честь мучеников Ханчжоу был воздвигнут монумент в столице Бейдзин-1, а именем погибшей академии Цюши назвали один из новых корпусов знаменитого Нанькайского университета системы Тяньцзинь. Вскоре печальная участь Ханчжоу ушла из прайм-тайма: масс-медиа нашли новые увлекательные сюжеты. Спустя четырнадцать лет грянула Народная революция, и о трагедии Ханчжоу окончательно забыли. У молодой Народной республики хватало ран посвежее. И только в недрах бдительных процессоров Службы госбезопасности Народной республики, правоприемницы прежних спецслужб, продолжала кропотливо трудиться маленькая подпрограммка. У неё была всего одна цель: фиксировать и определять источники запросов о заурядной красной звездочке, затерявшейся в лабиринте трясин на дальнем краю доминанты. Обнаружив целевой запрос, подпрограмма немедленно подавала сигнал тревоги. Горький урок Ханчжоу не прошел даром. КС34-500. Роковая 28-ая звезда созвездия Трех Императоров. О ней нельзя говорить. Ею нельзя интересоваться. О ней лучше забыть. Эту истину руководители Китайской Народной республики усвоили прочно. 58-ой год Новой эры. (268-ой год от Возрождения). Красная доминанта. Китайская Народная Республика. Планета Тяньцзинь. Мегаполис Тяньцзинь-7. Нанькайский университет, факультет народной экономики. - Учитель Чжан, вы не могли бы еще раз пояснить этой негодной студентке, когда лучше использовать среднее арифметическое взвешенное значение, а когда – среднее гармоническое? – в певучем девичьем голосе слышалась едва заметная смешинка. Юшенг радостно обернулся, на ходу пряча улыбку. - Разумеется, Сюэ, мой долг преподавателя пояснить учащемуся непонятные моменты. Подружки Сяомин прыснули в кулачки и, шепотом переговариваясь, засеменили к выходу. О романе красавицы-студентки Сюэ Сяомин с аспирантом Чжаном Юшенгом было известно каждому. О них даже судачить перестали, убедившись, что отношения молодых людей не выходят за рамки приличий. Но, тем не менее, на людях влюбленные придерживались нейтральной модели поведения. Так, как и положено преподавателю, даже если он всего лишь аспирант, и студентке, даже если она такая красотка, как Сюэ Сяомин: гибкая, словно ветвь ивы, изяществом подобная фарфоровой статуэтке. За спиной Сюэ тянется длинный шлейф отвергнутых поклонников. И каких! Чемпион университета по айки-до Бе Ян, солист университетского хора Юй Яотинг. Даже среди преподавателей есть такие, кто заглядывается на Сюэ. Так как же не улыбаться аспиранту Чжану, когда подобная красавица удостоила своим вниманием именно его? Дождавшись, пока последний студент собрал, наконец, свою сумку и вышел из аудитории, Юшенг сошел с кафедры. Сяомин прильнула к нему, словно лиана к стволу шелковицы. - Ты говорил, у тебя для меня сюрприз? – пропела девушка, прижавшись щекой к ладони молодого аспиранта. Тёмные глаза смотрели нежно и требовательно. «Давай, расскажи! – просили глаза. – Не будь таким вредным Юшенг, не молчи, мне же любопытно!». Юноша, хоть и не собирался рассказывать всё прямо сейчас, не выдержал. Как и всегда, если уж говорить начистоту. При виде Сяомин обычно твердый и решительный магистр экономики, аспирант престижнейшего Нанькайского университета, последний ученик легендарного профессора Ли, симпатяга и мечта первокурсниц Чжан Юшенг становился мягким и податливым, словно воск. Но он честно пытался сопротивляться. - Ты безобразница, Сяомин. Я же говорил. Я тебе расскажу, но только когда всё будет готово. Иначе какой же это сюрприз? - А я хочу сейчас, – надула губки красавица. Юшенг с трудом подавил желание впиться в них своими губами. Не сейчас, не здесь. Не в этих почтенных стенах. - Ну хорошо, хорошо! Слушай. По моим оценкам, сегодня вечером мой алгоритм закончит обработку данных. Ты представляешь, что это означает? - Твой статус поднимется до пятого, и мы сможем, наконец, объявить нас парой[14]? – радостно воскликнула девушка и, поднявшись на цыпочки, коснулась его губ своими. Юшенг не выдержал и горячо ответил на поцелуй. - Осторожнее учитель Чжан! – засмеялась девушка, отстраняясь. – Вдруг кто-то войдет? Юшенг покраснел. Сяомин продолжала щебетать, как ни в чем не бывало. - А когда ты получишь пятый уровень[15]? Сразу? - Не совсем. Сначала нужно убедиться, что алгоритм сработал правильно. Я же тебе объяснял, как это действует. До самого конца нельзя быть уверенным. - Я в тебе не сомневаюсь, – пылко заверила юношу Сяомин. - Я тоже не сомневаюсь, но все-таки. И потом, даже если все пройдет как надо, я должен буду подать заявку, оформить кучу документов, пройти ученый совет, защититься. Думаю, потребуется не меньше месяца. - Всего лишь месяц? – Сяомин захлопала в ладоши. – Но это же очень скоро! Подумать только, когда ты получишь пятый уровень, у нас будет своё жильё! Настоящая квартира! Высшие, как же я счастлива! Она рассмеялась, обнажив ровные жемчужно-белые зубки. Юшенг залюбовался. Его душа пела. Какой-то жалкий месяц! Это же действительно ерунда! Если всё сложится удачно, всего через месяц он станет самым молодым кандидатом наук в Нанькае за последние тридцать лет! И тогда, наконец, его уровня будет достаточно, чтобы вырваться из опостылевшего общежития и получить настоящую однокомнатную квартиру в небоскрёбе преподавательского состава. А раз у него будет свое жилье, он получит законное право разделить его с избранницей. С Сяомин. И пусть конкуренты, вроде Вейжа, аспиранта профессора Ху Ксинга, удавятся от зависти. - Ты у меня умница и большой молодец. Мне пора, перемена скоро закончится. – Сяомин чмокнула его в щеку и, совершив изящный пируэт, выпорхнула из аудитории. Юшенг покосился на большие стенные часы. Следующая лекция только через три минуты. Он достал из портфеля свою гордость: портативный вирт[16] размером чуть больше книги и связался с главным процессором своей лаборатории. До конца анализа данных оставалось ещё четыре часа. «Четыре часа, – подумал, блаженно улыбаясь, Юшенг. – Всего каких-то четыре часа, и этот мир изменится навсегда!». В аудиторию повалили прибежавшие из соседнего корпуса первокурсники. Некоторые еще что-то жевали. Вскоре по гулким коридорам Нанькайского университета разнеслась пронзительная трель звонка. Вынужденный отвлечься от своих мечтаний, аспирант кафедры народной экономики Чжан Юшенг принялся рассказывать первокурсникам о нормальном распределении вероятностей. Студенты, притихнув, внимали каждому его слову. За аспирантом Чжаном закрепилась слава не только подающего надежды ученого, но и прирожденного преподавателя. Его студенты всегда сдавали экзамены на самые высокие баллы. Исключение составляли только некоторые девушки, которые, вместо того, чтобы записывать, предпочитали любоваться статным молодым преподавателем. На обеде Юшенг снова удалось пересечься с Сяомин. Разумеется, они не могли обедать за одним столом: социальный статус студентки не позволял ей посещать столовую преподавательского состава. А Юшенг, хоть и был всего лишь аспирантом, приравнивался к младшим преподавателям и его «четвертый плюс» статус служил пропуском в зал младшего преподавательского состава. Конечно, он мог пообедать и в студенческой столовой – формальных запретов на этот счет не существовало. Но нарушение негласного правила грозило потерей лица[17], а такими вещами не шутят. Юшенг полностью разделял подобный подход. Между студентом и преподавателем должна сохраняться положенная дистанция. Иначе что же? Сегодня преподаватель обедает за одним столом со студентами, а завтра? Студенты возомнят себя большими людьми и потеряют уважение к профессуре? А там и вообще к интеллигенции? Так можно докатиться до повторения печальных событий Древней Земли[18]! Нет уж, традиции, пусть даже и неписаные, сохраняются не из ностальгии, не по прихоти ректора, а по сокровенному смыслу, скрытому в них. Зато факультетская чайная считалась демократическим местом, в котором подчеркивалось коммунистическое равенство. В полном соответствии с цитатой, украшающей стену: «Сплотившись со всем народом и объединив усилия, мы безусловно преодолеем все и всякие трудности и завоюем победу»[19]. Здесь каждый мог заварить себе чайничек синтетического зеленого чая и насладиться им, не рискуя вызвать пересуды. Тут-то влюбленные и встречались, как бы случайно занимая один столик. Разумеется, все остальные об этом знали и деликатно не занимали место рядом с Юшенгом или Сяомин. Как это часто бывает, чувство молодых людей согревало окружающих, позволяя им ощутить искорку того тепла, которое незримо окружало влюбленную пару. Только туповатый Бе Ян, мучимый уязвленным самолюбием и ревностью, при виде Юшенга поспешно допивал свой чай и, вздернув подбородок, демонстративно направлялся к выходу. Сегодня отвергнутых Сюэ поклонников в чайной не оказалось. Юшенг с Сяомин безмятежно проболтали весь остаток большой перемены, обсуждая, как они обставят своё будущее гнездышко. Сяомин настаивала на деревенском стиле. Юшенг, хоть и считал себе человеком исключительно городским, не возражал. После обеда их пути разошлись. У Сяомин начинался факультатив по народному танцу, а Юшенг намеревался после лекций всерьез заняться своим алгоритмом. В пять часов вечера, прямо посередине последней пары, его вирт пронзительно заверещал, вызвав смех аудитории. Юшенг отшутился и провел остаток занятия в состоянии необыкновенного душевного подъема: вирт сообщил, что алгоритм, впервые за всё время отладки, сработал штатно, без аварийного завершения. А значит, анализ всего гигантского массива данных, наконец, закончен. Как Юшенгу удалось дочитать до конца лекцию («Введение в статистику» для второго курса юридического факультета), он и сам затруднился бы объяснить. Он думал только о своем алгоритме и вёл занятие, что называется, на автопилоте, благо материал знал досконально и повторял уже в четвертый раз для разных факультетов. Как назло, время всё тянулось и тянулось. Нерадивые студенты – гуманитарии задавали глупые вопросы, которые он сам постеснялся бы задать и на первичном курсе после Пробуждения. В самом деле, только беспросветный тупица может в конце летнего триместра спросить, почему зависимые выборки всегда имеют равный объём! Юшенг с трудом сдерживал себя, чтобы не наговорить ученикам резкостей и к концу лекции совершенно измучился. Звонок прозвучал для него, как финальный гонг боя с превосходящим противником. Наскоро распрощавшись со студентами, Юшенг трясущимися руками собрал свои конспекты, сунул в портфель вирт, добежал до деканата, сдал журнал и, не глядя, расписался в документах, которых, как всегда, накопилось совершенно неприличное количество. Покончив с этим, он навострился было удрать в свою лабораторию, когда в деканат ввалилась, распахнув настежь дверь, коренастая баба лет пятидесяти, на ходу громогласно отчитывая кого-то по вирт-связи. Товарищ Ю, секретарь парткома факультета. Юшенг чуть не взвыл. Ну надо же – именно сейчас, не раньше и не позже! Просто какое-то издевательство! Чжан пропустил последнее партсобрание, и, хотя у него была официальная причина (Юшенг работал на подшефной фабрике, приводя в порядок их отчетность), товарищ Ю уже дважды намекала, что неплохо бы ознакомиться с протоколом собрания и завизировать его. Как-никак, Юшенг – председатель спортивного подкомитета, и обязан служить другим товарищам примером. Прежде ему удавалось под благовидными предлогами увиливать, но всему приходит конец. На этот раз Юшенг, сознавая правоту парторга, даже не попытался выкрутиться. Он и сам понимал, что отказываться в третий раз чревато: это уже, считай, демонстративное пренебрежение общественным долгом, которое недоброжелатели аспиранта вполне могли истолковать как открытое оскорбление и посягательство на авторитет партии. Этого Юшенг не мог себе позволить, тем более, что от благосклонности товарища Ю зависело, получит кружок айки-до новую форму к следующему семестру или нет. Вздохнув, Юшенг покорно уселся за стол. Товарищ Ю с размаху плюхнулась в соседнее кресло и без лишних слов сунула ему в руки объемистую папку с протоколами собраний. На самом деле Ю была отличной теткой, хоть и склонной к сквернословию. Помимо партийной работы Ю не чуралась преподавания: её лекции по истории партии пользовались заслуженной популярностью. Ю умела даже самый скучный партийный пленум преподнести так изобретательно и ярко, что авторам развлекательных вирт-постановок не помешало бы и законспектировать. И, кстати, рекомендацию наставника Ли о приеме в партию молодого магистра Чжана Юшенга первой поддержала именно она. Поэтому Юшенг, хоть и досадуя про себя на вынужденную задержку, принялся тщательно изучать протокол собрания, комментируя те моменты, которые казались ему особенно важными или же, напротив, недостаточно освещенными. Постепенно он втянулся. - Нет, это никуда не годится! – возмущался он. – Путешествие к мемориалу Тридцати трех мучеников революции, конечно, важная вещь, но ведь это ужасно дорогое удовольствие. Оно сожрет бюджет на полугодие вперёд. А спортивно-оздоровительный лагерь? Ну как же так? Мы же говорили об этом в прошлый раз! Почему никто не поднял этот вопрос? - Ты прав, – Ю сочувственно похлопала его по руке. – Этот вопрос поднимался, только я попросила не вносить его в протокол.