Зихао даже бровью не повел. Юшенг глубоко вздохнул и продолжил. - Он сказал, что я дурак и неблагодарная скотина. Молчание. - Я не знаю, прав он или нет, но я хочу разобраться. Но как, черт возьми, я могу разобраться, если ты не желаешь со мной говорить?! Зихао отложил пистолет. - Теперь ты решил разобраться? А ты не думал, что разбираться надо было раньше? - Я понимаю, тебе, конечно, обидно… Но ведь ты тоже… Слушай, ты же дал мне сдачи, так? Получается мы как бы квиты… Зихао, наконец, посмотрел ему в глаза. На его лице было написано… нет, не обида, не злость… Разочарование, как если бы бывший аспирант на экзамене перед учителем Ли не смог извлечь простейший интеграл. - Ты что, правда считаешь, что я врезал тебе в отместку? - А разве нет? Скажешь, просто рука дёрнулась? – съязвил Юшенг. Выражение лица великана задело его куда сильнее, чем он готов был себе признаться. - Тайшу прав. Ты и правда дурак, Юшенг. Если бы я тебе не врезал, ты бы сейчас со мной не разговаривал. Тебя бы вообще тут не было. Язвительные слова застряли у Юшенга в горле. Он только и мог, что остолбенело глазеть на друга, бестолково разевая рот. - Значит, ты действительно ничего не понял, – подытожил Зихао. – А я-то думал, ты хоть чему-то научился. К Юшенгу, наконец, вернулся дар речи. - Всё, сдаюсь. Я вообще ничего не понимаю! Слушай, прости, если я сглупил. Или не прощай, твоё дело. Только объясни мне, в конце концов, что всё это значит?! Взгляд Зихао смягчился. - Пошли. Только вирт оставь тут. Убедившись, что они не пытаются вынести из тира оружие, автоматика распахнула прозрачные двери тира. Лифт поднял их на последний этаж. Пройдя по небольшому коридору, Зихао открыл небольшую дверь в торце. За ним оказалась лестница, которая, как выяснилось, вела на крышу. Сверху концентрические дорожки и прямые аллеи, сходящиеся к центру базы, где располагался штаб, придавали военному городку сходство с огромной мишенью. По контрасту с прожаренной безжалостным светилом пустыней, раскинувшейся с одной стороны, и с почерневшими от жара горами с другой, этот отгороженный невысокой стеной островок человеческой цивилизации казался гостем из другого мира. Опрятные изумрудные газоны, утопающие в зелени здания, украшенные веселыми разноцветными полосами. Белое пятно звезды неторопливо опускалось за горный кряж. Жаркий ветер пустыни привычно опалил лицо, подсушил губы. - Красиво здесь, – задумчиво произнес Зихао, подходя к самому краю крыши и мечтательно глядя на темнеющий восток, где скоро зажгутся первые звезды. Закат раскрасил небо в яркие тона. На востоке оно нависало буроватым бархатом, который вскоре сменится густым коричневым мраком. Проходя через болотисто-зеленый, небо ближе к зениту становилось тускло-оранжевым. А на западе, где цеплялась за вершины гор бешеная белая звезда, оно было выцветшим, песочным. На зубах поскрипывал тонкий порошок – след небольшой пыльной бури, пронесшейся над базой пару часов назад. - Красиво… – повторил Зихао. Юшенг хотел было возразить, что ничего красивого в этом ссохшемся мире нет, если только ты – не шестиногая ящерица. Но потом понял, что хотел сказать Зихао и вовремя прикрыл рот. Это ему, привыкшему к ухоженным гражданским мегаполисам, выросшему в академической среде университетских городков, обитателю чистеньких аудиторий и уютных общежитий, Пекло казалось жуткой планетой. Но что, если всё, что ты видел в жизни – это война? Если твоя юность прошла среди смерти и грохота? Каким выглядело Пекло в глазах Зихао? И, если на то пошло, в глазах Тайшу, и капитана Ляна… Как они вообще сохранили в себе человеческие черты, если эта адская сковородка кажется им красивой? Юшенг содрогнулся, и тут же ему пришла в голову другая мысль: а может, всё наоборот? Может, это он, выросший в тепличной обстановке, не умеет по-настоящему видеть? Тогда ему только и остается, что честно это признать. - Я не вижу тут никакой красоты, – ответил он. – Что здесь красивого? Зихао покосился на юношу. - У красоты много лиц, – неторопливо ответил он. – Некоторые покажутся тебе уродливыми. Но это не их проблема, а твоя. - Хорошо, я понял, – сухо, возможно излишне резко, сказал Юшенг. – На красоту я насмотрелся. Может, теперь спустимся и поговорим о деле? Его слова почему-то развеселили великана. - Высшие! Ты всё-таки неисправим. А для чего, я, по-твоему, привел тебя на крышу? Смотреть закат? Тут точно нет прослушки, можно говорить открыто. - Опять прослушка? – Юшенгу смертельно надоела паранойя здоровяка. Он считал, что всех и всегда прослушивают только в вирт-постановках. И сильно сомневался, что кому-то придет в голову слушать разговоры курсантов учебной части дисциплинарного батальона. – Может быть, ты немного преувеличиваешь? - Нет. Прими как факт. Поверь. - Я тебе и так слишком долго верил. А ты… - Если ты собираешься опять петь старую песню, то лучше уходи. – Зихао умел быть резким куда лучше Юшенга. Юноша осёкся. - Я объясню тебе, что на самом деле происходит. Но учти – первый и последний раз я позволяю тебе подобное. Ты либо веришь мне, причем не через раз, а всегда и во всем, либо ищи себе другую команду и другого друга. Понятно? Юшенг торопливо кивнул. - Хорошо. Теперь слушай. Я тебе врезал, чтобы спасти твою глупую голову. Ты при свидетелях, да что там при свидетелях, при командире учебной части ударил офицера, непосредственного командира. Пусть и временного. Да еще умудрился сделать это во время выполнения боевой задачи, потому что формально на тот момент учения не завершились. Ты хоть понимаешь, что это трибунал? Ты подставил не только себя, ты подвел капитана. Он бы и рад был замять дело, но как? То, что он видел твой поступок, готовы засвидетельствовать десятки людей. Ты не оставил ему выбора. Ещё миг и ему пришлось бы приказать взять тебя под стражу. Юшенг не знал, что и сказать. Такая трактовка событий ему не приходила в голову. А Зихао продолжал. - Сейчас бы ты уже стоял перед трибуналом. И на этот раз тебя бы никто не спас. Наказание за нападение на командира в боевой обстановке – расстрел. Возможно, повторяю, только возможно, и то при большом везении, трибунал принял бы во внимание, что де-факто бой уже закончился. Тогда ты смог бы отделаться пожизненным заключением в самой глубокой дыре вселенной, среди садистов и убийц. Но это – если бы только тебе сказочно повезло. Понимаешь теперь, дурья твоя башка? На Юшенга было жалко смотреть. Только что он с вызовом требовал объяснений, а теперь, получив их, не знал, куда девать глаза от стыда. Он чувствовал, как горят щеки, пламенеют уши. И вовсе не горячий ветер был тому причиной. - У меня оставалась пара секунд. Если бы капитан успел отдать приказ арестовать тебя, я бы уже ничего не смог поделать. Но Лян – умный мужик. И человек что надо. Он дал мне шанс. Когда я ударил тебя в ответ, капитан получил возможность представить произошедшее как стычку двух курсантов. А это совсем другое дело. Максимум, штрафные работы, ведь сажать нас в карцер сейчас, когда каждый день учебы на счету, слишком большая роскошь. Вот такая история. Ну, что, ответил я на твой вопрос? Как Юшенг нашел в себе силы, он бы и сам не смог объяснить. Ведь Зихао снова спас ему жизнь. Ему, оскорбившему друга на глазах всего отряда. Но он вспомнил бой. Он вспомнил всё, что ему предшествовало. Круглую дырку во лбу мерзавца Делуна, раздавленные тела курсантов, угодивших под «Дордони». - Нет, товарищ исполняющий обязанности лейтенанта. Вы ещё даже не начали отвечать на мои вопросы, – произнес он, заставляя себя смотреть в глаза Зихао. - Неплохо. Можно даже сказать, хорошо. Ладно, время есть. Только давай сядем, уже никаких сил нет. Зихао уселся на краю крыши, опустив ноги в тридцатиметровую бездну. Юшенг, скрипнув зубами, последовал было его примеру, но Зихао протянул руку, на которую юноша натолкнулся, словно на стальной шлагбаум. - Свалишься с непривычки. Просто садись. Юшенг подчинился. - Знаешь, я ведь думал, что и ты тоже догадаешься. Ошибся. Нет, я не говорю, что ты глуп. Просто ты… наивный. Бьют тебя, бьют, да только, видно, мало. Никак твою дурь не выбьют. Ну да ладно, не об этом речь. Так вот, я с самого начала ожидал чего-то подобного. Чего, спрашивается, сержанты отправили нас одних? Прямо как на полигоне. В общем, когда транспорт начал падать, я почти не удивился. Ты ж пойми, я этому делу учился не как ты, не пару месяцев. Я учился воевать с самого пробуждения. Как думаешь, научился чему-нибудь? Упрямый Юшенг неопределенно помахал рукой. - Можешь мне поверить, научился. Иначе бы не сидел тут перед тобой, а красовался на памятной доске, в списке погибших. Я подставу за милю чую. Слишком все гладенько получилось, одно к одному. А уж когда боеголовка французской ракеты не взорвалась, тут уж просто стало смешно. Такого у нас сопливый ефрейтор не допустил бы, придумал бы что-то поубедительнее. Я не хочу сказать, что они тут все идиоты, просто они рассчитывали на вас, а не на меня. А вас облапошить, ты уж извини, братец, много ума не надо. - Хорошо, это я понял. Ты обо всем догадался. Но почему не сказал всем? Ну, или хотя бы нам с Беем и Киу? - Что известно троим, знает свинья. Есть такая поговорка в Союзе Миров. В смысле, знают все. Как думаешь, что бы случилось, прознай остальные, что это – учения? - А и правда, что бы случилось? Разве что десяток ребят остались бы жить. Но это же ерунда, правда? – не удержался от горького сарказма Юшенг. - Не ерунда. Но неужели ты думаешь, что перед нами разыграли бы безобидный спектакль и на этом всё закончилось? Нет, дорогой мой наивный Умник, так это не работает. Ты считаешь, нас выпустят из учебки необстрелянными? Только и видевшими, что учебные атаки? - Не понял… Что ты имеешь в виду? - Хорошо. Представь себе на минуту, что я всё рассказал. Все знают, что это – ещё одни учения. Скажи-ка, стали бы они так рваться из жил, копая окопы? Стирать ладони до мяса, с остервенением? Стали бы рисковать жизнями? - Нет, конечно! Но они бы честно выполняли… - Брось, ты просто не знаешь, о чем говоришь. Если бы они думали, что работают за «оценочку», за то, чей взвод наберет больше очков, они бы и десятой доли всего не сделали. И вот тогда жертв было бы куда больше. Ведь вся штука в том, что атаковали-то нас всерьез. Да, они сделали всё, чтобы минимизировать жертвы, иначе для чего было вообще тратить средства, время и учить нас? У техники были сбиты прицелы, киберы вообще лупили в белый свет как в копеечку. Но от шальных попаданий никто не застрахован. Так оно и было задумано с самого начала. Мы должны были почуять кровь, свою и чужую. А они должны были посмотреть и понять, чего мы стоим на деле. Зихао прервался, поплевывая сверху. Юшенг молчал, придавленный открывшейся правдой. - Если бы я не убедил всех, что речь идет о французской бригаде, – продолжил Зихао – колонна прорвалась бы на фактически необорудованные позиции. Машины положили бы ничуть не меньше людей. Скорее, гораздо больше. Не думай, никто бы не стал их останавливать. Зачем? Трусы и неумехи фронту не нужны. А тех, кто выжил, потом раскидали бы по самым безнадежным участкам фронта, где ни у кого не было бы и шанса выжить. С неудачниками в армии не церемонятся. Да, признаю, в бою мы потеряли несколько парней. Для вчерашнего гражданского, наверное, прозвучит жестоко, но это – нормальное явление. Даже во время учений регулярных частей допускается запланированный уровень смертности. И никто не делает из этого трагедию. Но зато теперь, когда мы утёрли Ляну нос и закончили бой победой, да еще такой убедительной, у нас появился шанс. Мы заставили начальство уважать себя, понимаешь? - Послушать тебя, так ты заслужил орден. - Не говори ерунды. То, что я делал – это фактически спасение мирного населения с привлечением гражданского ополчения. Мне даже думать не пришлось – это была совершенно заурядная операция, которую любой фронтовой офицер проведет не просыпаясь, с закрытыми глазами. Даже такой недоучка, как я. - Но если это была, как ты говоришь, такая стандартная операция, как ты собирался её выигрывать? Вторая колонна раскатала бы нас в порошок. - Всё просто. В горах нам ничего не угрожало. Разве ты не понял? Никакой французской пехоты не было. Обычные муляжи на платформах. Иначе и быть не могло. Подумай сам, ну кого бы они на нас натравили? Боевой десант? Настоящих горных стрелков? Зачем? Чтобы перебить нас, как кроликов? Нет, они хотели проверить, насколько успешно мы усвоили базовый курс. Они с самого начала ожидали, что отразив первую атаку и замедлив вторую, чтобы выгадать время для наших регулярных частей, мы уйдем в горы, отсидимся там сколько надо, и дело с концом. Точное исполнение тактики москита: укусил – и деру. Ведь это именно то, на что нас натаскивали четыре месяца. Но когда я услышал твою идею, то понял, что она гораздо лучше. - Чем? - Да тем, что она прекрасно меня маскировала. Сейчас командование и не подозревает, что я был в курсе их планов. Они уверены, что я – подающий надежды, но не слишком далекий солдат, который натворил по молодости глупостей, а сейчас готовый на всё, чтобы доказать, что взялся за ум. Юшенг молчал, переваривая сказанное. Всё опять оказалось перевернутым с ног на голову. И если откровенно, то, что рассказал ему Зихао, звучало куда логичнее, чем его недавние предположения о том, что власть ударила другу в голову. Слушая великана, он видел, чувствовал тот опыт, который был у того за плечами. Опыт воевать и командовать. Даже если вспомнить, что Чу выгнали со второго курса военной академии, все равно получалось, что его учили командовать настоящими бойцами. Заподозрить его в желании помыкать недавними гражданскими, это все равно как предположить, что Юшенгу после защиты диссертации захотелось бы стать старостой в группе первокурсников. И чем он только думал, когда обвинял друга?! Но было ещё кое-что. О чём нельзя было не спросить. Без чего нельзя было даже подумать о том, чтобы оставить всё позади и снова считать Зихао другом. - А Делун? Ты ведь мог спасти его. - Нет. Он сам подписал себе приговор, – жестко ответил Зихао. – Вирты фиксировали все наши переговоры. Это стандартная процедура. Для последующего анализа и разбора. Курсант Делун дезертировал во время боевых действий. С того момента, когда он заявил об этом вслух, он был обречен. После учений Делун прямым ходом отправился бы под трибунал. И поделом. Таким нельзя доверять оружие. Удивительно, как он вообще просочился в учебку, с таким психологическим профилем. Ну да леший с ним. Его судьба меня не волновала. Но он подбивал на бунт других, и это было плохо. Если бы я не обострил ситуацию, не ускорил события, если бы позволил ему ещё какое-то время агитировать курсантов, он бы подвел под расстрел не только себя, но и всех тех, кто ему поверил. А так… Те, кто колебался, искупили свою вину в бою. Претензий к ним нет и не будет. Они живы, наказания не понесут. Это главное. Пойми, Юшенг, я – какой-никакой, но почти военный. Я думаю как военный, живу как военный. Думаешь, нас в военном училище натаскивали только на то, чтобы побеждать любой ценой? Вперед, в атаку, победим или погибнем? Ерунда. Такие офицеры никому не нужны, они угробят армию и ничего не добьются. В первую очередь нас учили беречь своих людей. Нести за них ответственность. Вот почему Делун должен был умереть. Это была осознанная жертва, и я пошел на неё без колебаний. И пойду снова, если возникнет необходимость. И если тебя это не устраивает…