* * * Несколько дней спустя мама написала мне и сказала, что забрала все мои вещи из дома Дерека; все они у нее, и я могу взять их в любой момент. Моей радости не было предела. Я уже третий день носила футболку Митчелла, его кофту и его же штаны. Пора было наконец объявиться на работе, но не в таком же виде. Еще мне позарез нужен был мой ноутбук. И кредитка. И косметика. И все остальное, начиная от бритвы и заканчивая моей машиной. Я планировала отправиться к родителям сама, но в последний момент попросила Митчелла поехать со мной. Отец до сих пор был на взводе: слал мне какую-то чушь в сообщениях, мол, я поступаю, как распоследняя дура. Митчелл даже вопросов задавать не стал, сразу же согласился. На такси мы приехали в Леопардстаун [10], где жили мои родители. Моя мать чуть в обморок не упала, увидев рядом со мной парня, забитого татуировками. А отец не стеснялся в выражениях, пытаясь, как он выразился, вправить мне мозги. На Митчелла он даже внимания сначала не обратил: подумал, что это наемный рабочий, который будет носить мои вещи в машину. Потом отец бегал за мной по всему дому, пытаясь всучить мне телефон и заставить поговорить с Дереком. – Я не буду звонить ему, – отрезала я, наспех сортируя свою одежду: у Митчелла дома не было достаточно места, чтобы забрать все, поэтому я хотела взять только самое необходимое. – Тогда я позвоню, – сказал отец и принялся тыкать пальцем в экран телефона. – Между Дереком и мной все кончено. Сколько раз я должна повторить это, чтобы ты понял? – Все кончено для тебя, но не для него. Ты ушла и даже не потрудилась объяснить ему причину. Бедный парень ночевал здесь, все ждал, что ты объявишься. И уж не знаю, что вы там не поделили, но проблемы надо решать, а не убегать от них! – Он солгал, если сказал, что понятия не имеет, что произошло. Он прекрасно знает, что произошло! И пусть спасибо скажет, что я не пошла в полицию! – И что же произошло, ну-ка? – Я уже рассказала тебе. Жаль, что ты не поверил. – Изнасилование? – сказал отец с усмешкой. – Ах, ну конечно. Я проглотила ком в горле, утрамбовала одежду в коробку и попросила Митчелла отнести ее в машину. Но он не услышал меня: смотрел на моего отца так пристально и холодно, словно тот был его личным врагом. – Митчелл? – снова позвала его я. – Только если ты пойдешь со мной, – наконец сказал он, и я поняла, что он просто боится оставить меня здесь одну. – А это кто вообще? – отец наконец соизволил заметить его. – Разве наемным рабочим не следует делать все молча? – Он мой друг. Отец секунду молчал, вытаращившись. Очевидно, крепко сбитый парень, весь покрытый татуировками, с перебинтованной рукой и разбитым подбородком, никак, по мнению отца, не мог быть моим другом. Разве что сутенером, в чьи сети я угодила. Или моим дилером, который подсадил меня на какие-то забористые наркотики, – иначе чем же еще объяснить мое бредовое поведение? Или вообще, о ужас, моим новым любовником, который увел меня от идеального, несравненного Дерека. О да, отец так и подумал. Его лицо стало белым, а глаза налились кровью. – Что ты наделала, Ванесса? Ты променяла Дерека на вот это? И кто же это? – Он повернулся к Митчеллу, раздувшись, как индюк. – Твой новый хахаль? – Митчелл, ты бы не мог отнести мои вещи в машину? – запаниковала я, опасаясь, что отец сейчас начнет поливать его грязью, а я никак не могла этого допустить. – Нет, – ответил Митчелл, улыбнувшись так, словно я говорила полную несусветицу. – Я не оставлю тебя с ним наедине. – Лучше себя не оставляй с ней наедине, – вздыбился отец. – Потому что ты загубишь ей всю жизнь. Пустишь под откос. Я вижу таких, как ты, толпами в суде. Прощелыги без отца и матери, торговцы наркотиками, уличная шпана, все в наколках, все битые-перебитые, заканчивающие свои дни в тюрьме рано или поздно. – Замолчи! Не смей так говорить о том, кого ты совсем не знаешь! – заорала я, вскакивая на ноги. – Тебе есть что предложить ей? – как ни в чем не бывало продолжил отец. – А ведь она – золотая девочка. Лучшая частная школа Дублина, Тринити колледж, будущая наследница огромной юридической фирмы. Машину-то ее видел? Выгляни в окно и посмотри на вон тот навороченный «Мерс» последней модели. А тряпки ее видел? – Отец подошел, вырвал коробку из моих рук и вывалил все ее содержимое на пол. – Одна эта гора тряпок стоит больше, чем ты сможешь когда-нибудь заработать. – Я ненавижу тебя! – заорала я. – Боже, как же я ненавижу тебя! В ту секунду я была готова кинуться на него с кулаками, но Митчелл схватил меня в охапку, как буйного пациента. Он сам молчал все это время, невозмутимый как скала. Только в глазах отражались раздражение и насмешка. – Вы закончили, мистер Энрайт? – сказал Митчелл, когда отец выдохся и на секунду умолк. – Спасибо за ваше экспертное мнение о Ванессе и обо мне. Жаль только, что нам совсем нечего делать с этим вашим мнением. Разве что подтереться им. – Что ты себе позволяешь, сопляк? – К сожалению, гораздо меньше, чем вы. Воспитание не то. Митчелл так тонко намекнул моему отцу, что из них двоих скорее мой отец ведет себя как уличная шпана, что я невольно усмехнулась. – Убирайся из моего дома, пока я не вызвал полицию, шваль! – побагровел отец. – Тебе вообще стоит помалкивать. Нет ничего, чем тебе в данной ситуации стоит гордиться. Конечно, может у тебя в штанах то самое богатство, ради которого моя дочь бросает лучшего юриста страны, но, поверь, это богатство ее не долго радовать будет. Надоест рано или поздно, и вот тогда она выкинет тебя из жизни, как выкинула Дерека. Ты расплатишься за все, что натворил, той же монетой! – Бернард, прекрати! – выпалила моя мать так громко, что дрогнули стены. Все это время она молча стояла у окна, переводя глаза с меня, на отца, на Митчелла и обратно. Но теперь выскочила в центр комнаты и встала между мной и отцом, с лицом, перекошенным от ярости. Обычно она никогда не спорила с отцом, а тут бросилась на мою защиту как львица. – Не смей поносить так собственную дочь! – воскликнула она. – И ты знать не знаешь, что произошло той ночью между ней и Дереком! – Как будто ты знаешь? – ответил отец, раздосадованный ее отповедью. – Конечно знаю. Ведь она сама рассказала. И если бы ты не был бессовестным эгоистом, то поверил бы тоже! Потому что глаза у нее в ту ночь были – как будто сам черт таскал ее в пекло! Мама развернулась ко мне и сказала: – Не слушай отца. Не ему жить с теми, кого он тебе сватает. Не ему ложиться с ними в постель. Не ему терпеть чужие выходки. Тебе жить, тебе ложиться и тебе терпеть. А значит ты будешь выбирать. А теперь ступай. Возьми то, что можешь взять, а остальное я отправлю тебе службой доставки. Вот ключи от твоей машины. Отец сплюнул на пол и ушел из гостиной. Я бросилась к маме на шею, обнимая ее так сильно, что наверно даже сделала больно. – Ну-ну, все будет хорошо, – прошептала она. – В остальном ты в порядке? Тебе хорошо у друзей? Я закивала, хватая воздух ртом и не в состоянии ответить словами. – Хорошо. Это хорошо. Это самое главное и… – моя мать перевела взгляд на Митчелла и закончила, обращаясь к нему: – Я не знаю, что у вас за отношения, но Ванесса – самое дорогое, что у меня есть. Я на руках ее носила. Я утирала ей слезы. Я учила ее говорить. Если с ней что-то случится. Если с ее головы хоть волос упадет… – Если с ней что-то и случится, то отныне только хорошее, мэм, – ответил Митчелл. – Вы можете быть спокойны. * * * Покидая родительский дом, я едва не плакала. Митчеллу даже пришлось пересесть за руль, пока я не приду в себя. Он молчал, мрачно глядя перед собой, рассеянно гладил мое плечо и словно всю дорогу обдумывал чей-то план убийства. Я еще никогда не видела его таким погруженным в себя. – Что произошло той ночью, когда ты ушла от своего парня? – наконец спросил он, поворачивая ко мне мрачное лицо. – Он не просто ударил тебя, так? Я втянула в себя воздух, лицо вдруг стало горячим, как будто было обожжено. – Все это время я думал, что он бил тебя, но… Боже, мне даже в голову не пришло, что все могло быть настолько хуже. Несса, поговори со мной. Ты можешь рассказать мне все. Твой отец обмолвился, что… – Я не могу, Митчелл! Просто не могу об этом говорить! – Если Дерек насиловал тебя, то ты должна обратиться в полицию. Это серьезно, это… – Вот поэтому я и не говорила тебе, – оборвала его я. – Потому что не хотела, чтобы меня подталкивали к тому, что бессмысленно. В моей ситуации все бессмысленно, Митчелл. Дерек на короткой ноге с такими людьми, что не сядет, даже если прикончит кого-то! И он опытный адвокат, который уже много лет защищает всякий сброд, включая насильников. Уж не знаю, почему он это делает – то ли потому, что эти клиенты платят больше всех, то ли потому, что он чувствует с этими ублюдками астральную связь. Но он выйдет сухим из воды, а я… Митчелл, я не готова морально к тому, чтобы кучка присяжных с умным лицом решала, не слишком ли кружевным было мое белье и не напрашивалась ли я на это сама. Даже мой собственный отец не поверил мне, Митчелл! Спросил, что на мне было надето и не повышала ли я на него голос. Сказал, что изнасиловать может незнакомец на улице, а человек, с которым я в отношениях, с которым живу сама по доброй воле, – нет! Я зажала рукой рот и согнулась пополам, ткнувшись лбом в колени. Митчелл остановил машину на обочине и помог мне выйти. Обнял и… вдруг, словно больше не знал, как еще меня успокоить, принялся целовать мое лицо: лоб, глаза, щеки. Его губы нашли мои и он прижался к ним так горячо, как будто этот поцелуй мог все исправить и всему вернуть порядок. А я, будучи слишком расстроенной, чтобы думать о последствиях, принялась целовать его. – Поплачь, – шептал он. – Боль уйдет, вот увидишь. Вкус его губ, аромат одеколона, ласковые поцелуи вернули меня к жизни. А все, что произошло в доме отца, внезапно отступило под натиском моей новой проблемы: боже правый, как же я смогу жить с ним под одной крышей и не наделать ошибок? Мимо ехали машины. Некоторые сигналили, завидев целующуюся на обочине парочку. Кто-то даже высунулся из окна и присвистнул. А мы все стояли, как заколдованные, и целовались. Солнце роняло лучи на капот машины, ветер ерошил волосы, мое лицо было залито слезами, но внутри я чувствовала так много счастья, сколько люди обычно чувствуют, лишь сойдя с ума. * * * – Если бы мой отец мог представить, как много ты для меня сделал, он бы взял свои слова обратно, – сказала я Митчеллу, когда мы вернулись домой. Мне было ужасно стыдно. Будь я на месте Митчелла, ошметки моей гордости пришлось бы собирать по всему Дублину. – Да забудь, – сказал он. – Старик просто хочет, чтобы ты делала правильные выборы в жизни, и если бы не его мизогиния и эмоциональная глухота, то я бы вполне оценил его речь. И еще, если бы не он, то я бы так и не узнал, что с тобой на самом деле произошло. Митчелл помог мне снять пальто и повесил его на крючок, смахивая пылинки. – Ведь так? Ты бы не сказала мне? – Об этом сложно говорить, – ответила я. – И вдвойне сложнее, когда чувствуешь себя виноватой в том, что с тобой случилось. Я до сих пор не уверена, что моей вины не было. Может мне и правда стоило делать некоторые вещи иначе – и тогда Дерек тоже вел бы себя иначе.