- Вот, – гордо произнес Исиро, подталкивая девушку к Всеволоду. – Это моя сестра, Хана. Такой вот «цветочек»[23] вымахал… Девушка стояла потупившись, но парень все равно рассмотрел: сестра у Танака замечательной красоты. «Ей еще бы сантиметров десять – на подиуме цены бы не было! – промелькнуло из прошлого будущего. – Обалденная девчонка!..» Колхозница колхоза «Ака дзюгацу», член КИМ Танака Хана - Ворокофу-сан, – я постаралась поклониться так, как учила меня мама. Вышло не очень, а если честно – совсем не вышло. Я, все-таки не гейша! Он внимательно меня рассматривает, словно хочет навсегда запомнить. Ну, вот что он так уставился? То, что я – некрасивая, я и сама знаю. А попробуй-ка вырасти красивой, когда от зари до зари – в поле. Он-то в городе жил, наверное, даже не видел деревни… Ворокофу-сан предложил пойти в кино. Мы и пошли. И посмотрели красивый и интересный фильм «Конец Санкт-Петербурга»[24]. Я подумала, что герой фильма чем-то похож на брата. Весь фильм смотрела не отрываясь, даже чуть не заплакала. И все время держала брата за руку. А когда зажегся свет, оказалось, что за руку я держала Всевородо! - Простите, – только и смогла пролепетать я. – Я думала, что это – другая рука… А он засмеялся и протянул мне другую руку… А потом они с братом завели меня в настоящий ресторан. И мы ели курицу! И вкусную китайскую лапшу. Исиро вытащил фляжку саке, и они с Всевородо выпили. И налили мне. И я тоже выпила. А потом мы пошли на танцы. Только оказалось, что Всевородо не танцует. Сказал, что не умеет. А я люблю танцевать. И я танцевала. Одна. А потом подошел какой-то северянин, тоже солдат, и пригласил меня на танец. А Ворокофу-сан вдруг шагнул вперед и что-то сказал солдату. Тот засмеялся, а Всевородо опять ему что-то сказал, и тот сразу перестал смеяться и очень быстро ушел. Исиро мне потом объяснил, что Ворокофу-сан сказал тому солдату. Он сказал, что если девушка с провожатыми, то спрашивать разрешения надо сначала у сопровождающих. А тот ему ответил, что свои старорежимные замашки Всевородо может засунуть себе… В общем, я поняла, куда. А Всевородо ответил, что если этот солдат сейчас же не уйдет сам, то его унесут. Исиро еще сказал, что Всевородо дерется так, что признанные мастера джиу-джитсу и каратэ боятся с ним связываться. Поле танцев мы пошли в чайную. Только оказалось, что в Китае чай совсем не такой, как у нас. И сладости к нему совсем другие подают. Тут я вспомнила, что привезла Исиро амэ и сёгато. И предложила их к чаю. А Всевородо не знал, что это такое, и мы с братом ему объяснили. А он хитро так улыбнулся и сказал, что они с отцом знают напиток, к которому сёгато подходит лучше, чем к чаю. Он куда-то ушел, а когда вернулся, то держал в руках две бутылки. Коричневый напиток в этих бутылках пах сильно и резко, но приятно. Когда я попробовала, то рот мне словно огнем обожгло. Но имбирь и сахар смягчили вкус, и мне даже понравилось. А потом стало так хорошо… Я стала рассказывать, как ехала в Харбин. Как сперва добралась до Асахи, как потом оттуда поездом – до Тоямы. Набитый битком общий вагон, много парней-новобранцев, едущих в армию. Почти каждый из них лез знакомиться, но как только узнавал, что я еду к брату и жениху в Харбин – тут же извинялись и начинали наперебой угощать всякими домашними вкусностями. Потом Тояма и пароход, шедший во Владивосток. На нем тоже полным-полно солдат. Отдельный батальон КИМ. Разузнав о цели моего пути, они взяли надо мной шефство, кормили из солдатского пайка и даже выделили место для сна, специально завесив его шинелями. И еще мне удалось помыться. Это было чудесно: горячая вода, которая льется из трубы сверху. Ну, а то, что рядом целая куча парней – так что ж. Не лезут, не пристают, не лапают – чего же еще? Мне даже дали вкусно пахнущее мыло и совсем новенькую мочалку. Во Владивостоке – опять поезд. И снова мне все помогали. А один попутчик – солдат Кадо Хонда, оказывался знаком и с братом, и с Всевородо. Он возвращался из госпиталя, и всю дорогу рассказывал мне какой у меня хороший брат, и какой замечательный Ворокофу-доно. Какие они герои, как преданно служат делу Товарища Его Божественное Величество Императора. Исиро и Всевородо слушали внимательно, только мне показалось, что Всевородо все время старается не засмеяться. Разве я рассказывала что-то смешное? Мы еще выпили и мне стало совсем хорошо и легко. А Всевородо-сан не такой уж и длинноносый. И даже симпатичный. Не красавец, конечно, но ведь и я – вовсе не Нанивая Окита[25]… Брату захотелось музыки. Он дал пятьдесят сен музыкантам, и они начали играть что-то веселое. А брат и Всевороду еще выпили. И еще. А потом Всевороду вдруг встал, подозвал музыканта и дал ему десять рублей. Те заиграли, а они с братом запели: Здесь, в Маньчжурии, Удалённой от родины на сотни ри, Под освещённым красным закатным солнцем Простым могильным камнем – мой друг[26]. Это была грустная песня. Но Исиро и Всевородо пели ее так, что даже мне вдруг захотелось пойти в бой. А другие солдаты подхватили, и принялись стучать в такт по столам. Помню, в прошлом году, как отплыли на корабле, И скрылась из глаз родимая сторона, Находясь в море Гэнкай[27], мы пожали друг другу руки И познакомились, назвав имена. А потом и сигарету одну На двоих делили, И письма пришедшие показывали друг другу, Много раз рассказывали о себе. Я чуть не заревела. В это время Всевородо обнял Исиро за плечи, а брат вытащил длинный кинжал и вскинул его вверх. И все солдаты заорали «Банзай!» и «Ура!». А когда песню допели, и музыка кончилась, Всевородо вдруг как рявкнет что-то на северном языке. И все вокруг снова: «Ура! Банзай!» Исиро довел моего жениха к столу. Гляжу, а ноги-то его совсем не держат. Тут брат меня за плечо схватил и шепчет: - Не будь дурой, Хана! Тащи его к себе в комнату! Всевородо – честный, если вы проведете ночь вместе, то он обязательно на тебе женится! Поняла?! Шепчет-то он шепчет, только я вижу: глаза у Исиро кровью налились. С ним сейчас спорить нельзя. Постоялый двор, где я сняла комнату, был совсем недалеко. Брат довел Всевородо туда, а потом помог затащить его ко мне. Я футон расстелила, Всевородо раздела и уложила. А самой куда деваться? Легла рядом с ним. Хотя уже и весна наступила, а в Маньчжурии холодно. Прижалась к нему, чтобы согреться, а самой так страшно: что-то сейчас будет? Подружки, что замуж вышли, говорили: будет больно и кровь. А Всевородо только зарычал как медведь, сграбастал меня, прижал к себе, но так и не проснулся. Я ждала-ждала, и тоже задремала… - Твою же мать!.. Всеволод тяжело приподнялся и помотал головой. В ней, то есть в голове, буксовал «Камаз». Парень откинулся назад. Стало еще хуже: теперь «Камаз» буксовал на подъеме. И, кажется, в мороз. Окружающее пространство огласил риторический вопрос: -Ну вот почему, если вчера было очень хорошо, то с утра обязательно будет очень плохо? И даже еще хуже! Сразу же, сквозь рев «Камаза», пробилось: «Кажется, однажды я уже это говорил…» - Господи! Ну зачем же я столько пил?!! Он попытался найти какое-нибудь положение, при котором будет не так отвратительно, но, разумеется, не нашел. «А с чего это я так нажрался? – подумалось вдруг. – Вроде ж была какая-то причина?..» - Ё…! Вчера ж к Исиро сеструха приехала! Не обращая внимания на все так же буксующий «Камаз», в голове вспугнутыми курицами заметались мысли: «Вот, б…! Вот же ж я опозорился!.. Черт, теперь эта Хана на меня и не взглянет!.. Б…! Такая красивая девчонка – мечта просто, а я… Осел я лопоухий: такую девку прозевать!.. Папаня узнает – год подкалывать будет! И за дело!.. Вот же я кретин!..» В отчаянии Всеволод стиснул кулаки и вдруг услышал, как слева кто-то пискнул. Еле слышно, точно мышонок. Парень повернул гудящую голову, с трудом разлепил глаза и… не поверил тому, что увидел. Рядом с ним на его руке лежала Хана Танака. И, судя по всему, никакой одежды на ней не имелось… «Вот же я сволочь! – затосковал Волков. – Пидор, б…! Сука! Нашел кого! И у кого! Мне ж Исиро такого пьяного выверта с сестрой в век не простит!.. – Но неожиданно явилось спасительное, – Женюсь! Исиро ж хотел, чтобы мы поженились – вот и женюсь!» Мысли помчались галопом: «Прямо сейчас… ну, вернее – как только в относительный порядок себя приведу – веду девку в штаб дивизии, пока она не опомнилась. Там пишу заявление на брак – авось она и очухаться не успеет!» Поблагодарив про себя отца, который еще в прошлом году выслал ему аккредитив аж на тысячу рублей – типа «на всякий непредвиденный», похмельный Всеволод принялся соображать: что потребуется для свадьбы? «Бате телеграмму отобью, – рассудил он на удивление для своего состояния здраво. – Приехать бы он все равно не смог, но в известность поставить-то надо!» Затем он уткнулся в размышления о белом платье и фате для невесты, и тут же впал в ступор: он не имел ни малейшего понятия о принятых у японцев свадебных обрядах. А может там платье нужно красное? Или вообще кимоно какое-нибудь? И где, интересно знать, в Харбине, который едва-едва не на военном положении, ему кимоно отыскивать?.. Девушка, лежавшая рядом, снова пискнула, затем как-то тоскливо застонала и наконец открыла глаза. Удивительно красивые глаза. Которые почти сразу же начали наполнятся слезами… - Ну-ну, – пробормотал Всеволод смущенно и осторожно погладил Хану по обнаженному плечу. – Ну, чего плакать-то? Все будет по-честному: будешь женой командира Красной Армии. А потом домой ко мне поедем… Знаешь, какой у меня батя классный! И жить будем вместе, честно. Ну, вот гадом последним буду, если вру… Он не соображал, что говорит, в основном по-русски, а девушка не понимает этого языка. Но когда Хана заплакала уже по-настоящему, парень спохватился и как смог перевел свои объяснения на понятный ей язык. К его колоссальному изумлению девушка зарыдала еще сильней. От чего, кстати, стала даже красивее. Он неуклюже пытался ее утешать, но, кажется, становилось только хуже… «Не простит моего пьяного хамства! – Всеволод грустно вздохнул, – Нет, все правильно… Б…, а я-то теперь как? Я ж… Ведь она ж…» - Прости меня, – бог знает в какой раз прошептал он в розовое ушко. Впрочем, без особой надежды… – Ну, я честно, не такая уж сволочь… Я люблю тебя… И тут Хану прорвало. Она прямо-таки в истерике забилась, отчаянно выкрикивая что-то неразборчивое. Всеволод прислушался… - Я не хочу так, Ворокофу-сан! – разобрал он наконец сквозь всхлипы. – Вы – хороший и честный человек, зачем вам связывать себя со мной! Ведь я – некрасивая, долговязая бесприданница! Зачем вы меня обманываете?! - Когда? – обалдело выдохнул Волков. – Когда я тебя обманывал? - Когда сказали, что любите, – прорыдала девушка. - Да нет, ты мне, правда, очень понравилась! Ты красивая… У меня даже сердце заходится… - Не надо меня обманывать! Если бы я вам хоть чуть-чуть нравилась, вы бы… Вы бы сделали меня женой прямо здесь и сейчас! Когда смысл сказанного дошел до Всеволода, он вздрогнул. А потом закрыл искривленный от плача рот поцелуем. А через несколько мгновений комнату огласил короткий вскрик, в котором причудливо перемешались боль и счастье… Заместитель командира батальона Ии Торамаса