* * * – Завтра я уезжаю, – сообщил Макс, пока Исми после ужина убирал со стола. – Пожалуй, я поселюсь в Чикаго. Там один парень продает свое дело, и, если цена устроит, я куплю его. Последний раз, когда я приезжал туда, у него было сто видов разных птиц. А над магазином расположены неплохие жилые помещения. Если хочешь, можешь переехать туда и заняться домашним хозяйством. Исми сложил штабелями посуду на подносе. – Мне что-то не хочется снова жить в городе, – сказал он, немного подумав. – Ничего, если я останусь здесь? Макс зевнул и вытянул ноги перед камином. – Как тебе угодно, – ответил он, подумав, что сейчас, возможно, в самый раз отделаться от старика. Он дряхлеет и скоро станет обузой, а у Макса не было желания возиться с ним. – Тогда я, пожалуй, останусь здесь, – сказал Исми, взял поднос и уже собирался направиться к двери, как где-то в саду уныло завыла собака. Поднявшийся ветер унес ее вой в сторону залива. Макс через плечо оглянулся на дверь и тоже стал прислушиваться. – Что это она воет? – раздраженно спросил он. Исми покачал головой и унес поднос на кухню. Пока старик мыл посуду, он слышал непрерывный вой. Исми никогда прежде не слышал, чтобы собака так выла. Отложив посуду, он вышел в сад. Луна плыла высоко над соснами, ее желтое лицо время от времени скрывали легкие облака. Ветер шелестел листьями в кустарнике, в саду слышалось множество приглушенных звуков. Исми прошелся по тропинке до конуры. Услышав его приближение, собака перестала выть и заскулила. – В чем дело? – спросил Исми, наклонился и заглянул в темную конуру. Он едва разглядел собаку, которая сжалась на полу. Исми зажег спичку. Крохотное пламя выхватило собаку – шерсть на ее спине стояла дыбом, в глазах светился безумный страх. Исми вдруг стало неспокойно, он выпрямился и оглянулся через плечо на темное пространство. Ему показалось, будто он заметил какое-то движение близ дома. Исми стал наблюдать. Собака заскулила снова. На Исми надвигалась масса мрачных теней, и он с тревогой твердил себе, что ему все это лишь померещилось. Но он ждал, надеясь, что снова заметит какое-то движение. Несколько минут спустя Исми перестал ждать и вернулся в дом. Он почувствовал облегчение, когда закрыл дверь на задвижку. Макс все еще сидел развалясь у камина, когда старик вошел в гостиную. Макс ничего не сказал и даже не поднял голову. В комнате надолго воцарилась тишина. Только ветер со стоном носился вокруг дома и едва слышно скулила собака. Но Исми сидел, чувствуя напряжение, и прислушивался. Спустя какое-то время ему показалось, что над головой кто-то ходит. Исми быстро взглянул на Макса, но по лицу сына не было заметно, слышал ли он что-то, и старик не решился заговорить. Где-то в доме скрипнула половица, затем раздался шорох, похожий на царапанье. Если бы Исми внимательно не слушал, он бы не расслышал его. Исми быстро поднял голову и встретил взгляд Макса. Тот тоже прислушивался. – Ты слышал? – спросил Макс, ерзая на стуле. – Похоже на то, – неуверенно ответил Исми. – В ветреную погоду этот старый дом издает разные звуки. Макс поднял руку, и оба снова стали слушать. Время шло, но они ничего не услышали. Ветер стих, и наступила столь оглушительная тишина, что Макс слышал слабое сопение Исми. Макс раздраженно развел руками. – Черт подери, что со мной происходит? – сердито пробормотал он, наклонился, собираясь поднять кочергу и помешать дрова в камине, но Исми подал знак, останавливая его. На этот раз оба расслышали легкие шаги. Макс с каменным лицом засунул руку в карман пальто и вытащил пистолет. – Оставайся здесь, – прошептал он и тихо направился к двери. Он двигался словно тень. Прежде чем открыть дверь, Макс выключил освещение. В темном коридоре Макс остановился и стал слушать. Он ничего не расслышал и начал тихо подниматься по лестнице. Макс не верил, что кто-то мог пробраться в дом, однако осторожность не помешает. Дом был старый, ветер мог разыграть с ним шутку. Сухие гнилые доски могли скрипеть сами по себе, но он решил все проверить. Макс поднялся на верхнюю площадку лестницы, остановился и снова прислушивался, затем включил свет и быстро зашагал к своей комнате, распахнул дверь и вошел. Комната была пуста, и, похоже, все стояло на прежних местах. Приближаясь к гардеробу, он снова услышал вой собаки и подбежал к окну. Мгновение Макс ничего не видел, затем сквозь облака вынырнула луна и тусклым светом озарила сад. Ему показалось, что внизу мелькнула какая-то тень. Макс пристально смотрел, однако в это мгновение облака снова скрыли луну. Макс вернулся к гардеробу, и вдруг его охватил страх. Он открыл гардероб. Одного взгляда было достаточно – тайник был открыт и все его деньги исчезли. Макс уставился на открытый тайник, парализованный от неожиданного удара. Казалось, что его дыхание переходит в рев. Кровь ударила ему в голову. Макс почувствовал головокружение и приближение обморока. Макс медленно, как старик, приблизился к тайнику, стал шарить похолодевшими руками. Он нащупал что-то мягкое, поднял и, пока нес к свету, уже догадался, что это такое. Тут Макс издал неожиданный хриплый крик и, как дикое животное, охваченное болью, швырнул орхидею на пол, стал топтать ее ногами и бить себя кулаками по голове в безудержной ярости. Исми застал Макса, когда тот катался по полу в припадке, его лицо было расцарапано и кровоточило, на губах выступила белая пена. Гостиница «Палм-Бэй» отличалась от других огромной неоновой вывеской, которая была заметна практически из любой точки Санто-Рио. Из-за этой вывески посетители города, прибывавшие вечером, все время принимали «Палм-Бэй» за отель люкс или как минимум за гостиницу высокого класса. Днем эта беспорядочно раскинувшаяся четырехэтажная кирпичная гостиница представала в своем истинном облике – третьесортным, грязным и пользующимся дурной славой заведением. Однако ночью ее убожество скрывалось за сверкающей неоновой вывеской, манившей излишне доверчивых посетителей. Разумеется, клиенты не задерживались здесь дольше одного дня, но даже при таких постояльцах можно было удержать гостиницу на плаву, если их много и если с них брать непомерную плату. В «Палм-Бэй» жили также постоянные клиенты. Они представляли низшие слои общества Санто-Рио, но время от времени оплачивали свои счета. Благодаря этим клиентам и отработанным способам вымогательства денег у постояльцев, останавливавшихся на одну ночь, гостиница не бедствовала, несмотря на то что ей приходилось сталкиваться с конкуренцией самых эксклюзивных и роскошных отелей. Когда Эдди Риган, как и многие другие гости, впервые прибыл в Санто-Рио, он обманулся неоновой вывеской «Палм-Бэй» и снял комнату. Очень скоро Эдди обнаружил, что это третьесортный отель, однако в то время он сам был третьесортным, а потому и остался. К тому времени, когда Эдди преуспел, он так привык к «Палм-Бэй», что решил обосновать здесь свою постоянную штаб-квартиру, снял один из немногих номеров люкс и обставил его на выручку за первый шантаж. Этот номер превратили в оазис роскоши по сравнению с другими меблированными комнатами. Эдди тут же стали считать звездным постояльцем, и руководство относилось к нему должным образом. В этот вечер, спустя полчаса после того, как Макс обнаружил исчезновение своих сбережений, Эдди сидел в пыльном затхлом баре, прихлебывал шотландский виски и чувствовал себя одиноким. Все в гостинице знали, что он непосредственный виновник гибели Фрэнка. Все также знали, что Фрэнк обеспечил Линду роскошной жизнью и что Эдди тайком спит с ней. Персонал и постояльцы «Палм-Бэй» знали друг о друге почти все, а Эдди знал, что о нем им известно все. Им даже было известно, что в полиции гадают над тем, убрал ли Эдди Фрэнка умышленно или нет. Окружной прокурор чувствовал, что жюри присяжных вряд ли поверит версии, будто Эдди удалось прибыть на место в тот самый момент, когда Фрэнк, не разбирая дороги, бежал по улице. Но сам окружной прокурор был готов поверить, что все возможно, когда дело касается такого ловкого типа, как Эдди. Мотив был очевиден, однако улики неубедительны. Ни Линда, ни Эдди не рассказали окружному прокурору о Мэри Прентис. Оба понимали, что, если упомянуть эту таинственную молодую женщину, полиция тут же может несправедливо заподозрить, что они действовали в сговоре с ней. Когда Линду допрашивал окружной прокурор, та сообщила, что Фрэнк посоветовал ей пойти в кино. Она согласилась («Весьма неохотно», – заверяла она окружного прокурора со слезами на глазах) и оставила его одного. Направляясь к центру города, она встретила Эдди, и, вполне естественно, тот составил ей компанию. Нет, Линда понятия не имела, почему Фрэнк отправился в город. Она даже не могла сказать, как он туда добрался. Линда неплохо выдержала пристрастный допрос, а когда ей задавали неудобные вопросы относительно ее отношений с Эдди, она устраивала такую шумную истерику, что окружной прокурор был рад поскорее избавиться от нее. Смерть Фрэнка создала щекотливую проблему, и окружной прокурор все еще ломал голову над ней. Эдди решил, что Линде и ему самому будет разумнее держаться подальше друг от друга, пока к ним не угаснет интерес полиции. Обоим стало понятно, что они больше не смогут жить в Санто-Рио. Линда была занята тем, что укладывала свою одежду и отбирала лучшую мебель, чтобы можно было поскорей уехать, когда полиция сообщит, что они оправданы. Им придется нанять фургон и уехать с наступлением темноты. Эдди был потрясен, узнав, что Фрэнк не оставил Линде никаких денег. До самой смерти Фрэнка Эдди наслаждался прелестями Линды совершенно бесплатно. Теперь ему придется содержать не только себя, но также Линду. А расточительные пристрастия Линды уже вселяли в него ужас. Пока Эдди неторопливо хлебал двойной виски с содовой, он размышлял о том, что неплохо бы заработать больше денег, и в конце концов пришел к выводу, что, если не найдет способ, как этого добиться, жизнь для него станет трудной. Несмотря на то что Эдди сильно напрягал мозги, он так ничего не придумал. Вдруг он недовольно проворчал, подтолкнул пустой стакан к бармену и закурил сигарету. Наполняя стакан, бармен тихо сказал: – Взгляни на тот цветок, который только что вошел. Эдди обернулся, сидя на стуле, и окинул взглядом фойе главного входа. Он заметил девушку, направлявшуюся к дежурному администратору, и тихо присвистнул. Девушка была высока, стройна и прелестна, ее голову украшали потрясающие рыжие волосы, каких Эдди никогда не видел. Она была одета в черное с головы до ног. В черном длинном плаще, застегнутом на шее золотой цепочкой, она привлекала внимание и почему-то пугала. Девушка была без шляпы, единственным цветным пятном на ее одежде оказалась алая орхидея, прикрепленная к плащу. – Бад, постой-постой, – сказал Эдди. – Этим стоит заняться. – Он соскользнул со стула и тихо подошел к двери бара, откуда было видно фойе и стол дежурного администратора. Гэс, дежурный администратор, худой, с резкими чертами лица и бегающими глазами мужчина, подмигнул Эдди, пока девушка расписывалась в регистрационной книге. В ответ Эдди тоже подмигнул ему. Коридорный, возникший словно по мановению волшебной палочки, взял чемодан девушки и с явным удовольствием повел ее к старому лифту. Эдди заметил, что девушка несет два кожаных портфеля, и от безделья задался вопросом, что в них лежит. Эдди хорошо рассмотрел девушку, пока та направлялась к лифту. Она была бледна, шла апатично, и у Эдди вдруг возникло ощущение, будто он уже где-то встречал ее. Это озадачило его, ибо он не сомневался, что запомнил бы эти волосы, если бы раньше видел их. Несмотря на все, первое ощущение не исчезло. Когда девушка исчезла в лифте, Эдди подошел к столу дежурного администратора. – Гэс, кто эта шикарная рыжая девица? – спросил он. Обнажив грязные манжеты рубашки, Гэс пригладил свои редеющие волосы. – Она записалась под именем Кэрол Блэндиш, – ответил он, заглядывая в регистрационную книгу. – Девочка – пальчики оближешь, а? Все точно станут пялиться на нее. – Гэс покачал головой и вздохнул. – Эта большая неоновая вывеска – самая блестящая идея, какая нам пришла в голову. Могу спорить, она бы не зашла сюда, если бы не эта вывеска. Спорю, больше одного дня она здесь не пробудет. – Кэрол Блэндиш, – повторил Эдди, хмуря лоб. – Где же я раньше слышал это имя? – Откуда мне знать. Ты его уже слышал? Эдди уставился на Гэса, и его голубые глаза вдруг сделались круглыми. – О боже! – воскликнул он. – Это та дама, о которой писали газеты… та наследница. Она стоит не один миллион! Ты ведь читал о ней, а? – Я такие вещи не читаю, – ответил Гэс, качая головой. – Меня интересует только колонка спорта. Что ты имеешь в виду, говоря, что она наследница? – Это правда. Она наследница миллионного состояния. К тому же считают, что она сумасшедшая. – Это ничего не значит, – с презрением сказал Гэс. – Люди здесь ведут себя так, что, думаю, половину жителей города можно считать сумасшедшими, к тому же ни у кого из них нет миллионов. – Гэс задумался на мгновение и добавил: – У нее роскошная фигура, а? Только вообрази, какие услады она сулит. – Что она, черт подери, здесь делает? – спросил Эдди, приглаживая волосы. – На такой птице можно поживиться! Вот это я называю делом и удовольствием. – Он вдруг щелкнул пальцами. – Гэс, в каком она номере? Я займусь ею. Такой шанс подворачивается раз в жизни. – Она в 247-м номере, – услужливо сообщил Гэс. – Если тебе понадобится, у меня есть универсальный ключ. Эдди покачал головой. – Обойдемся без этого. Все должно быть сделано законно. Так, чтобы комар носа не подточил. Впервые в жизни мне подвернулась настоящая красавица. Я выжму из нее все!