рассчитывает, что будет прогуливаться только на оживленных улицах.Не задумываясь о возможной цели, она садится в трамвай, проезжает две остановки до центра и там выуживает из кармана немного мелочи, чтобы купить бутерброд.Затем она неторопливо фланирует по улицам торгового центра, отражаясь в их витринах. Некоторые из них уже украшены по-рождественски, что придает им странный вид при температуре плюс десять градусов и легком ветерке, который кажется еще теплее. Она замедляет шаг, потому что проходит мимо кафе. Там еще сидят гости, которые, вероятно, только для усиления ощущения уюта завернуты в специально приготовленные пледы. Электрические обогреватели выключены. Дерия начинает свою обычную игру и пытается с первого взгляда найти в людях детали, которые могут вдохновить ее на какую-нибудь историю.Женщина с печальными глазами и в забрызганных грязью брюках: она хозяйка собаки, только что выгуливала свою любимицу и почувствовала, что слишком стара для того, чтобы совершить обычную большую прогулку по лесу.Две молодые женщины, которые очень похожи друг на друга, и время от времени смотрят на третье место за столом, которое осталось свободным: две сестры, третья уже умерла. Одна из сестер тоскует по ней, а другая — убийца.Парочка в возрасте Дерии, которая бросается в глаза, потому что женщина смеется неестественно и пьет свой «айриш кофе» слишком большими глотками: пара родителей, которая сейчас пытается преодолеть несостоявшееся рождение ребенка.Дерия замечает, что во всех ее историях речь идет о какой-то потере. Это говорит о ней больше, чем о прохожих. Больше, чем она хочет знать. Она злится и прекращает эту игру.Затем она видит маленькую женщину в слишком большой куртке и поспешно отходит назад в тень подставки для плаката, чтобы не быть сразу замеченной. Киви робко подходит к молодому человеку, который медленно и, очевидно, погруженный в мысли, идет мимо витрин. Что она хочет? Она старается быть незаметной, но это получается как раз наоборот, и Дерия начинает беспокоиться. На какой-то момент Дерии кажется, что Киви хочет обокрасть этого человека, но затем Киви заговаривает с ним. Дерия не понимает слов, но она подозревает, о чем идет речь. Киви попрошайничает.«Нет, не у того, — думает Дерия. — Этот тебе ничего не даст».Но Киви не слышит ее. Она получает ответ, но он ей, кажется, не понравился. Она поспешно оборачивается, бросает через плечо «Трахни сам себя!» и уходит. Она идет в направлении Дерии, и Дерия выходит из своего укрытия.— Мне надо было тебе сказать, что тот мужчина тебе ничего не даст, — говорит она.— Милое приветствие. — Киви ухмыляется и моментально приобретает раскованный вид. — Тебе тоже прекрасного вечера. Ты хочешь сказать, что понимаешь в попрошайничестве больше, чем я?— Я больше разбираюсь в людях.Киви заталкивает кулаки в карманы куртки, словно вдруг замечает, что она мерзнет:— Правда? Я думала, что ты, скорее, стараешься держаться подальше от других. И что ты вовсе не знаток людей.— И то и другое правда. — Наверное, одно является условием другого.— Ну, вот видишь. — Киви осматривается вокруг и замечает разных людей. — У кого ты бы попробовала попросить денег?Дерия поворачивается и указывает на двух женщин в уличном кафе:— Сестры. Вот у них.— Забудь. Нельзя заходить в кафе. Официанты моментально звереют.— Попытайся. Они ничего не заметят, когда будут внутри.Киви нервно вздыхает:— Ну ладно. Как скажешь. Но я ставлю «против». Эти чопорные старухи дадут мне пинка под зад.Тем не менее Киви направляется к ним и что-то тихо говорит женщинам. Она даже на какой-то момент присаживается на свободный стул. Одна из сестер глотает, другая качает головой и обращается к сестре. Та вытаскивает кошелек из сумочки, и купюра меняет владельца.«Убийца, — довольно думает Дерия, — значит, это у нее совесть нечиста». А убитая сестра была, наверное, самой младшей и в возрасте не старше, чем Киви.Возвращается Киви. Они идут дальше, не говоря ни слова. Затем у Киви вдруг вырывается:— Ты их подкупила, что ли? Это все было заранее подстроено, они знали, что я подойду к ним, а деньги — твои.Дерия смеется:— Ну и зачем мне это? Нет, я только посмотрела на них и увидела, что среди них кого-то не хватает и что одна из них испытывает чувство вины. И мне повезло.— А в первую очередь — мне. Она дала мне целую двадцатку.— А что ты сказала?— Я спросила ее, нет ли у них немного мелочи для меня, потому что я еще не знаю, где переночевать.Дерия кивает. То, что это сработало, ее не удивляет. У Киви такой усталый вид, что люди, действительно готовые помочь, может быть, сразу бы взяли ее домой и предоставили бы ей свою собственную постель.— Да, странно. Сегодня вечером я тоже об этом не имею ни малейшего представления.— Ты не знаешь, где переночевать? — Киви вытаскивает одну руку из кармана, чтобы содрать сухую кожу с губы. — Это ты должна мне объяснить. Ты не похожа на людей, которые вынуждены думать о подобных вещах.— Это долгая история, — отвечает Дерия.— У меня много чего нет, но вот времени у меня всегда слишком много. Я люблю долгие истории.— Тогда я предлагаю тебе следующее, — говорит Дерия. — Мы зайдем в пивную, и ты поставишь мне пиво. А потом я расскажу тебе все.Они не идут в пивную. Киви покупает пиво в киоске, и они усаживаются на спинку скамейки в теплом пассаже. Прямо напротив магазина, где Дерия вчера покупала обувь, которую не могла себе позволить. Покупала, чтобы просто поставить ее в спальне и никогда снова не надевать. Она даже не вынула коробку из пластикового пакета, не говоря уже о том, чтобы открыть саму картонку. Киви откупоривает пиво об угол скамейки, протягивает его Дерии и чокается с ней своей бутылкой.— Ну, тогда давай послушаем. Что у тебя случилось дома, если ты больше не можешь идти туда?— Этого я не сказала, — поправляет ее Дерия, — я сказала, что не могу там спать.И она начинает свой долгий рассказ. О проникновении в квартиру. О Солнце и ее подозрении, что это может быть Якоб. О ночи с Якобом. О чувстве, что ее преследуют. О встрече с Якобом. Она рассказывает о своем разводе. Об успехе, который имела ее книга «Зеркальные капли», о литературном критике, назвавшем ее бесталанной домохозяйкой, а сам роман — воплощением дурной морали. Перед видеокамерами он вышвырнул ее книгу из окна и тем самым буквально за одну ночь внес ее в список бестселлеров. Она рассказывает о браке с Робертом, о постоянной борьбе, которую ей приходилось вести, потому что он хотя и одобрял ее работу над романом, но сам роман считал ужасным и поэтому пытался вынудить ее считать точно так же… Она даже рассказывает о поспешной свадьбе и, в конце концов, когда ей уже, собственно говоря, рассказывать нечего, говорит о вечере, когда Якоб оставил ее одну.— Я знаю таких типов, — говорит Киви после того, как воцарилось молчание. Бутылка пива Киви уже пуста, и Дерия протягивает ей свою, полную больше чем наполовину. — Они думают, что правы. Всегда. Особенно если они сами делают что-то неправильно. Тогда они еще злятся на других, потому что те якобы принудили их к этому.Дерия не уверена, кого она имеет в виду. Роберта, предполагает она. И это ей совсем некстати.— Мой отец тоже такой, — продолжает Киви. — Тот, кто не разделяет его мнения, автоматически превращается в противника и, таким образом, становится плохим. И тогда уже больше не поможет никакой аргумент. Тот, кто возражает ему, заслуживает беспощадного презрения.— Ты поэтому убежала из дому?— Мать трижды пыталась развестись с ним, — говорит Киви, словно не расслышав вопроса Дерии. — Один раз потому, что он изменил ей, второй раз — потому что он избил ее, в третий раз — потому что он избил меня. Однако каждый раз после этого ему удавалось так запугать ее, что она потом сама приползала к нему.— Она ничему не научилась?— Ну что ты, она отлично умеет делать вид, что ничего не замечает, и вовремя затыкаться. И это мы вдвоем очень хорошо умеем.Дерия не знает, что ей ответить. Она слышит самокритику в голосе Киви и хочет сказать, что ребенок не должен ни делать вид, что ничего не замечает, ни критиковать такое поведение. Однако Киви расстроенно смотрит на землю, и Дерия понимает, что та и сама это знает.— Ему все время удавалось внушать нам, что мы сами во всем виноваты. Что наши ошибки заставили его поступать именно так, как он поступал, и он не мог сделать ничего другого. Это мы должны были знать заранее и вести себя соответственно.Дерия качает головой:— Да, это кажется мне знакомым. Бедная жертва, которой все осложняют жизнь.— Я долго была его любимицей, — продолжает Киви, — потому что участвовала в его шоу и делала вид, что я послушная девочка, что обожаю его, я сразу же отворачивалась от всех, которых папа объявлял врагами. Все называли меня настоящей «папиной дочкой», настолько хорошо я играла эту роль. Я видела, что нужно делать, и делала именно то, что требовалось: никаких слов возражения, хорошие оценки в школе, довольные учителя. Полная покорность.— А потом?— А затем я нашла себе друзей, — говорит Киви, словно этот ответ был понятен сам собой. Ее язык полностью изменился. Она больше не говорит так, как говорят панки-попрошайки на улице. Теперь это образованная молодая женщина со слишком большим жизненным опытом для ее возраста. — И они ему не понравились, я даже сейчас не понимаю почему. И он отговорил меня от них. Сначала я даже этого не заметила. Он сделал это очень умело, очень тактично.Дерия кивает. Это она и сама знает слишком хорошо. Небольшие насмешливые замечания, унизительные комментарии — все вроде бы только в шутку. Именно так всегда делал Роберт.— Когда я стала меньше поддаваться его влиянию, он начал говорить плохо обо мне моим друзьям или в последний момент запрещал мне выходить из дому, так что я каждый раз выглядела как дура, которая отказывается или просто не является на встречу.— Тот, кто полностью зависим, потому что у него больше нет друзей, таким людям больше всего нравится. Только таких они могут контролировать. Твои друзья подвергали опасности его положение.Роберт ненавидел Мартина, а вместе с ним — всю книгу. Он сказал: «Это дерьмо разрушит наш брак», и в определенном смысле был прав. Дерия первый раз в своей жизни боролась с ним и защищала свою работу. То, что ей пришлось развестись с Робертом, она долго рассматривала как еще одну потерю. До тех пор, пока ей не стало ясно, что это была не потеря, а, собственно говоря, выигрыш.Киви ковыряет большим пальцем руки ногти других пальцев:— И как-то раз я не выдержала. Я начала провоцировать его. Снова и снова. Он больше всего ненавидит этих ничтожеств, которые шляются у нас по базарной площади, пьют пиво и выпрашивают у людей мелочь.— И именно это пробудило твой интерес.— Да, наверное, так оно и было. Пару раз он сам отволок меня домой, пару раз меня забирало управление по делам молодежи, а раз или два — даже полиция. Но я после того чему-то научилась и по-настоящему серьезно сбежала из дому туда, где меня никто не знал. Где я могла скрыться.— Он тебя все еще разыскивает? — спрашивает Дерия. Она и раньше подозревала, что у нее есть кое-что общее с Киви, но не думала, что так много.Киви пожимает плечами:— Я предполагаю, что да. Но теперь я совершеннолетняя, он больше не может ничего заставить меня делать. Он, конечно, подал заявление, что я пропала без вести, но если речь идет о взрослых, то обычно их никто не ищет. Если полиция вдруг захочет проверить меня, где-нибудь может выскочить какое-то указание и моя фамилия окажется занесенной в их базу данных. Но поскольку я ничего не сделала, то не обязана перед кем-либо отчитываться, где или как я живу. Мне все равно, есть ли я в какой-то там базе и ищет ли он меня сейчас.Дерии кажется, что дело обстоит иначе, и она подозревает, что Киви это тоже знает. Она ничего не отвечает, и, как и ожидалось, Киви в конце концов добавляет:— Если он меня выследит сам, тогда я буду в заднице. Очень крепко в заднице.Она снимает кепку и чешет голову.— Поэтому ты живешь на улице? Потому, что ты все свое имущество носишь с собой и можешь исчезнуть в любую секунду?Киви улыбается. Но радостного в этой улыбке нет ничего:— Мне нужна свобода, чтобы быть в безопасности. Никто не знает моего имени. Для большинства людей я — невидимка. А те несколько человек, которые дают мне имена, выдумывают каждый раз новые, которые я могу оставить с ними, когда ухожу. Если я завтра сяду в поезд, то через несколько часов буду на другом конце страны или даже дальше. И никому, за исключением одного или двух людей, не придет в голову, что я исчезла и вообще что я когда-либо была здесь.— Это чертовски высокая цена, — решается сделать замечание Дерия. Киви согласно кивает и говорит:— Да! Да, это так. Но так, как сейчас обстоят дела, это для меня ценно.И это Дерия может не только признать, но с облегчением понять.— Ты могла бы сегодня ночью переночевать у меня, — говорит Дерия, когда они выходят из пассажа. У них обеих была бы взаимная выгода — у Киви было бы уютное и теплое место для ночлега, где можно спать, а у нее — общество.Она немножко боится своей собственной смелости, приглашая в квартиру кого-то, кого так мало знает. Но Киви ей кажется кем-то вроде подруги по страданиям: она тоже все время бежит и скрывается от мужчины-нарциссиста. Их объединяет общая судьба.Уже заметно похолодало. Киви снова надела кепку на свою колючую прическу «киви» и подняла воротник куртки. Еще в одном она очень похожа на Дерию, поэтому решительно качает головой.— Нет. Нет, оставь это, — говорит она, и теперь ее голос снова похож на голос сопливой девчонки с улицы. — Я не хочу оставаться в долгу перед тобой.«Ты не хочешь ни к кому привыкать и ни за какие деньги в мире не хочешь ни с кем дружить, — мысленно поправляет ее Дерия. — Кто может отговорить тебя от этого? И кто может поставить тебе это в вину»?— Там, позади вокзала, есть общежитие для бездомных женщин, — объясняет Киви. — Там, правда, воруют, но у меня ничего нет, так что я могу очень неплохо устроиться, когда станет холодно.Дерия успокоилась. По крайней мере в том, что касается Киви. Однако мысль о том, что через полчаса она будет сидеть одна с котом в квартире и прислушиваться к потрескиванию ступенек на лестнице, ей очень и очень не нравится. Ну что ж, если она не собирается насильно похитить Киви, ей придется привыкнуть к этому.«Да, ничего не поможет, — думает она. — Не могу же я на всю оставшуюся жизнь посадить няньку к себе в спальню».Они добираются до остановки. Киви, кажется, вместе с Дерией хочет подождать, пока та сядет в трамвай, и Дерия не возражает. Киви не любит, когда ей что-то предписывают, это она уже поняла. Она уже видит свет прожекторов трамвая в конце улицы. И вдруг Киви говорит:— Если твой бывший муж так похож на моего отца, значит, в квартире был не он.— Что? — спрашивает Дерия. У нее вдруг начинает чесаться затылок.— У моего отца не хватило бы терпения сначала прикончить тебя, а потом смыться. Такие люди, как он…— Нарциссисты, — помогает ей Дерия.— Да, нарциссисты. Им не нужна такая стратегия. Они считают себя непогрешимыми и именно поэтому непобедимыми. Мой отец тоже, может быть, переворошил бы твою квартиру, но после тут же появился бы, чтобы сыграть роль спасителя. И ему все равно, насколько это выглядело бы неестественно. Потому что если бы ты сделала хоть малейшее замечание, то это была бы твоя вина, потому что ты подлая и ты несправедливо его подозреваешь.Трамвай останавливается, дверь открывается прямо перед Дерией, но она не заходит в нее. То, что говорит Киви, нагоняет на нее ужас.— Ты думаешь то же самое, что и моя подруга Солнце? — тихо спрашивает ее Дерия. — Ты думаешь, что это был Якоб?Двери трамвая закрываются, и он уезжает.Киви чешет себе затылок, а затем пожимает плечами.— Я не знаю, — говорит она. — То, что ты рассказала, а прежде всего — надписи губной помадой, — кажется мне больше похожим на поведение женщины. Может быть, это была сама твоя подруга.Глава 15Этой ночью Дерия не смыкает глаз, и постоянное недосыпание медленно, но уверенно берет свое. От усталости она движется медленно и все ей кажется каким-то онемевшим, как будто вокруг всех ее конечностей обернут слой защитной пленки, а вокруг головы — двойной слой. В кафе она движется медленно, она слишком устала, чтобы обращать внимание на то, довольны ли гости или же ее коллеги что-то заподозрили. Она подумывает о том, чтобы отпроситься, сказавшись больной, и пойти домой, но сама мысль о том, что ей придется сидеть без дела и ожидать, придет ли взломщик, и если да, то когда, бросает ее в дрожь. Нет, она должна работать. Новый дверной замок из «Строительного рынка», который она может поставить сама, обойдется ей намного дешевле, чем вызывать службу по замене замков. Кроме того, сейчас адвент, радостные предрождественские дни, чаевые сейчас щедрее, и, значит, если ей немного повезет, то она уже сегодня может позволить себе поставить новый замок.Вечером в трамвае она, наверное, в сотый раз читает рукопись Якоба, чтобы не заснуть. Окончание каждый раз по-новому волнует ее — как он может так просто оборвать рукопись на этом месте? Она должна знать, что будет дальше. И с книгой, и, конечно, с ними. Он все еще не звонит. Это признак, который должен ее насторожить, — так сказала Солнце, но хотя Дерия всерьез пытается быть открытой, то просто не может заставить себя подозревать Якоба. Киви была права. Эти надписи и картинки губной помадой больше подходят женщине, преступнице. Мужчина не хватается за губную помаду, за исключением того, что к ней есть какое-то личное отношение. И снова она мысленно подбирается к Роберту, который ей тогда с удовольствием запретил бы выходить из дому с вызывающей красной губной помадой.Роберт, Роберт и снова Роберт. Никого иного быть не может.Не может быть такого, чтобы это был кто-то другой, и тем более — ее единственная подруга. Она проезжает на две остановки дальше, чтобы зайти на «Строительный рынок».Ей невероятно везет, и она покупает новый цилиндр с ключами, который подходит к ее замку. Немножко денег остается, и она покупает у турка за углом баклажан, немного сыра, хлеб и чуть-чуть фарша. Добравшись домой, она чувствует, что ее облегчение улетучивается. А что, если тот, кто проник в квартиру, снова был здесь? Но в этот раз ничего в квартире не изменилось, ни в одном углу ничего не вызывает подозрения. Один приветствует ее скучным мяуканьем, ему в последние дни тоже досталось, бедному. Она собиралась наполнить фаршем баклажан, но сейчас отдает его Одину, который набивает себе полную пасть и затем ожидающе смотрит на нее. Замок подождет пару минут. Она садится в гостиной прямо на пол, облокачивается спиной о диван и играет с котом. Ничего больше он не любит так, как играть со своим пучком перьев, чтобы потом, как награда за победу, дать почесать себе живот.— Я так рада, что у меня есть ты, — говорит она. Его утонченные кошачьи чувства ощущают опасность заранее. Пока он расслаблен, все должно быть в порядке. Она прижимается лицом к мягкой белой шерсти.— Ты делаешь меня счастливой.«Ну а как же еще?» — отвечает кот.Видимо, она на какое-то мгновение уснула. Она просыпается от того, что что-то шипит и кричит. Сначала она не совсем соображает, где она находится. Ей кажется, что это сон. Ее связали, она даже не может двигаться, вдохнуть воздух, все болит…Затем она приходит в себя. Ее голова откинулась назад, на диван, а шея просто затекла, вот и все. У нее все в порядке, за исключением совершенно сведенных судорогой плеч. После сна в сидячем положении она даже чувствует себя более свежей, а не такой полностью измотанной. Один куда-то исчез. Наверно, снова сидит над своей миской с кормом и думает, соблазниться ли ему очередным кусочком. Ей придется выбросить мясо, и сейчас у нее такое чувство, что бактерии там уже размножаются вовсю и мясо начинает вонять. Дерия встает и протягивает руку в сторону. Где-то здесь она положила замок. Сначала она заходит в ванную, идет в туалет, моет руки и умывается ледяной водой, чтобы проснуться по-настоящему. Она протягивает руку за полотенцем и нащупывает голый крючок в стене. Полотенце исчезло.Моментально в ее теле напрягается каждый мускул. Полотенце только что висело на крючке. Совершенно точно оно было там, она его видела. Или?«Подумай, Дерия!» Может быть, она сначала помыла руки, а потом куда-то взяла полотенце с собой? Она бежит в спальню, ей кажется, что она бросила его там на постель и…Да, вот оно. Напряжение улетучивается, и Дерия чувствует себя, словно тело без костей, словно кожа без мышц.Она постепенно теряет разум. Может быть, это и есть объяснение. Наверно, она просто сходит с ума. Это последнее, что у нее еще есть, единственное, на что она всегда могла положиться.Она тянется к полотенцу, хочет поднять его, но оно весит больше, чем должно. Она инстинктивно тянет полотенце к себе. Что-то круглое, красное падает на ее постель. Она моргает. Это «нечто» размером с кулак. Красное. Темно-красное. И с него стекают капли, капли на ее простыню в цветочек. Она ждет, что сейчас она почувствует запах железа, но тот запах, что бьет ей в нос, такой кислый и отвратительный, что содержимое желудка подкатывает к горлу.Она уже долго кричит, прежде чем ее разум говорит, что это такое. Уже давно, прежде чем она узнает типичную форму, оба желудочка и продольную бороздку, прежде чем она понимает, что отверстия и обе трубочки, находящиеся сбоку, должны быть венами и артериями.В ее постели лежит наполовину разложившееся сердце.Глава 16Полицейские в квартире — это просто ужас. Их шестеро, все они из уголовной полиции, и их всё ощупывающие руки, грязные подошвы и сверлящие взгляды она воспринимает еще хуже, чем неизвестность, может ли кто-то зайти в ее квартиру и убить ее. Хуже, чем сердце в ее постели. Дерия жалеет, что вызвала полицию.Их вопросы привели к тому, что она вся покрывается потом, ее охватывает неконтролируемая дрожь, такая сильная, что у нее даже стучат зубы.— Опишите, пожалуйста, точно, как вы нашли сердце.— Я хотела забрать полотенце с постели. Я заметила, что оно слишком тяжелое и что-то там было не так, но не успела вовремя отпустить его. И тут оно выпало.— А потом?— Затем я еще спросила себя, кому оно принадлежит. Я имею в виду сердце, а не полотенце.— Что вы сделали после того, как обнаружили сердце? Вы кому-нибудь звонили, кроме нас?— Нет. Сначала меня стошнило. А там… в туалете…— Опишите мне, пожалуйста, что вы сделали.— Я побежала в туалет. Я страшно боялась, что он, может быть, еще находится в квартире. В гостиной. Может быть. Но содержимое желудка уже поднялось настолько высоко, что я побежала прямо в туалет, подняла крышку и… — она не может говорить дальше.— Опишите мне, пожалуйста, что вы увидели. Постарайтесь, это важно.— Там была кровь, весь унитаз был полон крови.— И что вы сделали?— Я закричала. А потом я нажала на кнопку смыва, может быть, десять или двадцать раз, хотя после второго раза вода почти не бежала.— Это было неправильно, фрау Витт. Тем самым вы уничтожили доказательство.— Извините, пожалуйста. При следующем приступе паники я буду действовать очень разумно.После этого полицейский оставляет ее в покое, чтобы опросить соседей, которые уже стоят на лестничной площадке, вытянув шеи и шепчась между собой. Только Солнца там не было. Полицейские стучали ей в дверь, но она, вероятно, еще не пришла домой.— Фрау Витт? — Руководительница команды, имя которой Дерия опять забыла, подходит к ней. Она смотрит на Дерию