в ответ. Она с трудом берет себя в руки и даже не знает почему. Потому что Симона хочет как лучше? Потому что она, может быть, права?В конце концов она преодолевает себя и заставляет себя улыбнуться, отчего становится больно:— Просто невозможно сразу изменить свои взгляды.— Но ты могла бы хотя бы попытаться и чуть-чуть приоткрыться.— Ну ладно, — говорит Дерия и в тот же момент решает уволиться. — Что ты хочешь знать обо мне?— Давай начнем с того, что ты мне расскажешь, где купила свою прекрасную сумочку.Сумочка была подарком. Роберт когда-то привез ей сумочку из Парижа, а теперь, когда Симона упоминает эту сумку, Дерии приходит на ум, насколько не к месту она продолжает носить ее. Она никогда об этом не задумывалась.— Она правда тебе нравится? Хочешь, она будет твоей? Я тебе ее подарю.Маленькая морщина образуется между бровями Симоны.— Собственно… я просто хотела непринужденно побеседовать с тобой.Дерия кивает. Естественно. Она все еще полирует бокал и не решается отставить его в сторону, потому что ее руки внезапно начинают дрожать. Симоне не нравится сумка, может быть, она считает ее ужасной. Ее просто захотелось поболтать о разных неважных вещах.Значит, Дерия еще раз выставила себя на посмешище и доказала, насколько она не способна к общению, насколько ее утомляет повседневность. Ей точно придется уволиться.После такого решения она чувствует себя лучше. Симона может думать о ней все, что хочет, но скоро ей больше не придется стоять напротив нее, уже совсем скоро.— Извини, — опять фальшивая улыбка. — Мой бывший муж купил мне эту сумку. Он привез ее из Франции, как мне кажется. Я бы спросила его, но мы недавно развелись, и контакт с ним…затруднен.— Ой! Как неловко с моей стороны. Извини.Достойно восхищения то, как считает Симона, что она легко умеет выйти из неудобной ситуации.— Да не стоит.Симона на какое-то мгновение кажется смущенной:— Ах, тут я только вспомнила, что сегодня перед обедом здесь был какой-то мужчина и спрашивал о тебе. Он был где-то за полчаса до твоего прихода. Я хотела сказать тебе еще раньше, но забыла. Сорри.— Мужчина? — Дерию охватывает озноб. — Что за мужчина, как он выглядел?«Это преследователь», — проносится у нее в голове. Она смотрит на большие окна и почти уверена, что где-нибудь увидит его силуэт. Но ничего не видно.Симона наклоняет голову:— Он выглядел очень приятно. По-настоящему хорошо.«Хорошо», — думает Дерия. Значит, худой и высокий. Это мог быть и ее преследователь.— А что точно он сказал?Волнение Дерии, казалось, испугало Симону:— Он просто спросил, тут ты или нет.— Он назвал мою фамилию? Он знал, как меня зовут?— Да. Он знал и твое имя, и фамилию. Он зашел и очень вежливо сказал: «Добрый день, вы можете мне сказать, работает ли у вас Дерия Витт?», а я сказала: «Да, но она придет только через полчаса».Дерия кусает губы. Кто же это мог быть?— А он спросил, когда я заканчиваю работу, или нет? И ты его сегодня уже больше не видела?— Ни то, ни другое. Нет. Но чего ты так разволновалась? Ты очень побледнела. Ты думаешь, что это был твой бывший муж?Представить себе это оказывается не лучше, чем то, что преследователь мог узнать ее фамилию:— Не знаю. Может быть.И снова ее взгляд скользит по окнам. Пока что еще не стемнело, лишь смеркается. Однако, когда закончится ее смена, на улице уже будет темно и ей придется идти пешком домой, не зная, не спрятался ли он за одним из углов и не наблюдает ли за ней.— Симона, послушай. Посетителей не так уж много. Как ты думаешь, я могу тебя оставить тут одну и уйти? Это всего лишь час, а я у меня уже несколько сверхурочных часов.Симона опирается на один из стульев за прилавком и скрещивает руки на груди:— Да просто какой-то мужчина спросил о тебе. Это не причина, чтобы сразу же убегать.Ну нет, это уже причина.— Нет, конечно нет. Но если это был мой бывший муж, я должна это выяснить.Она заговорщически понижает голос:— Ему суд предписал определенные условия, понимаешь?Это ложь, но она срабатывает, потому что это именно то, что хочет услышать Симона.Симона поспешно кивает:— О, я понимаю. Вот задница! Да, конечно, тогда на сегодня заканчивай работу. И говори, если тебе когда-нибудь что-то понадобится.Дерии не нужно раздумывать, есть ли у нее лишние деньги, она заказывает такси. Едва добравшись домой, она звонит в REWE[1] и говорит, что заболела.В кафе она может сказать об этом завтра, а сейчас она разыскивает нужный номер телефона. При этом она в своем карманном календарике находит данные Ханны Зайдель, ее врача. Во время развода она регулярно посещала ее, но теперь, поскольку она живет одна, уже давно у нее не была. Может быть, нужно поговорить с ней об этом преследователе? О ситуации с коллегами у Тони и… о Якобе.Прежде чем надолго задуматься, она набирает номер. И только собирается положить трубку, как Ханна подходит к телефону. Краткими фразами Дерия описывает ей, что с ней случилось. Собственные слова беспокоят ее, заставляют руки дрожать, несмотря на то, что она стирает пыль с комода, хотя на нем нет ни пылинки.— Естественно, мы можем встретиться, — говорит Ханна Зайдель своим обычным спокойным уравновешенным голосом, да так, что Дерия невольно вспоминает свою седую бабушку с вязанием на коленях, хотя Ханне нет даже сорока лет и у нее огненно-рыжие волосы, а пестрыми платьями она напоминает повзрослевшую Пеппи Длинныйчулок. — Вы звоните в нужный момент. Только что одна из моих клиенток перенесла визит, поэтому завтра после обеда у меня найдется время для вас. Встретимся в парке, как всегда?Дерия невольно улыбается. Значит, даже зимой Ханна остается верной своим необычным привычкам и ведет собеседования под открытым небом.— С большим удовольствием. Замечательно, что вы так быстро все устроили.— Для вас — всегда, Дерия.Следует пауза, а Дерия уверена, что Ханна сейчас думает о том, спросить ли о ее новом романе. Она всегда об этом спрашивала, всегда. От «Зеркальных капель» Ханна была в полном восторге, поэтому она с нетерпением ждет появления второй книги Дерии. Когда книга была издана, она посчитала ее очень милой.И с тех пор Ханна спрашивает ее о следующей книге, всегда. Однако Дерия до сих пор вынуждена разочаровывать ее.— До завтра, — говорит Ханна, а Дерия ждет, пока та положит трубку.Затем она тихо говорит:— Мне очень жаль.Потому что Дерия постепенно уже готова к тому, чтобы признаться самой себе, что новой книги не будет. Никогда.После обеда стало свежо, поднялся ветер, но было солнечно. Дерия только что купила новое теплое пальто, большой шарф, две пары перчаток и несколько шапочек и как раз вовремя входит в банк. Ей кажется, что за ней кто-то наблюдает. Не столько тот мужчина — теперь она думает, что он не целенаправленно преследовал именно ее, а просто случайно погнался за первой попавшейся женщиной. Ей просто не повезло. Однако официально она сейчас больна и лежит в постели — поэтому лучше не попадаться коллегам на глаза во время покупок или в парке.Она встречает Ханну, как всегда, на скамейке у пруда, где та наблюдает за детьми, которые кормят уток и лебедей.— Странно, — говорит Ханна словно про себя. — Присаживайтесь. — Она ожидает, пока Дерия поставит свои пакеты и усядется рядом с ней на скамейке. — Вы так не находите? Мы — взрослые женщины и называем себя защитницами животных, не так ли? Разве вы не были вегетарианкой?— Правильно, — говорит Дерия. Удивительно, что Ханна еще до сих пор помнит об этом.— Я за это время стала веганкой, — говорит Ханна. Она все еще носит на ленточке на шее обрамленную золотом звезду из стекла, точно так же, как и раньше. — И я знаю, что для животных и для экологической системы пруда довольно большая катастрофа, когда уток кормят остатками хлеба. И все равно мне не хочется подойти к детям и сказать им об этом. Я не хочу лишать их радости, вы это понимаете? При этом пара мгновений радости все же не является большой ценой за здоровье уток, а вы как думаете, Дерия?Дерия не уверена, что они действительно говорят об утках, детях и хлебе. С Ханной она никогда не уверена, о чем они, собственно, говорят. Это состояние нравится ей, потому что оно оставляет некоторые пути, даже бесконечные возможности, когда можно сказать «я имела в виду иное». В общем, путь для отхода.— Может быть, и нет, — говорит она. — Но, может быть, из этих нескольких моментов радости вырастет нечто иное. Может быть, что эти дети позже станут защитниками природы, потому что у них сохранятся такие прекрасные воспоминания об утках, которым они сейчас бросают хлеб.Ханна смотрит мимо детей и мимо уток. Один лебедь держится на большом расстоянии от других плавающих птиц. Дерии он кажется жирным, может быть, он пресыщен и уже не хочет видеть этот проклятый хлеб.— Детские воспоминания, — бормочет Ханна. — Мощный инструмент, который может сотворить очень многое. Вы правы, Дерия, — улыбается она. — Вы абсолютно правы. Вы — писательница. Я не хочу оказывать на вас давление, я знаю, что это — яд для вашей работы, но, может быть, вы расскажете мне какую-нибудь историю?Дерия выросла у дедушки и бабушки.— Твоя мать не хотела тебя, она оставила тебя у нас, как ребенка-подкидыша, значит, она для тебя умерла, — это были единственные слова, которые услышала Дерия от дедушки про своих родителей.Ее дед был строгим человеком, который педантично жил по правилам и законам, которые он создавал себе сам. В семье он был законодателем, исполнителем и судьей одновременно, а самая его большая проблема состояла в том, что весь остальной мир не хотел подчиняться его власти.Она испытывала к нему уважение и настоящий страх, но все же не могла вспомнить, было ли для нее наказание хуже, чем запрет смотреть телевизор. В остальном не было ничего, что можно было бы у нее отнять. Школа — а это Дерия обнаружила очень рано — относилась к таким вещам, которые ее дед не мог ей запретить или не хотел, а в остальном у нее не было никакой свободы. Оставались лишь сериалы вроде «Клиника в Шварцвальде», «Добрые времена, плохие времена» и «Колесо счастья», которые он мог отнять у нее, если она в чем-то возражала или в глазах дедушки и бабушки была слишком плаксивой, задумчивой или неряшливой.Дерия с самого раннего детства научилась спасаться бегством.Она убегала в свои истории, где она была принцессой, которую держал в заточении жадный дракон. Все ее школьные друзья, постепенно, друг за другом, даже не подозревая об этом, становились героями, фавнами, гномами, сатирами, нимфами, ведьмами, эльфами, которые вместе отправлялись в путешествие, чтобы спасти принцессу. Однако никому это не удавалось, все они попадали в плен, и в конце концов их мучили до смерти разными видами пыток, так что дракон мог поедать их остатки в виде удобных для проглатывания лепешек.Собственно говоря, они этого и заслуживали, ведь они постоянно дергали Дерию за косички и называли ее Белоснежкой. И совсем не так, как это иногда делала бабушка — потому что у Дерии была бледная кожа и черные волосы и фамилия ее была Витт[2], — а скорее презрительно, потому что она, казалось, постоянно о чем-то мечтала и забывала об окружающем, словно спала в стеклянном гробу.Лишь один человек не делал ничего подобного — мальчик с каштановыми волосами и светло-карими глазами. Она быстро узнала, что его зовут Якобом и что он ходит в седьмой класс, и этих двух маленьких кусочков информации хватило ей для того, чтобы сделать его героем всех историй, которые теперь уже были связаны не с принцессами и драконами, а с гангстерами и похищениями. Холодная опасность намного лучше подходила Якобу из седьмого класса, чем блестящая корона.Когда Дерии было одиннадцать лет, дед умер. И это многое изменило.Насмешки прекратились. По крайней мере на какое-то время. Якоб выразил ей соболезнование. По неписаным законам школьного двора он не мог говорить с ней, потому что она была в пятом классе и из-за этого, конечно, над ним могли насмехаться. Однако то, как он посмотрел на нее однажды в школьном дворе, сказало очень многое. Этот взгляд был целой трилогией, да что там, целым сериалом. Его взгляд был печальным, сочувствующим, но одновременно и понимающим. Когда она ответила на этот взгляд, уголки его рта вздрогнули и он опустил глаза.Этим было сказано все. Все.Ей надо было познакомиться с ним поближе. Но это все же оказалось не таким простым делом, и Дерия для начала довольствовалась тем, что в перерывах наблюдала за ним издали. Иногда после уроков балета она видела его, когда он с теннисной ракеткой в специальной сумке ожидал автобус. В мечтах она спрашивала бабушку, не могла ли она подвезти его домой. Тогда наконец-то выдалась бы возможность поговорить с ним. Может быть, о том, что ему нравится, что он любит, какие группы слушает… Ничего этого она не знала, но очень хотела это узнать.К сожалению, Дерия слишком хорошо знала свою бабушку. Одно то, что Якоб, судя по фамилии, был поляком и что это было, наверное, слышно по его акценту, могло привести к скандалу. Ее бабушка вступила в наследство мужа и унаследовала его ненависть к иностранцам и особенно к полякам.Наверное, он понял ее, потому что однажды, когда Дерия была уже в шестом классе и остальные ученики называли ее, как и раньше, Белоснежкой, он заговорил с ней. Он заговорил с ней действительно просто так, в коридоре между классом для занятий химией и туалетом для девочек.— Эй, подожди-ка, — сказал он и тронул ее за плечо. — Ты Дарья?Она смогла лишь молча посмотреть на него. Все в нем было мягким: ласковые глаза, красиво очерченные губы. Цвет его волос — коричневый, как карамель, почти совпадал с цветом его глаз, и все так прекрасно подходило к его теплому голосу. В тот момент, когда он ласково улыбнулся, Дерия поняла, что пропала. Она будет любить его всю жизнь. Он мог называть ее Дарьей или любым другим именем, которое придет в его голову, пусть, лишь бы он оставался и дальше таким красивым. И улыбался ей.— Я видел тебя несколько раз перед танцевальной школой, — продолжил он после того, как она некоторое время смотрела на него с открытым ртом, словно она была рыбой, а он — акулой. — Ты берешь там уроки?Дерия кивнула два раза.— Круто. — Его улыбка стала еще шире. — Может быть, окажешь нам любезность?— Нам? — повторила Дерия. Она даже закашлялась. — Нам?— Школьной газете, — объяснил он, как само собой разумеющееся. — Мы ищем клиентов, которые хотели бы разместить у нас рекламу, чтобы мы могли финансировать работу. Дело в том, что школа не тратит на свой бульварный листок ни единой марки.— Я должна… спросить свою преподавательницу балета, не хочет ли она разместить у нас рекламу. — Она удивилась, что ей удалось произнести эту фразу, почти не заикаясь. Это было похоже на чудо, ведь она стояла напротив самого красивого мальчика во всей школе. Она уже заметила, что девчонки из девятого и даже десятого класса засматривались на него. Но он интересовался только ею. И разговаривал с ней одной. Ну да, по крайней мере в этот момент.— Вот именно, полстраницы стоит тридцать две марки. Можешь обратиться ко мне, если у кого будет интерес, тогда я скопирую договор.Дерия наигранно небрежно пожала плечами:— Я спрошу. — Собрала все свое мужество, глубоко вздохнула и удержала его, когда он со словами «круто, спасибо» уже хотел повернуться и уйти.— Якоб?Черт возьми, теперь он знал, что она знала, как его зовут. Но почему бы и нет? Он же знал ее имя. Почти. Он, казалось, не удивился, лишь поднял брови. Было почти похоже на то, что он интересовался тем, что она ему хочет сказать. Она не могла упустить такой гигантский шанс. Ни в коем случае!— Скажи-ка, вы еще ищете людей, которые хотели бы участвовать в выпуске школьной газеты?— Ну, если ты умеешь писать статьи.— Я могу научиться. Определенно.— Круто.В следующую пятницу после шестого урока она в первый раз сидела на совещании редакции.И с того момента все пошло вверх. Медленно, но неудержимо она становилась все ближе и ближе к Якобу. Через полгода он уже знал ее полное имя и фамилию. Вскоре после этого он стал ни с того ни с сего называть ее по имени, как будто оно ему нравилось. Словно ему нравилось произносить его. Еще через полгода он взял у нее послушать кассету с хитами «Браво» и в качестве благодарности подарил кассету Майкла Джексона. Он записал ее сам, большинство песен были записаны с радиоприемника. «Liberian Girl» была первой песней.«Liberian girl, you know that you came and you changed my world»[3].Летом они случайно увиделись в бассейне. Дерия наблюдала, как Якоб прыгал с пятиметровой вышки. Конечно, вниз головой и не без того, чтобы не бросить короткий взгляд в ее направлении, прежде чем разогнаться и шагнуть в глубину. Он переплыл бассейн и добрался до нее, сидевшей на краю бассейна. Он даже не вытерся — просто сидел рядом, и капли воды еще несколько минут стекали с его волос, оставляя блестящие следы на загорелой коже.В ее историях Якоб стал сыном гангстерской парочки, которая заставляла его воровать до тех пор, пока девочка-сирота не спасла его после некоторых опасных приключений. Иногда их похищали из школы преступники, и когда один из них получил пулю, был ранен, причем опасно для жизни, то другой спас их обоих.В конце седьмого класса случился поцелуй в туалете для девочек, за которым последовал второй и третий поцелуй, а также публичное заявление Якоба: «Будем дружить, будем ходить вместе».У Кристины Штальман, блондинистой кудрявой красотки из класса Якоба, с холодными, нет, ледяными серо-синими глазами, из носа полилась «кока-кола», когда она узнала об этом, а затем она целые полнедели прогуливала школу.Глава 5Вторник начинается с телефонного звонка в 4 часа 43 минуты утра. На сонное «алло?» Дерии в ответ раздается лишь чье-то дыхание.— Алло? Алло. Кто это? Проклятье, что за чертовщина? Это ты, Дарт Вейдер?Звонивший кладет трубку. В 4 часа 45 минут звонок повторяется. Дерия изо всех сил, в два пальца, свистит в трубку, и звонивший отключается. Для того чтобы повторить звонок в 4 часа 47 минут.Дерия обзывает его онанистом, вытаскивает вилку своего древнего телефона с дисковым набором из розетки и снова ложится в постель. Кот Один присоединяется к ней, хочет приласкаться и сворачивается возле ее головы. Вряд ли существует что-то, что Дерия любит нюхать больше, чем шерсть своего кота, но каждый раз, когда она засыпает, Один теснее прижимается к ее лицу и она просыпается с таким чувством, что вот-вот задохнется. В конце концов она встает с постели. Еще даже нет пяти утра, она на больничном, а желудок сводит судорога, словно она съела что-то испорченное. Она готовит кофе. Он получается слишком горьким, а с сахаром — слишком сладким, а с молоком — слишком холодным. Один засовывает мордочку в чашку и отхлебывает немного сладкого, еле теплого напитка.— Не завтрак, а просто скверный кофе с утра, — ругает его Дерия. — У тебя такие же нездоровые привычки в еде, как и у меня.Она снова подключает телефон, он звонит, и кто-то опять дышит в трубку. Во рту у Дерии становится сухо. Маленький глоток кофе оставил у нее на языке отвратительный привкус, кислый и горький.— Ах, в конце концов, — говорит она в трубку, — это, конечно, всего лишь технический сбой.Она снова вытаскивает вилку из розетки. Она знает, что это не технический сбой. Ретротелефоны с диском не могут иметь технических дефектов. Но тот, кто звонит, не должен считать себя важнее, чем технический дефект.Когда она около девяти часов выходит из дому, то знает, зачем и как использует этот день. Она планирует купить новый телефон — дополнительный. Смартфон. После развода она забыла свой смартфон в доме Роберта и не купила другого взамен. Это было приятное чувство — знать, что ты можешь быть постоянно вне зоны досягаемости. И чтобы не было возможности везде получать электронную почту. Она чувствовала себя хорошо, зная, что никто, даже Марк Цукерберг, не ведает, куда она идет. В обществе, в котором люди наблюдали на маленьких экранах за концертами, боксерскими боями, футбольными играми, дорожно-транспортными происшествиями и даже за похоронами, она чувствовала себя особым человеком, потому что все могла переживать в реальном размере. Она была храброй женщиной, той, которая видит жизнь не через окно.После того как она решила все-таки купить себе такое окно — просто так, ради безопасности, ведь никогда не знаешь, что будет, — ей становится все-таки жалко той особенности, от которой она сейчас отказывается. Она наслаждалась тем, что она — женщина без смартфона, но признается себе, что в ее ситуации это не разумно — не иметь связи. Она с ужасом думает о вечере в прошлый четверг, когда ее преследовали и кто-то гнался за ней по улицам.Продавец в специализированном магазине очень милый, кофе там имеет приятный вкус, и Дерия подписывает договор, о котором знает, что он слишком дорогой. Но она ценит сервис. Она получает прямо в руки новый смартфон, и когда, подмигнув продавцу, спрашивает его, не хочет ли он внести туда свой номер, он тут же соглашается. Это так легко — говорить, смеяться и флиртовать, когда собеседник совсем не знает, кто ты на самом деле. «Он не имеет ни малейшего понятия, — думает Дерия, — и считает меня просто беззаботной красивой женщиной. Он считает, что я милая».Она входит в роль, исполняет ее несколько минут, пока длится разговор, и уносит это чувство с собой, как и покупку, когда уходит из магазина. Она улыбается своему отражению в витрине — собственно говоря, у нее нет причины не улыбаться — и решает, что на следующий день опять пойдет на работу. В обувном магазине она награждает себя за хорошее настроение парой новых сапожек и, довольная, возвращается на улицу, где уже начался дождь. Прохожие раскрывают зонтики, а какая-то маленькая женщина держит над головой наполовину разорванный пластиковой пакет, словно капюшон. Дерия удивленно останавливается и присматривается к ней. Она знает эту персону. Эта женщина — из ниши в кладбищенской стене. Коротко и небрежно остриженные волосы, узкое лицо, похожее на лицо феи, и изящное, словно детское, тело. На ней даже те же самые вещи, не считая спального мешка. Может быть, он в огромном рюкзаке, который она тащит с собой, хотя вид у него такой, словно он весит больше, чем та, которая его несет. Юная женщина натягивает на плечи капюшон из пластика как можно сильнее, но защититься от непогоды ей удается с трудом. Ее джинсовая куртка уже совсем потемнела от дождя. Дерии становится холодно уже при ее виде.«Может, я могу ей помочь? — думает она. — Судя по всему, эта женщина — бездомная, но все-таки она ведь мне помогла избавиться от того типа. Может быть, несознательно или даже невольно и нехотя, но разве в этом дело?»Дерия идет вслед за молодой женщиной, однако та идет то вправо, то влево, уставясь в пол, словно боясь заблудиться, и никак не реагирует на робкое «извините?», которое Дерия сказала ей вслед, сказала, наверно, слишком тихо. В конце концов она исчезает между темными зонтиками и Дерия уже не видит ее.Значит, так и должно быть. Однако вдруг маленькая женщина снова возникает впереди и целенаправленно устремляется в универсальный магазин. Дерия идет вслед за ней, снова теряет ее из виду и наконец обнаруживает в спортивном отделе, где та в стороне от всех зеркал примеряет куртку. Ярко-синего цвета с желтыми полосками. Ее мокрая джинсовая куртка лежит на полу. Дерия хочет заговорить с ней, но по какой-то причине медлит. Она хочет сначала дать возможность этой женщине совершить свою покупку, она сама не любит, когда ей при этом мешают. Пребывая в ожидании, она рассматривает пуловеры спортивных дизайнов, о которых Солнце всегда говорит, что этот дизайн даже худощавых женщин заставляет выглядеть бесформенными. На какой-то момент она предается размышлению, не купить ли себе такой. Затем