возраста он очень маленького роста, все равно в нем угадывается крепкая фигура его отца. Взгляд Якоба скользит мимо.— Нет, — быстро отвечает Дерия. — Я здесь с племянником. Вон тот сладенький мальчик в синей куртке. Его зовут Феликс.— Симпатичный мальчик, — говорит Якоб, и это наполняет Дерию гордостью.Она машет рукой Феликсу, но тот пока что не желает подходить к ним. Он кричит, можно ли ему пойти на горки, она поднимает большой палец вверх, и Феликс быстро, как молния, убегает.— У него очень много фантазии. Ко дню рождения он написал мне целую историю.Когда Дерия рассказывает об этом, большинство людей отвечают, что мальчик пошел в тетю. Якоб ничего не говорит. Может быть, он даже не знает, что Дерия когда-то была успешной писательницей?— Значит, у тебя детей нет? — спрашивает он. — Ты замужем?— Разведена, — говорит она, и это звучит серьезно и плохо, но затем, когда он улыбается, это проходит. — А ты?Он вздыхает:— Ты же меня знаешь. Кто меня долго выдержит?Об этом Дерии нужно подумать. Неужели не она была тогда таким сложным человеком?— Но если ты не женат и у тебя нет детей, то чем ты занимаешься все это время?— В последние годы? — он тихо смеется. — Боюсь, что я их все провел впустую.— У кого долгая жизнь, тот может позволить себе провести впустую пару лет, — бормочет Дерия цитату из «Зеркальных капель». Затем ей приходит в голову, что все-таки глупо цитировать свой собственный роман. — Расскажи-ка о себе. Где ты был все эти годы? Ты мог бы когда-нибудь дать знать о себе.Лицо Якоба становится непроницаемым, он смотрит на игровую площадку, однако во взгляде его — пустота.— Я делал ошибки, — говорит он затем. — Первую ошибку — тогда, когда я ни с того ни с сего бросил тебя. Тебе, наверное, было очень больно, и я много лет считал, что будет слишком плохо написать тебе открытку или сообщение по электронной почте. Мне было стыдно.Она смеется. Но это вымученный смех.— Мы ведь были молоды. Это было так давно.Но чувствует она себя совсем по-другому.Он вдруг возникает здесь и поворачивает время вспять.— У всех нас тогда были сумасшедшие мечты и недостижимые цели.— Да, — он улыбается, но вид у него такой, словно в мыслях он находится где-то очень далеко. Или же в далеком прошлом.«А я достигла всех моих целей, — думает Дерия. — Только это не дало мне совсем ничего: я потеряла то, что для меня было самым важным».— Ты действительно был в США?Он кивает.— Ты должен мне обязательно рассказать, как ты там жил.— Нам надо бы поговорить спокойно, — предлагает Якоб. — У тебя, конечно, тоже найдется много чего рассказать. Может быть, пойдем выпьем кофе?Дерия смотрит в направлении горки в виде трубы, из которой вылетает Феликс на такой скорости, что даже перелетает через зону, где должен был приземлиться, и шлепается в песок. Она уже делает первые шаги в его направлении, чтобы посмотреть, не ушибся ли он, однако видит, что тот смеется. Он вскакивает на ноги, снова карабкается по лестнице, и Дерия облегченно вздыхает.— Обязательно, — отвечает она, — но лучше всего в другой раз. Мне не хватает общения с мальчиком. Честно говоря, я боюсь выпускать его из поля зрения даже на минуту.И это еще не все. Каждый раз, когда Дерия нянчится с Феликсом, она рискует нарваться на ссору с его отцом. Она не хочет давать повода для таких жарких споров, разговаривая на глазах у Феликса с незнакомым мужчиной. Ведь если Свен услышит об этом, он гарантированно сделает вывод, что она завела новый роман. Когда Якоб предлагает встречу в ресторане, ей становится легче на душе. Дерия должна идти на работу, но на всякий случай она соглашается. Таким образом, у нее будет веская причина, чтобы позже дать Якобу отказ. А это она должна сделать, потому что слишком уж быстро развиваются события. У нее даже не нашлось времени, чтобы осознать, что он действительно снова появился здесь.— Дай мне свой номер телефона, на всякий случай, если вдруг что-то не получится.— Если я тебе его не дам, — говорит он, — то ничего не сможет нам помешать.Дерия смеется:— Ты думаешь, что у меня не хватит мужества отказать тебе? О, ты плохо знаешь мою совесть.Она берет облако из сахарной ваты в одну руку, а другой выуживает из своей сумочки шариковую ручку. Это ее самая любимая ручка, та, которая приносит ей счастье. Ею она подписала свой первый договор. Она хочет записать ею номер Якоба вместо того, чтобы просто набрать его в мобильном телефоне, однако он забирает у нее ручку.— Ты еще помнишь, как мы делали раньше? — спрашивает он и берет ее за руку.Рука реагирует странным чувством онемения. Зато Дерия чувствует это прикосновение всем остальным телом, пожалуй, даже слишком сильно. Ей кажется, что кожа словно бы почти полностью пересохла, а теперь наконец на нее попадает вода. Ей становится стыдно от этого, однако она вынуждена согласиться со своей кожей. Так нежно к ней уже давно никто не прикасался.Якоб записывает свой номер телефона на внутренней стороне ее руки. Синяя паста над голубыми венами на белой коже.— Как раньше, — говорит она. — Когда у нас не было мобильных телефонов, а каждая минута разговора по телефону стоила денег. — Она это тоже помнит.На прощание Якоб обнимает ее с такой уверенностью, что Дерии кажется глупым отклониться, так, как она это всегда делает. Она позволяет себе расслабиться и поднимает оба облака сахарной ваты над его плечами. Когда она замечает, насколько привычным и родным был этот жест, он уже отрывается от нее. Он уходит. Он дважды оборачивается, но уходит. Через минуту, когда Якоб уже исчез из виду, ей кажется, будто его здесь никогда не было. И только сейчас руки Дерии начинают трястись, а коленки — дрожать. Неужели это действительно был Якоб?Феликс с раскрасневшимися щеками и потным лбом возвращается к ней и жадно хватает один из пучков сахарной ваты, тот, что побольше.Видел ли он Якоба? Что он подумал, когда она его обнимала, или же Феликс решит, что это просто обычный знакомый? Расскажет ли он об этом своему отцу?Феликс не спрашивает о мужчине, который обнимал его тетку, Дерия ни о чем не спрашивает его.Когда они немного погодя идут ко входу в парк, где она договорилась о встрече с Надин, оказывается, что та уже сидит на скамейке.Феликс, однако, не может упустить возможность вскарабкаться на одного из каменных львов, которые, словно большие сторожевые собаки, стоят рядом с воротами. Обычно там он ждет маму, а Дерия стоит рядом со скамейкой и каждые две минуты поглядывает на часы.— Вы опаздываете, — приветствует Дерию Надин и поднимает бровь.— Мы пришли минута в минуту, — только и говорит Дерия. Обычно она появляется на месте встречи слишком рано, а вот сегодня — нет.Надин пожимает плечами:— Ну ладно. Он вел себя послушно, этот разбойник?— Очень послушно, как всегда.Улыбка Надин выглядит не совсем естественно.— У меня он тоже был бы всегда милым, если бы я кормила его исключительно мороженым и сладостями.— Привилегия теток, — отвечает Дерия.— Тогда давай по-быстрому обзаводись детьми, — парирует Надин и толкает ее, что должно было бы означать дружеский жест, но Дерия воспринимает это по-другому.Надин подзывает Феликса, и они втроем идут в направлении автобусной остановки, женщины рядом, а мальчик — в нескольких шагах впереди.— Вчера Роберт ужинал с нами, — как бы мимоходом замечает Надин.Феликс оглядывается через плечо и кивает:— Дядя Роберт жарил для нас бургеры. Мы делали картошку фри. И салат.— Прекрасно, — отвечает Дерия. — Ты мне об этом еще не рассказывал.Наверное, потому, что Феликс, собственно говоря, знает, что ее это не интересует. Его мать не такая деликатная, или ей это все равно.— Мы еще долго сидели вместе, когда Феликс ушел спать, — продолжает Надин. Ее голос становится тише, чтобы сын не мог ее слышать. — И разговаривали.«И пили», — предполагает Дерия. Она может точно представить себе, как прошел вечер и почему теперь признание вины прокралось во взгляд Надин. Алкоголь и усталость развязывают язык Роберту, и это всегда было так. Он умеет распылять в пространстве сочувствие к себе, как спрей для запаха в помещении, да так, что этого никто не замечает. В конце концов, все считают его сильным, гордым и храбрым, да еще и стесняются того сочувствия, которым проникаются к нему.— Это нечестно с твоей стороны, ты даже не готова к разговору с ним. Он всего лишь хочет поговорить с тобой. А ты делаешь вид, будто боишься его. Это как-то по-детски, Дерия.Дерия внутренне содрогается. Надин еще никогда так открыто и напористо не пыталась усадить Роберта и ее за один стол. К сожалению, она явно не понимает, что для Роберта вопрос заключается не в этом столе, он хочет всего лишь одного — чтобы она снова была в его доме. В его постели. Под его контролем.— Зачем я должна разговаривать с ним, если я уже сейчас знаю, чего он хочет. Я уверена, что не могу ему это дать.Надин закатывает глаза:— Ты упрямая.«Нет, осторожная».— Он знает, что ваши отношения закончились. Для него вопрос даже не в этом. Он просто хочет с тобой еще раз поговорить об этом вашем разводе. Роберт считает, что так глупо все получилось.— Глупо получилось? — повторяет Дерия. Ей хочется рассмеяться или, по крайней мере, цинично ухмыльнуться. Но ей не удается даже это. Вместо улыбки у нее в глазах появляются слезы. — Он мне угрожал. Он заявил, что он меня уничтожит, если я разведусь с ним. Он пообещал, что превратит мою жизнь в ад и прекратит это занятие лишь тогда, когда я буду сидеть в сумасшедшем доме. Ты считаешь, что это нормальная основа, чтобы говорить о том, что «так глупо получилось»?— Ах, Дерия. — И снова закатывание глаз. Это начинает нервировать Дерию. — Ты же знаешь, какой он. У него часто вырываются разные глупости.Она это знает. Она знает, что такое угрозы.«Я запру тебя в погреб, если ты…»«Я засуну твой палец в дверь и сломаю его, если ты не…»«Я выбью тебе зубы, если ты…»«Я утоплю тебя в ванне, если ты не…»Ее никто никуда никогда не запирал, никто не сломал ей ни одного пальца, ее все зубы целы, и она пока еще жива. Ни одну из своих угроз он не осуществил, и все, что за все годы стало жертвой его злости, если трезво рассудить, — ничего ценного не представляло.Пазлы и грампластинки ее бабушки были всего лишь старым барахлом. Фотоальбом ее матери — а зачем он ей был нужен? Ей понятно, что ее эмоциональная зависимость от этого старья была хуже, чем злоба, которая заставила его отнять все это у нее и бросить в камин. Однако же она после этих эмоциональных вспышек всегда делала то, что он хотел. Лишь один раз она проявила волю и поклялась не сдаваться. Не потому, что ожидала, что он не осуществит свою угрозу, — в этом она как раз была не уверена, а потому, что ее свобода стоила этого.— Когда он злой, то говорит совсем не то, что имеет в виду, — продолжает Надин. — Он на самом деле никому не смог бы причинить боль. И тем более тебе.Действительно, Дерия на протяжении многих лет надеялась и ожидала, что он хотя бы раз причинит ей телесную боль. Тогда бы у нее появились доказательства, именно то, что хотя бы раз можно было предъявить ему. Однако он тоже это знал и даже не думал дать ей то, чего она бы хотела. Вот поэтому Дерия оставалась с пустыми руками и вынуждена была оставаться злобной ведьмой, которая бросила своего верного, заботливого доброго мужа и разбила ему сердце.— Мы хотим, чтобы у вас снова были нормальные отношения. Это было бы легче для всей семьи, и мы могли бы снова пригласить вас вдвоем к нам. Ведь скоро Рождество, и Феликс хочет отпраздновать его со всеми.— Не впутывай в это дело малыша, — просит Дерия. — Я могу отпраздновать с ним позже.— Но это же далеко не одно и то же. И разве Роберт не имеет права хотя бы попросить у тебя прощения? Ты можешь сделать свои выводы, когда выслушаешь его, но хотя бы это ты должна ему разрешить.Они подходят к автобусной остановке. Феликс незаметно оказывается рядом и теперь поднимает свои большие глаза вверх на Дерию.— Дядя Роберт очень хочет поговорить с тобой, тетя Дерия, и сказать «извини». Дай ему шанс, так нужно делать, если кто-то хочет попросить прощения.— Неужели это действительно нужно? — спрашивает Дерия.Солнце качает головой так отчаянно, что ее локоны разлетаются в стороны:— Нет, Дерия, нет! Ты ничего никому не должна. Более того, ты не имеешь права. Он потерял всякое право на тебя!Она наполняет бокал Дерии апельсиновым лимонадом, сдвигает бокал к ней поближе и продолжает энергично гладить кота Одина, который сидит у нее на коленях.Дерия благодарна, что хотя бы один человек стоит на ее стороне. Ни с кем, кроме Солнца, она не может поговорить о Роберте. Любой другой, и в этом она абсолютно уверена, будет утверждать, что она преувеличивает.«Ты притворяешься, Дерия, — она уже читала это в огромном количестве глаз. — Он ведь тебе никогда ничего плохого не сделал. Других женщин даже бьют. Все же вам было не так плохо».Иногда из-за этого она начинает сомневаться в собственных ощущениях. Это было плохо. Но время от времени она уже и сама сомневается в том, что так мучилась.— Я рада, что ты — моя подруга, — говорит она той, в ком уж точно не сомневается. Без ее поддержки она уже давно сошла бы с ума.— Взаимно, — отвечает Солнце, целует кончики своих пальцев и прикладывает их к щеке Дерии. — Просто жалко, что мы тогда еще не были подругами.«Даже ты тогда не смогла бы мне помочь».Солнце проверяет качество лака на ногтях.— Я бы его просто отравила.— Что ты плетешь? — Дерия смеется, но чувствует себя не особенно весело.— Нет, то есть все же. Иногда я болтаю глупости. Но это я говорила всерьез, дорогая. Мне иногда кажется, что я кто-то вроде твоей умной старшей сестры, и эту работу я воспринимаю всерьез. Я бы своевременно позаботилась о том, чтобы вы с ним разошлись. И если бы ты этого не сделала, тогда бы я… — Она делает паузу и вызывающе смотрит на Дерию.— …ты что-нибудь бы сделала с ним? — спрашивает Дерия.— Яд, — говорит Солнце. Это звучит как «да», но у Дерии пробегает озноб по коже. — Ну, хватит разговоров об этом полном неудачнике, — заявляет Солнце и встряхивается, словно одна лишь мысль о Роберте вызывает у нее головную боль. — О нем я больше ничего не хочу слышать. Обещаешь?Дерия кивает:— Да он мне вообще не нужен!— Хорошая девочка, но в твоем смс было написано, что ты снова встретила Якоба. Я хочу узнать все, каждую деталь.— Да и рассказывать особо нечего. Я встретила его в парке возле игровой площадки.— Значит, у него есть семья?— Нет.Солнце беспокойно ерзает на стуле. Наконец у кота кончается терпение и он спрыгивает с ее коленей.— Надеюсь, что за последние годы он не потерял все свои волосы и не поправился на пятьдесят килограммов?— Он все еще выглядит великолепно, — отвечает Дерия.Ей странно говорить о Якобе так, словно это был случайный флирт, о котором можно поболтать с лучшей подружкой. Однако она вынуждена себе признаться, что в такой болтовне есть нечто приятное и пикантное.— За тридцать, хорошо выглядит, одинок. В чем же дело? Неужели у него отсутствуют нужные конечности?— Даже не знаю.— Психопат?— Ну, по крайней мере мне он такого не говорил. Иногда бывает, что с мужчинами просто везет, Солнце.— Это точно. И в конце концов, ты заслужила это, более чем.Один рассматривает миску, до краев наполненную сухим кормом, и громко мяукает. Дерия встает и добавляет в миску еще несколько кусочков.— Твоя кошка здорово избалована, — весело констатирует Солнце.— Нет, мне кажется, что он страдает мизофобией.«Как и я», — мысленно добавляет она и с трудом сдерживается, чтобы не смахнуть полотенцем шерсть Одина с коленей.— Мизо… Что? Повтори, пожалуйста.— Мизофобия — болезненный страх перед грязью, вирусами и бактериями. Он ест только то, что попадает к нему в совершенно свежем виде из упаковки.И тут же Один наказывает ее за ложь: едва свежий корм очутился в миске, он сразу отворачивается.— Значит, упаковка слишком долго стояла открытой. Или он сыт и просто хотел убедиться, что в доме еще есть корм.— Типичная кошка. — Солнце стряхивает с юбки белые шерстинки. — Сначала он орет, что почти умирает с голоду, а затем с презрением относится к еде. Тебе не кажется это странным?— Он просто кот, Солнце. Люди содержат кошек, чтобы удивляться их странным особенностям.— Понимаю. Даже более того: я готова с этим согласиться. Думаю даже, что, каким бы сумасшедшим ни был человек, не будет ничего более сумасшедшего в помещении, если вместе с ним там находится кошка. Ну ладно, давай вернемся к мужчине твоей мечты. Подведем итог: привлекательный, одинокий, без детей — это просто счастливый случай. И что же он делал на детской игровой площадке?— Откуда мне знать? — отвечает Дерия. — Гулял по парку, я так предполагаю.— Как же так получается, — спрашивает Солнце с ухмылкой, — что ты теперь настолько часто видишь его? Я имею в виду, что город не такой уж большой, и да, вполне возможно случайно где-то столкнуться. Но сначала ты целыми годами не видишь его и вдруг встречаешь его каждые пару дней. Это странно или мне только так кажется? — Солнце облизывает губы. — Знаешь, что мне кажется, Дерия?— Я предполагаю, — говорит Дерия, — но верю скорее в случай, чем в судьбу.— А я предполагаю, что красавчику очень хочется встречать тебя. Такое может быть?Когда она вечером сидит напротив Якоба, этот вопрос снова вертится у нее на языке. На вкус вопрос сладкий и соленый и немного отдает дымом. С каждым глотком вина ей все сильнее хочется его задать. Тем не менее Дерия молчит. Теряться в догадках, как он ей может ответить, доставляет ей слишком большое удовольствие.— Я рад, что нам ничего не помешало, — говорит Якоб.Угрызения совести чуть-чуть пощипывают ее, но после очередного глотка вина они исчезают. Она на работе не соврала, она не напрямую назвала себя больной, просто сказала, что чувствует себя неважно и заболеет, если выйдет на работу. Ее руководителю смены этого было достаточно, он ведь знает, что она болеет редко. Он посоветовал ей хорошенько лечиться.— За здоровье, Дерия.— За здоровье. Душевное.Она заказывает еще один бокал вина и антрекот, хотя, собственно, уже давно не ест мяса. Как сказала Солнце? «Позволь себе хоть что-нибудь! Тебе это пойдет на пользу…»— Сколько лет прошло, — говорит Якоб. Свет от свечи мягко и тепло очерчивает черты его лица. — А ты совсем не изменилась.«Это просто так кажется», — думает она. Это лишь внешность.Но, Дерия, так он на самом деле думает. Она благодарит за комплимент и возвращает его. Она говорит так тихо, что едва слышит саму себя. Однако он понимает ее, понимает каждое слово. Ее бы не удивило, если бы он умел читать по губам.— Чем ты занималась в последние годы? — спрашивает Якоб.Он поднял бокал, но не пьет из него. Время от времени он вытирает воду с запотевшего стекла большим пальцем — тем же движением, каким когда-то стирал ее поцелуй со своих губ.Этот маленький жест вызывает у нее дрожь внизу живота. Сердце Дерии, наверное, превратилось в скелет. Но ее тело — нет, оно живо, и еще как!Она прокашливается:— Ну, я вышла замуж, уже говорила тебе. Но у нас с бывшим мужем ничего не получилось. Меня выносить нелегко, особенно долгое время.Да, ей не составляет труда возложить всю вину за неудавшийся брак на себя. Так ей удается добиться того, что он не задаст вопросы, которые были бы ей неприятны.— В профессиональном плане, можно сказать, я получала прибыль от того, чему ты меня научил.Он вопросительно наклоняет голову:— То есть?— Тому, что после знака нужно ставить пробел, — произносит она и смеется, смеется так громко, что люди за соседним столиком оглядываются на них. — После знака, а не перед ним. Этому меня научил ты.— В самом деле? Я научил тебя тому, что такое плэнк[4]?— Ну да, ты мне объяснил, как нужно ставить знак, но не объяснил почему. И то, что неправильно поставленный пробел называется плэнком, ты тоже не объяснил. Ты сказал, что просто нужно делать именно так. И я тебе поверила и до сих пор в этом не сомневалась.Он медленно кивает:— И в чем это тебе помогло в профессиональном плане? Ты стала учительницей немецкого языка или преподавателем высшего учебного заведения?Он действительно ничего не знает. Он, наверное, еще был за границей, когда ее книга «Зеркальные капли» вошла во все списки бестселлеров.Дерия говорит:— Я — писательница.Правда, она уже давно ею не является. Но когда он рядом, ей кажется, что можно немножко и приукрасить действительность.Он не задает обычных вопросов: «Ты уже что-нибудь опубликовала? Можно ли этим зарабатывать на жизнь? Может быть, я уже читал что-нибудь, написанное тобой? В каком жанре ты пишешь?»Он кивает, словно предчувствовал это:— Это тебе подходит.— Я — ходячее клише, — невольно вырывается у нее. — Разве это не так? Трудное детство, травмирующие первые отношения, неудачный брак, тяжелый характер. — Она поднимает бокал. — Склонность к алкоголю… Я уж и не знаю, осталась ли она еще в каких-то рамках или уже стала проблемой. Ведь именно такие вещи люди подозревают в писателях, верно?— У тебя даже кошка есть, — говорит Якоб.— Да. Откуда ты знаешь?— Это говорит мне мое хорошо развитое психологическое чутье. Ты — тот тип человека, который умер бы без кошки.— Психологическое чутье… Так-так. А может быть, тебе об этом говорит наличие кошачьей шерсти у меня на одежде?Он вздыхает:— Ох, на тебя произвести впечатление чертовски тяжело. Это тоже одно из твоих клише?— Невольно отталкивать от себя людей своим цинизмом? О да, хочешь не хочешь, но именно так все и обстоит. Знаешь, что самое ужасное во всех моих клише?— И что же?— Они никому не подходят. Никому, кроме меня. Все другие авторы, с которыми я познакомилась, пишут что-то подобное, но они им не соответствуют, даже приблизительно.— Как никому? Перестань.— Действительно никому! Они все милые простые люди, которые сначала жили с родителями, а сейчас у них есть партнеры и целая куча милых деток, по воскресеньям они пекут торт и ставят его на стол вместе со свежими цветами.— И только ты ничего подобного не делаешь, — говорит он. — Ты летаешь по парку в туфлях на высоких каблуках, вооруженная сахарной ватой. А если ты не развлекаешься с племянником, то занята тем, что засовываешь себя в ящик, который подходит тебе меньше всего.Ей