На самом деле, этот вопрос вертелся у него на языке с того дня, когда после ночи любви, она рассказала ему о себе правду. Тогда у него возник мгновенный образ той Тани, какой она была «где-то там» пока не стала Теа д’Агарис. — Спрашивай… — У себя там, тогда… — Удивительно, но он смутился, и сам не мог бы объяснить, с чего вдруг. — У тебя были голубые глаза и черные коротко остриженные волосы? — решился, наконец, Август. — Да, — удивилась Теа, прекращая блажить. — А ты откуда?.. Похоже, он сумел ее удивить. — Очки в тонкой серебряной оправе? — продолжил Август, описывая ту странную похожую на мальчика девушку-подростка, которую увидел мысленно, слушая рассказ Тани. — Толстые линзы… — Ты… Как ты?.. — растерялась Теа. — Не знаю, — признался он, очарованный мгновенным «постижением» истины. — Но, похоже, ты иногда не только берешь чужое, но и отдаешь свое. Проецируешь образы вовне. Во всяком случае, когда ты рассказывала о себе прежней, я неожиданно увидел тебя именно такой… 2. Грац, двадцать второе октября 1763 года Никаких безумств ночью не случилось. Таня-Теа «приняла на грудь» слишком много крепкого алкоголя и попросту уснула, едва успев положить голову на подушку. Даже не разделась. Как была во фланелевой ночной рубашке, теплой фуфайке и кашемировом шлафроке, так и заснула. Август не удивился. Так много Таня не пила за все время их знакомства. Но, возможно, все дело было в усталости, расшатанных нервах и ошибочной оценке своих возможностей, что иногда случается не только с юными леди, но и с молодыми людьми. Так что ночи любви не получилось, даже если, сидя в ванне, Теа что-то такое и планировала. Чего уж говорить об иступленной страсти. Август, однако, не расстроился. Бывает, что уж тут! Накрыл женщину пуховой периной и сам вскоре оказался рядом с Теа. Почувствовал идущее от нее тепло и провалился в сон. А с утра они отправились «гулять» по лавкам и мастерским ремесленников. Не то, чтобы Августу это нравилось, но он не смог отказать спутнице, тем более это был и не каприз вовсе, а «суровая» необходимость, диктуемая привходящими обстоятельствами. Теа все это ему объяснила быстро и доходчиво. Гардероб, пошитый в Генуе, да еще и в теплое время года, плохо подходит для путешествия поздней осенью, тем более в горах восточных Альп. С этим не поспоришь. Август, собственно, и не возражал. Он был внимателен к пожеланиям графини, терпелив и, в целом, благожелателен. Но кроме того, ему было просто любопытно, что еще «учудит» женщина, перенесшаяся сюда из совсем другого мира. В современной моде и требованиях хорошего тона, она худо-бедно уже разобралась. И сама не дура, и наследие дамы Браганца помогло. Так что проблем с выбором нарядов, их фасоном и отделкой у Теа не возникало. Зато обнаружились удивление и недоумение «глупостью людей и нерациональностью их мышления». Как понял Август, проблема прежде всего касалась нижнего белья, но ее Теа разрешила еще в самом начале своего активного существования в этом «дивном новом мире». — Ходить с голой попой, — объяснила она Августу, — как-то по-блядски, ты не находишь? Август не находил. Напротив, в Бургундии и Итальянских государствах укороченные панталоны под нижней юбкой носили только женщины легкого поведения. Но Таня об этом и слышать не желала. — Ко мне под юбку никто не заглядывает, а без trusov ходить я не буду! Да и за придатки обидно! Так в ее гардеробе появились короткие шелковые и батистовые штанишки, которые она упорно называла «трусами». Как ни странно, в этих своих трусах и в «бюстье», прикрывавшем и поддерживавшем грудь, Теа не стеснялась появиться и перед Августом, тогда как нагой или в одной лишь тонкой ночной сорочке до последнего времени видеть ее ему не приходилось. Еще одним любопытным «изобретением» — он узнал о нем от Маленькой Клод — стали пришитые снизу к корсету тесемки, к которым с помощью крохотных пряжек крепились шелковые чулки. Серебряные пряжки изготовил ювелир, а уж служанки озаботились нашить их на края чулков. Получилось умно и удобно. Это смог оценить даже Август, вспомнив по случаю, что лет триста назад подобным, хотя и более примитивным способом мужчины подвязывали к поясу шоссы-чулки. Несколько позже, возжелав ездить на лошади верхом в мужском седле, Теа сшила себе длинные по щиколотку кальсоны из плотного шелка и сделала удобные для верховой езды разрезы на юбках. Теперь же очередь дошла до зимнего комплекта. Поэтому у невероятно удивленных портных и модисток были заказаны шерстяные и замшевые узкие рейтузы наподобие рейтарских штанов, шерстяные вязаные носки и короткие чулки из лисьего меха, чтобы поддевать их в заказанные здесь же в Граце замшевые и юфтяные сапожки на высоких каблуках. 3. В трех километрах от деревни Пингау, двадцать седьмое октября 1763 года — Давай остановимся, — неожиданно предложила Теа и, в самом деле, останавливая коня. — Место просто идеальное! — Идеальное для чего? — иногда он понимал ее с полуслова, а в другой раз, как, например, сейчас — «не догонял», если воспользоваться еще одним странным словом из лексикона Тани. — Хочу кое-что проверить. — О том, что так на вопросы «доброжелательного» собеседника воспитанные женщины не отвечают, Теа или забыла, или не знала вовсе, потому что не желала об этом знать. Ну, что это за ответ, ради всех добрых духов! Проверить что? — Ни в чем себе не отказывай! «Боги, я скоро не только говорить, но и думать начну на ее манер!» — Заразительны не только дурные привычки, но и стиль мышления. Вот только, по идее, влиять на нее должен он, и, вроде бы, даже влияет, если судить по результатам. Но и Теа, как видно, влияет на него тоже, и от этого никуда уже не денешься. Что ж, коли ей захотела сделать привал, становились. Стреножили лошадей, перепоручив их заботам кучера и грума. Отошли от дороги и неторопливо поднялись на невысокий холм. Вид отсюда открывался просто замечательный. Горный пейзаж, окрашенный в краски осени, под голубым прозрачным небом. Даже солнце светило не по-осеннему приветливо. — Хорошее место! — огляделась Теа. — Доставай трубу, Август! Пожалуйста! «Что ж, — мысленно пожал плечами Август, — отчего бы и нет? Если женщина просит, да еще и так вежливо… Все равно скоро станет понятно, что она задумала!» Задумки Тани порой бывали весьма оригинальными, но никогда — бессмысленными. Сейчас, например, Август доставал из висевшего на плече кожаного тубуса зрительную трубу с двадцатикратным увеличением. Таня называла ее «богемской», хотя и не объяснила почему. Но суть не в этом, а в том, что труба на непросвещенный взгляд Августа являлась «практическим инженерным шедевром», от начала и до конца рассчитанным и созданным ею самой. — Итак? — повернулся он к Теа, одновременно раздвигая трубу. — Заинтригован? — сейчас перед ним была Теа д’Агарис. Что бы она ни говорила, какой бы лексикой ни пользовалась, перед Августом стояла графиня Консуэнтская. — И ты еще спрашиваешь? — улыбнулся он, сразу же забыв о раздражении и всего лишь наслаждаясь моментом. — Потерпи, пожалуйста! — попросила женщина. А что еще ему оставалось? — Ладно, — кивнул Август, соглашаясь. — Что я должен сделать? — Найди мне пять случайных мест в радиусе километр-полтора, — попросила Теа. — Единственное условие — там не должно быть много растительности. Лесной пожар в мои планы не входит. «Пожар? — искренно удивился Август. — А это тут причем?» — Пять, — подтвердил он вслух. — Что ж, приступим! — Только на возвышенностях или в низинах можно тоже? — спросил через минуту, осмотрев «пейзаж». — Неважно! — отмахнулась Теа. — Главное, чтобы в пределах прямой видимости. Итак, ей нужны пять точек в пределах прямой видимости и на удалении до полутора километров. Плюс угроза пожара. Это стоило бы обдумать, поскольку не имело никакого разумного объяснения. Зажигать свечи Теа научилась всего три месяца назад. Расстояния в этом случае были просто смешные — несколько метров, никак не более. То же самое верно и для каминов. Сжигать дрова в одной безумной вспышке она, в конце концов, перестала. Но по-прежнему зажигала их разом все, что, вроде бы, и неплохо, но не сказать, чтобы сильно хорошо. Вот и думай теперь, что она задумала на этот раз, да еще на таких дистанциях. «Посмотрим! Наверняка что-нибудь да случится!» Август довольно быстро нашел и показал Теа те несколько мест, которые подходили под ее требования. Два на расстоянии чуть меньше километра и еще одно — как раз в озвученных ею полутора километрах. — Отлично! — похвалила Теа, изучив указанные Августом ориентиры. — Но мне нужны еще две точки. Что ж, надо, значит, надо. И ведь она изначально просила не три, а пять. Август добродушно пожал плечами и быстро нашел для Теа еще два ориентира. — Достаточно? — Вполне! Женщина повернулась вокруг себя, быстро, но внимательно рассматривая предложенные Августом «цели». Затем остановилась, закрыла глаза, и… Ну, что сказать? Удивила, так удивила. Август смотрел на дерево, одиноко стоявшее рядом с каменной осыпью, и потому уловил момент, когда от Теа к сосне стремительно метнулось нечто крохотное, похожее на одну из тех искр, что взлетают над горящим костром. А в следующее мгновение дерево вспыхнуло, как свеча, а ведь расстояние между ним и Теа было никак не меньше полутора километров. — Великие предки! — только и смог произнести пораженный этим зрелищем Август. — Как ты?.. Но прежде чем озвучить свой вопрос до конца, он повернулся на месте и один за другим увидел еще четыре «костра». Где-то горел отдельно растущий похожий на пихту куст, где-то дерево — сосна или бук, — а где-то просто земля, покрытая увядшей травой, но, к счастью, огонь во всех случаях был локализован на ограниченной территории, что не позволяло случиться лесному пожару. Видимо, об этом и предупреждала Теа, когда объясняла требования к ориентирам, которые должен был найти для нее Август. — Теа! — у Августа просто не было слов. Женщина, которая еще недавно не могла толком зажечь огонь в камине, сейчас продемонстрировала невероятный потенциал в области боевой магии. Пять «выстрелов», произведенных одновременно по пяти мишеням, находящимся в пяти разных точках и на разном удалении от нее! Пять «выстрелов» вслепую, ведь Теа поразила мишени, закрыв глаза. Пять «горячих» импульсов, наводящих на мысль о чем-то вроде заклинания aliquid igni tractare,[45] которого Теа пока еще не знала и знать не могла в силу высокой сложности аркана… «Боги, да что же она такое?!» — Что ты сделала? — спросил он вслух. — А что я сделала? — «удивленно» округлила женщина «невинные» глаза. — Ох, Август, ты не представляешь, что я сделала! — сказала она через мгновение, явно довольная произведенным эффектом. — Я построила двойную пентаграмму Декарта, изменила направления лучей и насадила весь этот девайс на ось «горячего» потока! Звучало, как бред, но, зная Таню, Август догадывался, что это не бред, а всего лишь «трудности перевода». Ей просто не хватало образования и подходящих слов, вот и несла порою откровенную чушь. — Постой, Теа! — попросил он женщину. — Давай по порядку. Что ты имеешь в виду, когда говоришь о пентаграмме Декарта? — Как что? — удивилась женщина. — Ты же сам мне показывал. У тебя в кабинете штук семь таких есть. Разных! Итак, он не ослышался. Речь действительно шла об обереге, имеющем форму двояковыпуклой линзы с выгравированными на обоих ее поверхностях абсолютно одинаковыми — «отраженными» — пятиконечными звездами, соприкасающимися лучами по краю. Однако оберег — это материальный носитель магии, а Теа явно говорила о некоем ментальном аркане. — Отлично! — кивнул Август. — Теперь объясни, пожалуйста, где ты построила эту пентаграмму? — Как где? — удивилась вопросу Таня. — Там! И она постучала костяшками пальцев по своей голове. — То есть, ты вспомнила, как выгладит пентаграмма Декарта и?.. — подсказал Август. — Вспомнила? — нахмурилась женщина. — Бред какой-то! Что, я не знаю, как выглядит линза Декарта? Август, я ее собрала! Построила, вписав в плоскость симметрии еще одну — третью — звезду! Понимаешь? Третья пентаграмма! Вот в чем фокус! «Боги, о чем она говорит!» — Объясни мне еще раз, где ты ее собрала? — терпеливо попросил Август.