— Как ее убили? — Дак ножом. Сверху вниз. Судя по небольшому количеству крови и по положению тела, смерть наступила почти мгновенно. Илону сначала ударили, потом сюда оттащили за загородку, чтобы никто не заметил. Если бы я не захотел после пива это самое — в смысле помочиться, то ее не скоро бы обнаружили. Может, ее и вовсе снегом завалило бы, и тогда уж до весны. А так она часа два всего и пролежала. — Откуда такая уверенность? — Дак я двенадцать лет фельдшером на «Скорой» отработал, а потом почти два года судмедэкспертом, так что и не такое еще видал. Это сейчас у меня аптечный киоск и спокойная жизнь, а в былые годы кружки пива уже не хватало, чтобы забыться, как говорится, и заснуть. Однажды соседи вызвали, дверь закрыта, но взломали, а в квартире мумифицированный труп. — Ты бы помолчал, Степа, — попросил Францев. Медленно подъехала и остановилась дежурная машина, из которой начали выходить сотрудники. — Следы там сохранились? — крикнул капитан Валеев. — Ищите сами, — отозвался Францев, — но убийца был, судя по отпечаткам, в валенках. Размер обуви определить сложно, ясно, что сорок один плюс. Рост убийцы метр восемьдесят или больше, потому что Батон, то есть жертва, была метр семьдесят или около того. Скорее всего, на учительницу напали с целью ограбления, она оказала сопротивление, и тогда ее ударили ножом. В сумочке нет ни наличных денег, ни телефона, но банковская карта присутствует, а следовательно, тот, кто не взял карту, знает, что спалится сразу, как только попытается снять с нее деньги или расплатиться в магазине. — Разберемся, — ответил молодой и ранний Валеев. Он был карьеристом, но ему ничего не светило, потому что год назад на новогоднем корпоративе он сказал начальнику РУВД, что многому у него учится и надеется в самом скором времени занять его место. — Жаль, — вздохнул Валеев, — кинолога с собой не взяли. А так бы собака взяла след. — Это надолго, — вздохнул Галопенко, — не засну теперь и не высплюсь. Грустно все как-то. — Мой совет, — негромко произнес Францев, — приди домой и прими стаканчик водочки или коньячку. — Это поможет заснуть? — Вряд ли, но грусть как рукой снимет. Галопенко откинул голову назад и посмотрел на звезды. — Благодать-то какая! — произнес он с восхищением и добавил, почти не делая никакой паузы: — Товарищ подполковник, вы не против, если я сюда коньячок в термосе вынесу с бутербродами? — Мысль интересная, — согласился участковый, — насчет термоса. Плесни-ка туда чайку крепкого, пару ломтиков лимона и коньячку. Но с последним смотри не переусердствуй, а то мы еще тут танцевать начнем. — Понял, — обрадовался Галопенко и бросился к своему дому. — Степан, — крикнул ему вслед Францев, — лимончику можно и побольше. Глава десятая Павел стоял в чужой ванной комнате в чужом доме и брился. Бритва была электрическая и раздражала кожу, после бритья надо было увлажнять кожу лосьоном или кремом, а это затягивало процесс и отнимало время, которого всегда не хватало… Но от бритвы не хватало духа отказаться, потому что когда-то ее подарила Марина. Это было в самом начале их романа, когда он однажды приехал к ней из Москвы, через пару дней пытался снять свою щетину маленькими розовенькими одноразовыми станочками и злился от их тупости. Кудеяров закончил бритье, смочил щеки холодной водой, потом намочил полотенце и прижал его к лицу. Тут зазвонил телефон. Пришлось отвечать. — Не разбудил? — поинтерсовался в трубке голос Коли Францева. — Полдевятого — какой сон может быть? — А вот я почти всю ночь не спал. Паша, тут такое дело… короче — у нас труп на участке. — Личность установлена? — Я и установил: это Илона Полуверова… Понимаешь, еще в чем дело: я с ней встретиться должен был. Вернее, она требовала, потому что якобы знает, кто… то есть якобы знала, кто убил Черноудову. И тут еще кое-что выяснилось. Батон была близкой родственницей… То есть Илона была двоюродной сестрой Варвары Красновой… Что-то голова плохо варит от недосыпа. — Я через полчаса буду у тебя. Ты кофейку выпей и взбодрись. А потом бери Варвару-Красу и к себе в опорный пункт, вместе и допросим. Если будет упираться… — Я понял: через полчаса встречаемся. Павел вышел из ванной комнаты и тут же наткнулся на писателя, который держался за голову. — Не жалеете, вы себя, Иван Андреевич, — сочувственно произнес Кудеяров. — Две бутылки французского коньяка за вечер. А это полтора литра… — На двоих же. — Только не надо на меня перекладывать свою вину. Вы предложили, а я согласился, и то только для того, чтобы не дать вам спиться окончательно. — Я принимаю твою иронию, — грустно скривился писатель, — надо завязывать. Кофе будешь? Завтрак получился скомканным. Карсавин даже к своему кофе не притронулся, наклонялся над чашечкой, вдыхал кофейный аромат и морщился. А Павел спешил. Но перед тем, как уйти, спросил: — У Черноудовой был роман с каким-то таксистом из Ветрогорска? — Не знаю насчет романа, но таксист был действительно. Она звонила ему, и он ей тоже. — При тебе были звонки от него? Она называла его по имени? — Нет, она сразу отбегала подальше. Я ей как-то замечание сделал, сказал, что по правилам хорошего тона недопустимо, находясь в гостях, разговаривать по мобильному. Она посмеялась и ответила, что в те времена, когда придумывали правила хорошего тона, мобильных телефонов не было вовсе. А этот таксист привозил ей что-то по ее заказу, возил ее по делам. — Видел его? — Только машину: белая с шашечками на крыше. Францева пришлось ждать полчаса. Сначала Павел поглядывал по сторонам и на часы, потом достал телефон, чтобы позвонить участковому, но вместо этого набрал номер Марины. Она сняла трубку, но ничего не говорила. И тогда сказал он: — Привет. Это я. — Я вижу, что ты, и знаю еще, что сейчас начало седьмого по среднеевропейскому, а я надеялась еще хотя бы часок поспать. — А я надеялся, что ты приедешь. — Как? Авиарейсы отменены, поезда тоже не ходят. — Можно через Минск или через Турцию. — Можно, конечно, но ради чего: пару дней мы вместе, а потом на месяц, на два или на три ты вне зоны. — Если бы ты сохранила бизнес в России, то все было бы иначе, — напомнил Павел, — я перевелся бы в Питер, мы бы поженились… — Сказка про белого бычка, — начала заводиться Марина, — мой бизнес ориентирован на Европу, где за продукцию моей фабрики платят больше, а в России каждый планирует обмануть, берут товар на реализацию, а потом… Да еще узнаю, что питерская фабрика встала. Работает, но лучше бы стояла. Не пришлось бы коллективу зарплату платить, а так они сидят с утра до вечера, а мне их простои оплачивать. А еще со склада готовой продукции кто-то вывез несколько комплектов с техникой. Сто тысяч евро убытка — я переживу, конечно, но зачем так было делать. А у тебя как дела? Кудеяров повернулся на звук подъезжающего автомобиля и увидел служебную «Ниву» Францева, за которой следовал черный «БМВ». — Ну все, поговорили, — сказал он Марине, — мне надо работать. Вечерком позвоню. — Какая работа, ведь ты в «Ингрии», в нашем особняке. — Вообще-то нет, я остановился у Ивана Андреевича. Что мне делать в твоем доме, если тебя в нем нет? «Нива» остановилась, вышел Францев, который обошел капот и открыл переднюю пассажирскую дверь. — Прошу вас, миледи. Краснова вышла. На ней была черная норковая шуба и высокие сапоги на шпильках. Варвара протянула руку Николаю и, кокетничая, произнесла: — Подполковник, дайте даме ручку! Где же ваша галантность? Из «БМВ» вынес свое тело высокий крепкий парень в короткой кожаной куртке. — Мы с эскортом, — весело сказал участковый, — застукал их тепленькими. И это хорошо: сейчас и Сережа Холодец нам показания даст. — Ага, — усмехнулся Холодцов, — не дождетесь. — Чего тогда притащился за нами следом? — Куда хочу, туда и таскаюсь, — огрызнулся парень. Он остался во дворе, а все остальные вошли в помещение опорного пункта. — Чего это у вас мебель такая крутая? — удивилась Краснова. — Какую выдали на складе, такую я и поставил, — ответил Николай, — сейчас у нас все по высшему разряду. А поскольку я не дал тебе сегодня позавтракать, то предлагаю выпить кофе. Правда, он у меня растворимый из железной банки.