— «Мерседес ML», — кивнул Карсавин, — только машине уже лет двадцать или около того. Проще было бы продать ее, пока возможно, и пересесть на «Ниву», но «Нива» ведь не престижная, тем более когда вокруг банкиры да чиновники… А еще девочки молоденькие. Ходят с глазами наивными… Виолетта посмотрела на писателя с явным неудовольствием, потом покачала головой. — Что-то не так? — обратился к ней Карсавин. Но женщина лишь рукой махнула. — Желающих взять Алечку под опеку было достаточно, но у всех тут жены, а Эдик один, — она снова посмотрела на хозяина дома, — Иван Андреевич не в счет. Писатель промолчал, и по виду его не было заметно, что он обиделся. Наоборот, он смотрел на следователя самым заинтересованным взглядом. — Если вы говорили об Эдуарде Ивановиче Дробышеве, — вспомнил Кудеяров, — то у него имеется алиби. Вечером накануне он повез оплаченный товар в Лахденпохью, а это в Карелии, и вернулся домой только в десять утра. — Да-да, — подтвердила Виолетта, — как раз уже полиция здесь была. Он подошел и узнал о том, что произошло с Алечкой. Для него это был удар, судя по всему, она ему действительно очень нравилась. Говорят, он неделю из запоя не выходил. — Выходил, — покачал головой Кудеяров, — и даже показания давал. Но меня он не интересует. Кто-то другой еще оказывал знаки внимания девушке? — Был еще Юрий Юрьевич, — вспомнила женщина, — это Алечкин сосед. Он даже пообещал построить на ее участке гостиницу для собак. Но потом, вероятно, передумал. Да у него такая жена, что шаг вправо, шаг влево считается как попытка побега, прыжок на месте — провокация. Да и потом, он очень занятой человек: у него автосалон «Рено» и станция технического обслуживания. А Наташа его там же бухгалтером работает. Могла бы, конечно, и дома сидеть, но надо же держать мужа под контролем. Хотя я зря наговариваю: она с Алей была в дружеских отношениях, даже помогала ей интерьер до ума доводить. Там же домик был практически без внутренней отделки. — Что можете сказать о доме Черноудовой? — Кого? А, это вы про Алю. Дом стоит на отшибе, там раньше было болотце небольшое — без дождей как лужа. А во время дождей чуть ли не озерцо. Но еще Хепонен покойный канаву прокопал и осушил участок, потом привез строительный бой, песок, землю и все там выровнял. Говорил, что будет использовать для общественных нужд — детскую площадку сделает или волейбольную. А потом просто выкупил у членов товарищества эту землицу и построил дом. А потом, как вам прекрасно известно, Лужин в лесочке убил Олега… Жена Хепонена съехала, потом она продала свой дом, а этот стоял, пока вот Алечка не появилась. Наташа ей помогала и по участку, подарила пару яблонь, клумбы обустроила… Наташа — большой специалист по цветам. Если к мужу обращались мужчины, когда с машинами что случалось, то к Наташе — все женщины, которые хотели свою территорию облагородить. Наташа никому не отказывала. — То есть между супругами ссор не было? — А кто вам сказал, что были? Если Наташа и могла Юрию Юрьевичу что-то высказать, то наедине. — То есть вы не были свидетелями их семейных ссор? — Нет, конечно. Да они вообще-то очень дружно живут. Я почему о них вспомнила — просто они ближайшие соседи бедной Алечки. — Убитая нигде не работала, но не бедствовала. Не знаете, откуда у нее средства? — Она только официально нигде не числилась, — вступил в разговор Иван Андреевич, — но она занималась собачками, круглосуточно, можно сказать. — Вы ей перевели полгода назад сто тысяч рублей. За что? За какие услуги? Собачки у вас нет. — Она попросила в долг, сказала, что за дом не до конца рассчиталась. То есть у нее кредит за дом не выплачен. Я перевел сто тысяч, сказал, чтобы она отдала, когда сможет. Я же человек не бедный — вам это известно. Павел посмотрел на Виолетту: — А вы давали ей в долг? Виолетта задумалась, как будто пытаясь вспомнить, а потом тряхнула головой. — Я — нет, а вот моя подруга — вам известная Люба Гуревич давала ей деньги. У Любаши ведь собачка — вольфшпиц. И Аля иногда гуляла с ним, а когда Гуревичи уезжали, то брала Боню на это время. Если вы все переводы на ее счет проверяли, зачем расспрашивать? — Она посмотрела на Кудеярова почти с негодованием. — У бедной девочки мечта была построить гостиницу для собак. Искали бы убийцу лучше. А то народ уже вопросы задает — доколе? Павел кивнул: — Ищем. Следователь Карпов, который вел это дело, решил все-таки на пенсию выйти. Возраст уже, да и здоровье пошаливать начало. — Бегал слишком много, — усмехнулся Иван Андреевич, — видимо, ваш Карпов считал по старинке, что следователя ноги кормят. Кудеяров не ответил сразу, он смотрел некоторое время на собеседника, а потом пожал зачем-то плечами и произнес негромко: — Только между нами: Карпову пятьдесят три года, и у него обнаружили онкологию. — Простите, но мы не знали, — попыталась оправдаться Виолетта и оглянулась на писателя. — Павел, — произнес тот, — нам известно, что вы не последний человек в Главном управлении процессуального контроля. При этих словах Виолетта удивленно вскинула брови, скорее всего, она не слышала совсем, в каком управлении работает Кудеяров, а хозяин дома продолжал: — Неужели вы здесь по делам вашей службы и начальство отправило вас сюда, чтобы разобраться в обстоятельствах смерти, то есть в обстоятельствах убийства ничем не примечательной девушки? — Жизнь любого человека важна. Убийца остается таковым независимо от того, кого он убил — банкира Панютина или Алену Ивановну. — Какую Алену Ивановну? — не понял Карсавин и тут же сообразил. — Вы вспомнили старуху-процентщицу из романа Достоевского? Очень неудачное сравнение: поставили в один ряд какой-то пусть очень яркий, но все же выдуманный литературный персонаж и нашего друга, нашего соседа… Вон его дом за окошком виднеется. За окном задувал ветер, швырявший по сторонам крупинки жесткого снега, от которых шарахались воробьи и синички. Кудеяров поднялся, демонстрируя, что беседа окончена, но все же произнес: — Достоевский так не считал. — Так я не Достоевский, — усмехнулся писатель, — когда-то повезло, что опубликовали первый роман, а теперь старые книги мои расходятся со скрипом, а новые что-то не пишутся. — У Марины остановитесь? — поинтересовалась Виолетта для того только, чтобы сменить неприятную для хозяина дома тему. Следователь задумался, словно вспоминая, задавали ли этот вопрос ему совсем недавно, или не зная, как ответить на него, а потом молча покачал головой. — Ну да, — согласилась женщина, — нашей Мариночки и не видно в последнее время. — Она в Германии… вернее, в Европе, — сказал Павел и направился к выходу в сопровождении хозяина. Вышли на крыльцо, и Карсавин протянул руку, прощаясь. — Будет время, заскакивайте, — произнес он, поеживаясь, — я безвылазно дома, разве что в магазинчик отлучаюсь. — Он оглянулся и удивился: — Смотрите-ка: а снег-то всю землю покрыл — нежданно-негаданно. В тот вечер то же самое было. Писатель вернулся в дом, и Виолетта бросилась к нему. — Вот ведь кого к нам снова занесло, — шепнула она, как будто следователь все еще стоял на крыльце и мог услышать. — Теперь сиди и трясись, как бы чего не вышло. — Тебе-то что переживать, — отмахнулся Карсавин. — Так я за тебя переживаю, Ванечка! Вдруг он что пронюхал уже и начнет под тебя копать: не зря же Достоевского вспомнил. Там же тоже был какой-то дотошный следователь. Как его звали? — Порфирий Петрович, — подсказал Иван Андреевич и поморщился, — все как-то не ко времени. — Никто ничего не узнает, — еще тише произнесла его подруга, — а вообще, не надо было по молоденьким бегать. И кстати, твой рассказ про ее папу-поэта был очень неубедителен, как будто ты специально переводил разговор на другую тему. Я даже хотела поддержать тебя. — Каким образом? — не понял Иван Андреевич. — Вспомнила, как в нашей английской школе, в моем классе был мальчик из очень простой семьи: учился он плохо, но его не отчисляли, потому что он писал очень правильные стихи и выступал с ними в школьных концертах. Даже и сейчас кое-что помню: Маленький Ленин сидит на холме И к небу поднял свои очи. И мысли родятся в евонном уме О будущем и о рабочих. — Ну что же — прекрасные стихи, — оценил Карсавин, — интересно, кем стал тот мальчик? — В конце девяностых тот мальчик создал финансовую пирамиду, обманул несколько тысяч человек и сбежал с деньгами в Англию. — Так вот, оказывается, зачем он в детстве пошел в английскую школу, а не как я — с филологическим уклоном. Женщина посмотрела на него внимательно: — Ваня, ты опять уходишь от темы. Ты не скажешь, так кто-нибудь другой ляпнет, что она к тебе шастала, как к себе домой. — Если ты молчать будешь, никто не узнает. Глава четвертая Подойдя к двери своей квартиры, Францев уловил запах борща и сразу представил себе его в тарелке с разваренной говяжьей грудинкой и обжаренными кусочками копченого бекона — именно такой борщ ему всегда готовила жена. А еще будет тарелка пюре с большой котлетой, но не из фарша, а из мелко порубленного мяса с чесночком и зеленью… Николай достал из кармана ключ, представляя, как осторожно откроет дверь, войдет в коридор, прокрадется на кухню и обнимет жену, которая смотрит в окно, ожидая его. Он обнимет ее, а она… И в этот самый момент в кармане необычайно громко зазвонил мобильный. Пришлось стремительно выхватывать аппарат и подносить к уху, даже не проверив, кто может беспокоить в такой ответственный момент. — Это я, — прозвучал в трубке тихий женский голос.