Дальнейшее произошло неожиданно и мгновенно. Из распахнутого окна вдруг вылетел громкий звук, похожий на выстрел; Михаил Калоев выглянул, что-то вскрикнул и снова исчез. — Убили-и! — заголосила Марина. Она смела с пути сторожа и сломя голову понеслась на территорию фабрики, к офису. Сасунян помчался за ней, сторож кинулся за Сасуняном, но водитель грузовика зафырчал вновь мотором, оглушительно забибикал и заревел: — Трофимыч, ты что, обалдел?! А ну раздвигай ворота! Я простаивать не могу, у меня график! Трофимыч, поспешно открыв входную дверь офиса, впустил Калоеву и Сасуняна, а сам вынужден был вернуться на пост. Марина с Карапетом Ашотовичем ворвались в холл. Лифта в здании не было, на третий этаж бежали по лестнице. Марина первая влетела в кабинет и так пронзительно завизжала, что у Сасуняна волосы встали дыбом. Он бросился следом за ней в комнату и отшатнулся. Михаил лежал на полу в луже крови с простреленной головой. Марина, прислонясь к стене, истошно вопила. Карапет Ашотович кинулся к другу. От отчаяния и в последней надежде он попытался нащупать пульс Михаила и тут-то обнаружил в его руке пистолет. Сасунян растерянно оглянулся на умолкнувшую Марину и, не слыша себя, глухо спросил: — Мишка, что, застрелился? Она неистово затрясла головой и, прижимая к груди побелевшими пальцами сумочку, вновь завизжала: — Его убили! Убили-и! Марина забилась в истерике. Карапет Ашотович выглянул в окно и крикнул Трофимычу: — «Скорую» и милицию вызывайте! * * * — А почему милиция не прислушалась к Марине? Почему сразу отклонили версию об убийстве Калоева? — спросила Далила, когда Сасунян закончил рассказ. Красивые брови Карапета Ашотовича стремительно изогнулись. — Да как же эту версию серьезно рассматривать? — спросил он. — Дверь на улицу там одна, на всех окнах решетки, а здание офиса отлично просматривается по всему периметру. — Каким образом? — С постового монитора. Трофимыч клянется, что с этого монитора глаз не спускал с тех самых пор, как дверь нам открыл. Далила напомнила: — Но на территорию фабрики въезжал грузовик, значит, Трофимыч мог на секунду отвлечься. Сасунян отрицательно потряс головой: — Открыть ворота проще простого: нажал кнопку и жди, когда они сами разъедутся. Нет, Трофимыч за зданием офиса четко следил. — Почему? Он же еще не знал, что Калоев убит. — Но выстрел он слышал, к тому же дверь открыл нам с Мариной, а мы для него чужие. Нет, я думаю, Трофимыч не врет, он четко следил и правильно утверждает, что вокруг здания не было ни души. Да и позже проверили все решетки. «Опера» их осматривали. — И что? — Целехоньки. Марина в шоке. Она просто не может поверить в самоубийство. Я сам не могу, но факт есть факт: пистолет был у Миши в руке, а в кабинете, как и во всем офисе, ни души. Далила задумалась: — Да-а, история странная. Пока вы рассказывали, меня не покидало ощущение, что эту историю я уже слышала. Сасунян удивился: — Где же такую услышишь? — А не мог убийца спрятаться в офисе, а потом, когда приехала милиция, «Скорая» и поднялась суматоха, под шумок незаметно выскользнуть с территории фабрики? — спросила Далила. Карапет Ашотович согласился: — Мог, но не выскользнул. Суматоха и в самом деле была, но с видеокамер ведется запись. Позже все ленты тщательно просмотрели, подсчитали всех вышедших и вошедших. И ночью к офису никто чужой не подходил. Видеокамера над входом зафиксировала, как поздно вечером в дверь вошел Миша, и все. Больше никакого движения не было. Следующие, уже утром, были мы: Трофимыч, я и Марина. Время фиксируется. Потом я вывел Марину, затем, минут десять спустя, вошли «опера». Далила удивилась: — Вы покинули офис, не дожидаясь милиции? Сасунян, тряхнув аккуратно стриженной головой, подтвердил: — Ну да. Я повез в больницу Марину. — И сторож вам разрешил выехать с территории фабрики? — А что он мог сделать? У Марины слабые нервы, она потеряла сознание. Я не мог рисковать ее жизнью, дожидаясь «Скорую помощь». Между прочим, доктора утверждают, что я ее спас. — Даже так, а что ей угрожало? — поинтересовалась Далила. — У нее неполадки с сердцем? На лице Карапета Ашотовича отразилось сочувствие. — Нет, — сказал он, — сердце Марины в порядке, у нее сахарный диабет. От стресса сахар в крови подскочил до опасного уровня. Не успей я вовремя доставить Марину в больницу, она могла бы впасть в кому и умереть. — Да, — согласилась Далила, — диабетическая кома — это очень опасно. Вы действительно спасли Калоевой жизнь. Она это понимает? Сасунян грустно кивнул: — Думаю, да. — И все равно не желает вас видеть? — Даже слышать не хочет. Я ей звоню, Марина трубку бросает. Самсонова поразилась: — Но почему? Карапет Ашотович, растерянно пожимая плечами, признался: — Не знаю. Она же со мной не говорит. — Но вы что-то предполагаете? Он вздохнул: — Предположений несколько. Марина и слышать не желает о самоубийстве. Твердит: «Миша не способен, он жизнелюб». Возможно, поэтому она сердится на меня. Ведь я поверил в самоубийство. Сасунян замолчал. — Вторая версия связана с женщиной? — догадалась Далила. — С чьей? С вашей? Или с женщиной покойного Михаила? Карапет Ашотович опять вздохнул и ошарашил Далилу: — И то и другое. Сначала Анфиса была моей девушкой, — смущенно признался он, — но Михаил серьезно запал на нее, пришлось уступить. Самсонова побледнела: — Вы сказали, Анфиса? — Ну да. Карапет Ашотович продолжал говорить, но голос его доносился словно издалека. — Из благородства я уступил девушку другу. Так часто бывало. Мишка никогда не умел очаровывать дам, приходилось ему помогать, — откровенничал Сасунян. — И все нам сходило с рук, а вот про Анфису Марина как-то узнала. Хуже всего, что узнала она даже то, что я познакомил Михаила с Анфисой. Думаю, именно этого она мне и не может простить. Марина мне доверяла, а, выходит, я ее предал. Иной раз подумаю, будь проклята эта Анфиса! В недобрый час она мне подвернулась. — А как фамилия этой Анфисы? — нервно сглотнув, перебила его Далила. Карапет Ашотович призадумался и виновато признался: — К своему стыду, кажется, я забыл. — Может, Анфиса Пекалова?