Бомж, смущаясь, интеллигентно признался: — Я хотел попросить лишь немного воды, но вы оказались гораздо добрей. Из уважения к женщине я не смел отказаться от такой щедрости… — Ах ты!.. Ах ты!.. — задохнувшись от гнева, завопила взбешенная Куськина. Она судорожно подыскивала подходящее слово, но слово не находилось. В этот миг ее взгляд случайно упал на дом провокатора: скрываясь за ветками сада, Изверг стоял у распахнутого окна и с удовольствием вслушивался в ее вопли протеста. Генриетта Карловна вынуждена была оставить осчастливленного собою бомжа в покое. Она вернулась в ту самую спальню, где потерпела фиаско, и с горя слегла. Бедняжка до того расхворалась, что не имела сил добрести до Самсоновой, облегчить боль пострадавшей души. — Так, с горем своим, и лежала пластом, потому сеансы, простите, и отменила, — пожаловалась Куськина, виновато шмыгая носом и тираня свою собачонку. Собачонка даже проснулась, чтобы взглянуть, кто ее щиплет и душит. — Зачем же вы отменили сеансы? — поразилась Далила. — Почему не позвали меня? Генриетта Карловна, уже прижимая собачонку к груди, воскликнула: — Ах, мне было стыдно! Так стыдно! — А что же теперь? — Теперь все не так. Я долго мучилась, но вы меня и спасли. Когда я узнала, что вам интересна Анфиса покойная, то сразу подумала: «А этот бомж! Он ведь долго топтался под дверью. А дом Анфисы рядом. И время, кажется, совпадает. Не видел ли он чего?» Самсонова догадалась: — И вы его разыскали. Куськина потрясла головой: — Разыскивать не пришлось. Он все это время под окнами у меня и сидел. Приодетый, причесанный — на его, разумеется, взгляд. «Прописался» на нашей дороге. Мне всего лишь и оставалось: храбрости в себе отыскать да записочку ему в форточку бросить. — А что было в записочке? — Приходи, кое о чем должна расспросить. — И что же? — Он прибежал. Далила ахнула: — Так это бомж видел белокурую женщину в фартуке и халате! Генриетта Карловна с осознанием значимости момента кивнула: — Он! — Могу я с ним поговорить? — дрожащим от нетерпения голосом осведомилась Далила. Куськина просияла: — Ну, разумеется! Для этого я и пришла! Самсонова вылетела из офиса. Генриетта Карловна, еле поспевая за ней, мчалась и жалобно уговаривала: — Не так быстро, милочка, Он не сбежит. — Зачем мне ваш Он? Зачем мне ваш Изверг? — удивилась Далила. — Ну, нет. Он — теперь бомж, — радостно поведала Куськина. * * * Бомж выглядел презентабельно. Генриетта Карловна с восторгом обнаружила, что ему впору мужнин парадный костюм. И остальное все подошло: галстук, брюки, рубашка и туфли. По этой причине бомж не робел. Он чувствовал себя человеком и охотно общался с Далилой. Правда, нового ей ничего не сказал. Услышал визг тормозов, оглянулся, увидел у соседнего дома белый новенький «Опель». Из «Опеля» вынеслась высокая длинноногая женщина. Перепрыгнув через заборчик, она затарабанила в дверь. Дверь открыла девчонка. — Анфиска, — вставила Куськина. Бомж продолжил: — Та, что в халате, набросилась на девушку с кулаками. Так с дракой в дом и вошла. Генриетта Карловна не удержалась от нового комментария: — Ворвалась. — Обе скрылись, — закончил бомж. — Больше я ничего не знаю. Куськина уточнила: — Он еще слышал громкие голоса, даже вопли. Растерянная Самсонова с благодарностями и извинениями направилась к выходу. Генриетта Карловна засеменила за ней: — Я вас провожу. Пошли через сад, длинной тропой. Зачем — Далила вскорости поняла. — Мое приветствие восхитительным дамам, — услышала она из соседних владений. Над аккуратно подстриженной шеренгой кустов «витал» моложавый холеный мужчина. «Изверг», — догадалась Самсонова и не ошиблась. Это был он. Изящным раскованным жестом дал всем понять, что нуждается в обществе. Далила вежливо поздоровалась, Он ей представился, в фамилии ударение ставя на последнем слоге: — Леонид Александрович Костиков. Букву «к» произнес нечетко, почти как «х». Куськина не преминула этим воспользоваться. — Хвостиков он. Был бы хотя бы Хвостов, — издевательски возвестила она и с гордостью поинтересовалась у Изверга: — Знаешь ли, плут, с кем говоришь? И, не дожидаясь ответа, продолжила: — Это сама Самсонова! Далила Максимовна, модный психолог. И добавила, выдержав паузу (паузы нынче в моде): — Психоаналитик мой личный. Изверг позволил себе насмешку, спросив: — Гет, это что же? Выходит, у тебя есть душа? Далила не одобрила вольность, строго взглянув. Взгляд ее говорил: «Ругайтесь, сколько хотите, но не при мне». Он принял упрек и почтительно ей пояснил: — Гет бездушно меня игнорирует. Куськина отмахнулась: — Знаешь сам, почему. И потащила Далилу к калитке, радостно приговаривая: — Видели, что я с ним сделала? Видели? Самсонова удивилась: — Да, он теперь безобидней ягненка. — И заметьте, с той ночи ни одной вечеринки. Над его плантацией кустов и лишайников тишь да гладь, — похвастала Куськина и, краснея, добавила: — Зато у меня теперь оргии каждую ночь.