Да, его голос пугает меня до чертиков, как и то, что он, в общем, и не спрашивал. Теперь я точно знаю, что что-то происходит. — Не выходи за пределы дома. Сердце колотится в груди. — Не буду. Что происходит? Я запираюсь в ванной и подхожу к раковине. Открыв кран, я убеждаюсь, что вода такая холодная, какой только может быть, и умываю лицо. Глубоко вздохнув, я смотрю в зеркало на свое отражение. Мои темно-каштановые волосы стянуты в высокий хвост, а лицо покрыто красными пятнами. В зеленых глазах видны расширенные сосуды. Любой, кто посмотрит на меня, увидит напряжение, стресс и тревогу. Я провожу в ванной немного времени, разглядывая собственное отражение. Пульс колотится, сердце никак не может успокоиться. Что если они знают? Когда я брызгаю водой себе на лицо, раздается резкий стук в дверь. Я подпрыгиваю от страха, кровь стынет в ожидании чего-то ужасного. — Лекси, — мамин обычно спокойный голос полон паники. — Я дома. Я даже не утруждаю себя тем, чтобы вытереть лицо, вместо этого просто открываю дверь и бросаюсь в ее объятия. Она легко обнимает меня, ее миниатюрное тело прижимается к моему. — Что происходит? Мне так страшно, — шепчу я. — Все будет хорошо, но в ближайшие несколько месяцев кое-что изменится. Она ведет меня в гостиную, где сидит папа, а у входной двери стоит крепкий парень в костюме, который ему не идет. Его руки скрещены на груди, и он подозрительно смотрит на меня, когда мы выходим к отцу. — Что происходит? Пожалуйста, не говори мне, что знаешь. Пожалуйста. Папа похлопывает по огромной диванной подушке рядом с собой, и я сажусь. Мама хватает один из стульев из столовой и приносит его, чтобы сесть между мной и папой. — Ладно. — Она глубоко вздыхает, смотрит на папу, потом начинает: — Я работаю над очень… трудным делом. Я хмурюсь, но одновременно чувствую облегчение от того, что это не касается меня. — Окей. — Я растягиваю слово, все еще недоверчиво, хотя и несколько спокойнее. Я одновременно счастлива, что дело не во мне, но и встревожена. — Дело стало довольно… щепетильным. — Щепетильным? То есть? — я смотрю на папу, и он чуть заметно улыбается мне. — Я не могу обсуждать это, однако, будут некоторые изменения. — Например? — Например, Маркус. — Папа указывает на парня у двери, который стоит неподвижно, как статуя. — А что насчет Маркуса? — Он будет твоим телохранителем. — Кем? — я почти кричу. — Мне не нужен телохранитель. — К сожалению, Лекси, нужен. На самом деле нужен. — Голос папы смягчается, и я слышу в нем страх. — Что это значит? — я оглядываюсь на Маркуса. — И надолго? — До суда, а затем, возможно, некоторое время после него, — отвечает мама. — И, я так думаю, вы не можете сказать мне, зачем он мне нужен? — я указываю на Маркуса, чье непроницаемое выражение лица говорит мне, что он слышал подобные вопросы много раз. — Сейчас я ничего не могу сказать, но в ближайшие пару недель ты узнаешь. — Мама, — я выдыхаю. — С тобой все будет в порядке? Вы с папой в безопасности? — Все будет хорошо, потому что у нас тоже есть охрана, — говорит папа. Я тут же поворачиваю голову, чтобы снова взглянуть на Маркуса. — Где они? Маркус молчит и ничего не говорит. Компанейский парень, ничего не скажешь. — Они снаружи. Маркус будет твоим телохранителем и будет сопровождать тебя повсюду. Я не хочу, чтобы ты уходила куда-либо без него. — Мадам, если позволите… — говорит он. Маркус на самом деле говорит. Он взрослый, примерно того же возраста, что и мои родители. Морщинки вокруг глаз говорят о том, что он многое видел. И я думаю, он видел то, что я видеть бы точно не хотела. В нем есть что-то такое, легкое, щемящее, что меня беспокоит. — Конечно, пожалуйста, — отвечает мама на вопрос Маркуса. Он делает шаг вперед и начинает говорить своим низким, грубым голосом: — Мисс Мерфи, я делал это много раз, и я могу гарантировать вам, что не буду назойлив в школе. И я точно не причиню вам никаких неудобств. Поднявшись, я направляюсь к нему. Мне нужно знать наверняка, что ему можно доверять. — Невежливо с моей стороны не представиться. — Я протягиваю ему руку и жду, когда он примет рукопожатие и ко мне придет видение. Он протягивает руку, обхватывает мои пальцы. И я в его видении. Он один в машине, нет ни шума, ни музыки, ни голосов. У него темные очки на глазах, и он сидит за рулем, напряженно ведя машину. Я оглядываюсь, чтобы увидеть, где мы находимся, но вокруг темно и нигде нет света. Это так странно. Никаких ориентиров, никаких намеков. Отчаянно ищу что-нибудь, что угодно… но ничего. Я возвращаюсь в свою комнату, и Маркус смотрит на меня подозрительным взглядом. Его взгляд медленно опускается на мои руки, а уголки рта поднимаются в самой незаметной и жуткой улыбке. — Я думаю, мы прекрасно поладим, судья Мерфи. Ужас окутывает меня. Он что-то скрывает, и я не знаю, что именно. Как он мог быть за рулем, но при этом не было ни шума, ни звука, ничего на заднем плане? Как такое вообще возможно? И почему он носит темные очки, чтобы ездить ночью? Он определенно что-то скрывает. — Да, мам, я уверена, что у нас с Маркусом все будет хорошо. Я не собираюсь ничего говорить родителям. Во-первых, они подумают, что со мной что-то не так, во-вторых, они не поймут, и, в-третьих, узел в моем животе подсказывает мне, что все это связано со мной. Все связано со мной. И с моим даром. Даром, который я теперь принимаю как часть себя, и даром, о котором — я знаю — никто никогда не узнает. 8 глава — Готовы, мисс Мерфи? — спрашивает Маркус, стоя у входной двери. Родители уже уехали на работу, поручив заботу о моей безопасности Маркусу. Меня это не беспокоит — они далеко отсюда, а значит далеко от него. Мама сказала мне вчера вечером, что Маркус — мой основной телохранитель, но есть и другой, женщина по имени Лора, которая будет охранять меня вечером. Сам Маркус вернется утром. Я не видела вчера Лору, наверняка она оставалась снаружи, караулила под окном моей спальни. Странно, я знаю. — Только возьму сумку. — Я надеваю перчатки и натягиваю тонкий свитер с длинными рукавами. Маркус ждет у входной двери и, когда я подхожу, открывает ее. — Прекрасный день. — Он оглядывает меня, его взгляд скользит по моим перчаткам и свитеру с длинными рукавами. — Да, — отвечаю я со сладчайшей улыбкой. Выходя, я чувствую, как его рука задевает мою поясницу. Мгновенно волосы у меня на затылке встают дыбом. Я резко поворачиваю голову и оглядываюсь, и он тут же убирает руку, но его глаза смотрят прямо на меня. Что-то в нем не так. Я пока не знаю что, но собираюсь выяснить. Мы подходим к машине, и Маркус открывает передо мной дверь. Я сажусь на заднее сиденье, подальше от него. Он мне не нравится. У меня до сих пор неприятное чувство в животе.