— Молодец. А теперь ешь. Как бы мне ни хотелось объявить голодовку, этот запах заставляет мой желудок урчать от голода. Я ищу свои столовые приборы и вижу только тонкую пластиковую вилку, без ножа. Я беру вилку и фыркаю. — Ты что, издеваешься? — я хлопаю вилкой по столу. — Что? — Джуд ест, его вилка и нож настоящие. — Ты самый большой ублюдок из всех, кого я знаю. Пластик? Ты дал мне пластиковую вилку, которая даже не проколет курицу, и никакого чертова ножа. Ты просто кошмар. — Ты можешь попытаться пораниться столовыми приборами. — Я сделаю тебе больно раньше, чем себе. Но учитывая, что ты пытаешься управлять моей чертовой жизнью, вот, отрежь мне кусок курицы. — Я протягиваю ему свою тарелку. Он ставит перед собой мою тарелку и режет мясо. Закончив, ставит тарелку обратно передо мной. — Вот, держи. — Ты будешь почитать меня своим присутствием за каждой трапезой? — саркастически спрашиваю я. — Просто чтобы я знала, стоит ли мне одеваться. Он смеется. — У тебя действительно много мужества. Мне это в тебе нравится, Лекси. — Ты мне не нравишься, — автоматически отвечаю я. — Я буду присоединяться к тебе как можно чаще. Я опускаю глаза и делаю пару глотков. — Отлично. — Посмотри на меня, — требует он. Я смотрю на него, и он наклоняется ближе. — Я никогда не замечал, но у тебя один глаз зеленый, а другой — ярко-голубой. Я вскакиваю с места и бегу в ванную, чтобы посмотреть себе в глаза. Мой левый глаз теперь синее, чем был, когда мне указала на это Даллас. — Да что творится? — спрашиваю я, глядя на себя. Джуд появляется в дверях и прислоняется к косяку. — В чем дело? Я качаю головой, не собираясь ему говорить. Ему не нужно знать, это не видение, так что это не имеет к нему никакого отношения. — Неважно. — Я отступаю от зеркала и прохожу мимо. — Лекси. — Джуд хватает меня за плечо, там, где моя футболка прикрывает руку. — В чем дело? — Это не видение, так что неважно. — Если я собираюсь иметь с тобой дело, мне нужно знать. Он отталкивается от косяка и следует за мной обратно к столу. — Ладно. — Итак? — У меня глаз поменял цвет, и я пока не поняла, почему. Они оба были зелеными, но один стал менять цвет. — Я указываю на свой левый глаз. — Я пришлю к тебе окулиста, — говорит он спокойно, взяв вилку и продолжая есть. — С моим зрением все нормально. Изменился только цвет. — Нужно проверить, — настаивает он. — Я хочу знать, что все нормально. — Все нормально. Я не хочу окулиста, у меня просто изменился цвет глаза. — Ладно, тогда обойдемся. Наконец-то маленькая победа. И вдруг неожиданная мысль приходит в голову. — Ты убьешь моих маму или отца, или Даллас из-за того, что я отказалась? — спрашиваю я, затаив дыхание. — Нет, с чего бы? Я бросаю вилку. — Ты меня напрягаешь, Джуд. Ты меня напугал до полусмерти, когда сказал, что убьешь моих близких, если я уйду, а теперь кажешься таким удивленным, когда я спрашиваю тебя, убьешь ли ты их, если я откажусь увидеть доктора. — Мое правило такое: я убью их, если ты уйдешь. Но не из-за твоего отказа увидеть доктора. Аппетит пропадает снова. Я поднимаюсь и подхожу к двери, открывая ее. — Ты можешь уйти? И забери с собой еду. Она забирает свои настоящие вилку и нож и отходит от стола. — Я оставлю еду, заберу только приборы. — И я буду есть своей дурацкой пластиковой вилкой. Забери все к черту. — Тогда ешь руками. Он хлопает дверью, и я слышу, как за ним запирается замок. Ублюдок сотого уровня. 12 глава С Днем-нафиг-рождения меня. Мне семнадцать и я заперта в четырех стенах. Офигенно. Я лежу на кровати, уставившись в потолок, когда дверь открывается и в комнату входит парень, которого я видела в видении. У него расквашен нос и вокруг глаз темнеют синяки. — Босс хочет тебя видеть, — коротко говорит он мне. — Мне все равно чего он хочет. Он может прийти и сказать мне сам. — Я не меняю позы. Не собираюсь бежать по его зову. — Вставай, — говорит он устрашающе спокойным голосом. — Нет. Я никуда с тобой не пойду. — Вставай нахер, испорченная маленькая сука. Мне плевать, спишь ты с боссом или нет, ты — гребаная заноза в моей заднице. — Он бросается к кровати и хватает меня за волосы, стаскивая с кровати. Я приземляюсь на пол с громким стуком, ударяясь спиной о край кровати. Крича от боли, я пытаюсь найти опору, но этот громила просто тащит меня за волосы к двери. — Отпусти меня! — ору я. Он разворачивается и подтаскивает меня к себе за волосы. Со всей силой, на которую способен, он бьет меня по щеке тыльной стороной ладони. Моя голова дергается, и ослепительно сильная боль пронзает лицо. — Помогите! — громко кричу я, надеясь, что тот другой парень, который стоит обычно за дверью, придет мне на помощь. — Никто не придет на помощь, сучка. Он хватает меня за волосы и тащит прочь из комнаты. Я плачу, мне больно, и меня швыряют, как тряпичную куклу. Громила вытаскивает меня из комнаты, и я пытаюсь оглядеться, но боль так сильна, что все, что я могу сделать, это схватить себя же за волосы и надеяться, что он не выдернет мне их все. Мы поднимаемся по лестнице, и он отпускает меня. Я вскакиваю и бегу по лестнице вниз, надеясь, что не споткнусь и не разобьюсь.