Блуд заискрился. Это было бы красиво, если бы не было так страшно. А потом сияние прекратилось, и Ева почувствовала, что на грудь перестало давить, а под ногами оказалась твердая земля. Ноги, пытавшиеся до этого нащупать опору в вязком месиве, подкосились, и она грохнулась на землю, все еще сжимая руку Валеры. Открыв глаза, Ева поняла, что лежит на траве, а тропинка рядом с ней выглядит совершенно так же, как и до появления Блуда. Приподнявшись на локтях, она с удивлением уставилась на совершенно чистого Валеру. С Ликиного лица тоже исчезли потеки грязи. Да что там с лица! Их одежда была совершенно чистой, а на ногах Евы оказались обе кроссовки. – Ух! Спасибо, – неверяще пробормотал Валера и выпустил руку Евы. Лика сидела на земле, разглядывая свои джинсы так, будто видела их впервые. – Спасибо, – тоже подала голос Ева, и Блуд переместился к ней так стремительно, что она вздрогнула. Несколько секунд он вглядывался в ее лицо. Его черты по-прежнему сменялись так быстро, что Еве хотелось зажмуриться, но она продолжала смотреть в его глаза, менявшие форму раз в несколько секунд. Только цвет этих глаз оставался прежним: настолько черным, что зрачки, если они и были у Блуда, полностью сливались с радужкой. – Я хочу снять проклятие. Ты можешь мне помочь, человечек? Ева сглотнула, не зная, что ответить. Правда заключалась в том, что помочь она не могла никак. Ей просто мимолетно захотелось как-то облегчить явные страдания этого существа, но она не знала ничего ни об этом мире, ни о его обитателях. – За что тебя изгнали? – спросил Валера, садясь по-турецки рядом с ними. – Я украл у Кощея яйцо жар-птицы, – едва слышно сказал Блуд и принялся озираться по сторонам, будто опасаясь, что их могут подслушать. Впрочем, небезосновательно: трава здесь была выше Блуда и притаиться в ней мог кто угодно. – Зачем? – удивленно спросила Лика. – Плату мне за то предложили высокую, – Блуд смотрел прямо перед собой невидящим взглядом. – Я молодой был. О том, что дальше будет, не думал. На некоторое время повисла тишина, а потом Блуд, будто очнувшись, повернулся к Лике: – Что за сила в твоих руках, человечек? Лика разом поникла и, обхватив колени здоровой рукой, устроила на них подбородок. – Я не знаю. Это от бабушки. Я вижу прошлое волшебных предметов… И не только предметов, как оказалось. – А ты только видишь или можешь то прошлое менять? – в голосе Блуда прозвучала такая надежда, что Еве снова стало его очень жалко. – Прошлое не может изменить никто, – сказал Валера. – Но ошибки ведь можно искупить. Во всех сказках об этом говорится. – Я не знаю, как искупить то, что совершил, человечек. Яйцо из гнезда жар-птицы в замке Кощеевом не мог забрать никто. Уж сколько богатырей там свои головы сложили, сколько диковинных тварей туда подсылали. Только дойти до гнезда мог лишь тот, кого дорога не в ту сторону не уведет да ловушками не обманет. А кто может любой путь найти, как не Блуд? Из моего рода никто не согласился, как я после узнал. Ну а я на посулы соблазнился. Хозяйка убеждать умела. Вот мы с ее сыном и уговорились, что я ему яйцо из замка вынесу, а он меня на ту сторону проведет. Мне отчего-то тот мир краше нашего казался. Не хотел я жить, как мои родичи. Думал, мир посмотрю, свои порядки там заведу. Я же там один такой буду. – «На ту сторону» – это вон туда? – Валера указал на гору, из которой они вышли. Гора – вот чудеса! – стояла на месте. Блуд кивнул. – А дальше что было? – Лика зыркнула на Валеру, чтобы тот не смел перебивать. – А дальше я попался. Жар-птица-то не спит никогда. Я об этом знал и выбрал время, когда она к водопаду у Белой скалы на зорьке летает. Вот она улетела, я яйцо из гнезда забрал да сюда поспешил. Только жар-птица беду почуяла. А ее с пути не собьешь, не заблудишь. Хозяйка сама из горы вышла меня да сына своего с яйцом встретить. Только жар-птица сына ее в камень оборотила. Хозяйка испугалась, в горе спряталась. Жар-птица за ней в гору метнулась. Верно, думала, что яйцо уже у нее. Проход за ними и закрылся. А я так с яйцом и остался. Как жар-птица в горе сгинула, так яйцо погасло. Раньше-то у него скорлупа светилась. Видно, потому Кощей его не учуял. Я у родичей схоронился. Только их не обманешь. О том, что у меня яйцо жар-птицыно, они не прознали, но за то, что я себя выше прочих возомнил да сбежать попытался, род меня проклял. Вся моя жизнь теперь – это служба Яге да уход во тьму. И тьма эта с каждым годом все ближе и ближе. Скоро меня совсем не станет, а потом тот, кто будет вместо меня, обратится дорожной пылью. – А где теперь яйцо? – шепотом спросила Ева, и Блуд с досадой на нее посмотрел. Черты его лица вновь замигали быстро-быстро. С кряхтением он достал из-за пазухи тканевый сверток и показал овальный камень с одним заостренным концом. – Так его нужно просто вернуть Кощею, – сказала Ева. – Что ты? – Блуд испуганно замотал головой и поспешно спрятал яйцо обратно за пазуху. – Так у меня хоть плохонькая, да жизнь. А что Кощей со мной сотворит, коль правду узнает, даже думать не хочу. Коли бы жар-птица не сгинула, я бы яйцо ей отдал. – И тогда родовое проклятие спадет? – уточнила Ева. Блуд медленно кивнул, и черты его лица на миг застыли. Перед Евой стоял очень молодой и очень печальный маленький человечек с черными-черными глазами. – Жар-птица там не сгинула, – подал голос Валера, и Блуд встрепенулся. Его черты вновь начали меняться. – Почем знаешь? – Мы ее видели, – сказала Лика. Ева, согласно кивнув, добавила: – Она спит. – Как это спит? – забеспокоился Блуд. – Жар-птица никогда не спит. Вы не про нее, видно, сказываете. – Ну, может, их, конечно, несколько, – неуверенно пожал плечами Валера. – Жар-птиц? Да она одна в целом свете, человечишко, – рассердился Блуд. – Давайте мы поможем вам вернуть яйцо жар-птице? – предложила Ева, и Лика на нее вытаращилась, а потом покрутила пальцем у виска. – А как вы откроете путь? – прищурился Блуд. – Мы найдем способ, – твердо сказала Ева, понятия не имея, откуда в ней проснулась такая уверенность. – Только нам сначала нужно найти нашего друга. Вы нам поможете? Блуд насупился, глядя на нее исподлобья. В траве оглушительно стрекотали сверчки, жужжали пчелы, по ярко-голубому небу скользили белые, будто нарисованные, облака, ласково светило солнце, но все это больше не поднимало настроения. Ева как-то разом вспомнила, что они вообще-то в безвыходной ситуации, до сих пор не нашли Жарова и понятия не имеют, куда идти. – Я отведу вас к нему, человечки, – наконец глухо сказал Блуд. – Отлично, – обрадовался Валера. – Спасибо. – Только путь на свою сторону вы не откроете. Для того лунный свет нужен. А он в замке Кощея. Но из замка Кощея живым обратной дороги нет. Так уж повелось. Блуд говорил тем тоном, каким сказки рассказывают, и от его голоса у Евы по спине бежали мурашки. – Класс! – подытожила новую информацию Лика. – А вы сможете нас оттуда вывести? – судя по лицу, Валера пока еще не потерял надежду на сказочный финал. – Я не знаю, останусь ли завтра собой, человечек. – Но если вы нам поможете, то сможете вернуть яйцо жар-птице, – радостно улыбнулся Валера. – И все ваши беды закончатся. – Или начнутся еще большие, – огрызнулся Блуд, и Валерина улыбка погасла. – Посмотри в мои глаза, человечек. Глаза моих родичей прозрачные, как ручей. А это, – Блуд в ярости указал на свое лицо, – глаза проклятого родом. Они видят тьму и порождают тьму. Мне нельзя верить. Мне никакие законы не указ. Я могу любого человечишку хоть утопить, хоть в лапы зверя дикого завести! Черты его вновь замигали. Но где-то там, за сотнями сменявшихся личин, Ева все еще могла видеть грустное юное лицо. Наверное, поэтому она протянула руку и коснулась руки Блуда. Кожа его оказалась неожиданно теплой и вполне материальной. Он вздрогнул и уставился на Еву свирепым взглядом. – Мы обязательно найдем способ снять ваше проклятие. Мы вернем яйцо жар-птице, и ваши глаза снова станут прозрачными. Как ручей. Ева не знала, возможно ли это, но ей очень хотелось верить в счастливый конец их сказки. Она немного боялась, что Лика своей обычной резкостью все испортит, но та неожиданно сказала: – Да. Потому что тьма – полный отстой. Будем из нее выбираться. Черты лица Блуда все еще мелькали, но Еве вдруг показалось, что его истинное лицо стало появляться чуть чаще. Если это и был обман зрения, то Ева предпочитала обмануться. Глава 15. Избушка на курьих ножках Домовой в коридоре академии призывал не верить стражам миров. Ева не знала, можно ли считать Блуда стражем и, соответственно, можно ли ему доверять, и это на данный момент беспокоило ее больше всего, потому что именно Блуд вел их сейчас «туда, где им точно помогут». Где это самое место и кто им должен помочь, Блуд не сказал. Кажется, весь запас его красноречия исчерпался по окончании рассказа о яйце жар-птицы. История с яйцом выглядела малоприятной сама по себе, но отдельно Еву напрягало то, что волшебство опять выходило не совсем таким, каким она представляла его всю свою сознательную жизнь. Под сень деревьев они вошли в молчании. Блуд шел первым, постукивая по земле невесть откуда взявшимся корявым посохом, за ним шла Лика, потом Валера, а Ева замыкала шествие. Лес оказался дубравой, и дубы были такими огромными, что обхватить ствол любого из них получилось бы, только взявшись за руки всем четверым. Она вспомнила старейшие дубы в Коломенском парке, которым, судя по надписям на табличках, было по четыреста-шестьсот лет. Этот лес был как минимум их ровесником. – Валер, – шепотом позвала Ева, и тот обернулся. Вязаная кофта была обмотана вокруг его пояса, на рубашку кое-где налипли веточки и травинки, и в целом Валера уже не выглядел ботаном. – Можно вопрос? Валера серьезно кивнул. – Он говорил, что кражу яйца заказала Хозяйка. И вышла она из горы. – Я ничего об этом не знаю, – покачал головой Валера. – Понимаю, что ты думаешь на Хозяйку Медной горы, но я ума не приложу, зачем той могло понадобиться яйцо жар-птицы. У нее самоцветов полно. Там сокровища несметные. – А ты их видел? – заинтересовалась Ева. – Нет, конечно. Ты что? Разве мужчину туда пустят? Но бабушка видела. Она мне с детства про них рассказывала.