– «Ксюху» дашь? – требовательно, даже шантажирующе поинтересовался я, кивнув на стоящий возле старого истрёпанного колеса АКСУ. – Не могу! – неожиданно опять заорал участковый. – У меня три «укорота» было, теперь два из них на «золотые» блокпосты выданы для усиления, один на плече. Патронов хоть завались, а оружия нет! Сами видите, какие у нас прорывы бывают, и это только прыгуны! А если другие твари полезут? – Зашибись… – буркнул я, дополнив реплику крепким матом. – А если в заброшке не прыгуны, как ты совершенно справедливо заметил? Я и других видел. – Мужики, ну я ж не деревянный, понятие имею, не с совсем пустыми руками к таким орлам пришёл, кое-что припасено, – заторопился участковый, быстро выговаривая слова извиняющимся голосом. Он нагнулся, доставая из-под стола принесённую суму, а затем поставил её на стол. – Вот, чем могу. На свет божий появились две хорошо знакомые кобуры светло-коричневого цвета. – Только не говорите мне, ребятки, что впервые слышите про эти ТТ. Про них разве что ленивый не слышал. – Да мы и не говорим ничего, – усмехнулся я. – А патроны? Вместо ответа Сидор Поликарпович вытащил две увесистые бумажные пачки с потёртыми уголками. Взяв одну из них, я прочитал надпись, сделанную чёрной краской: «Пистолетные патроны калибра 7,62 мм. 70 шт.». – Можете с утра потренироваться немного. Ночью лучше не палить, людей напугаете без причины. – Чего тут тренироваться, только патроны в напраслину жечь, в армии не служили, что ли… – заворчал Новиков, медленно извлекая легендарный самозарядный пистолет. – Разобрать, осмотреть, почистить… Мощная штука, иной раз и броник прошибает! Вот только останавливающее действие у такого патрончика слабое. – Слышал, что сейчас «Техкрим» даже охотничьи делает, да где же их взять-то, – посетовал участковый. – Что имею, мужики. От всего сердца, значится, но под расписочку, для порядка. Когда-нибудь вернёте. Впрочем, последнюю часть фразы он произнёс как-то уныло. Без особой надежды. Подтянув ближнюю кобуру, я привычным движением вытащил ТТ, первым делом посмотрев на левую сторону рамы, где расположен рычаг затворной задержки, а за ней – серийный номер. Его не было, зачищен дремелем. Ясно, пистолетики из одного военторга. – Вещара! – по-детски радовался Новиков, крутя пистолет в руках. – И всё-таки, откуда такие раритетные дровишки, шериф? – Изъяты у спецконтингента. И на этом всё. – Понял, не дурак, – удовлетворился промысловик. – Ну, что, Никитос, впрягаемся? Не моё это дело. Было не моё… А на блокпостах ночью стоять, это как, задача для мирняка? Там точно Гумоз должен нечисть выпасать? – Берётесь? – тихо спросил участковый. Мы посмотрели друг на друга. – Согласен, – выдохнул я, засовывая оружие в кобуру. – Поможем обчеству. – От! Правильные ты слова говоришь про обчество, хорошие, нашенские! И обчество всегда тебе поможет, Енисей-Батюшка испокон веку на том держался. Знал, что вы не подведёте! – торжествующе загудел капитан полиции, стукнув по столу обоими кулаками. – Хорошо бы к вам и Сарсембаева пристегнуть, да пропал он куда-то. – Ильяс на моторке к Косте Семёнову пошёл, он собачью проблему решает, – поведал я. – А вообще-то, товарищ капитан, это полный бардак и беспредел. Где, скажи, Росгвардия, где Центр специальных операций и все хвалёные спецназы? Здесь не Гумоз должен на блоке дыбиться, а БТРы, бронепатрули на дорогах, зачистка с воздуха! Где всё это? Храпунов сам подвинул бутылку и стаканы, зло щёлкнул ногтем по гранёному стеклу, скрипнул зубами. – Я вам сейчас популярно объясню. Мы с вами, как и все остальные в посёлке и на предприятиях, находимся в непонятной серой зоне, где меры и последствия неочевидны. Больше, скажу и всё горькое – нас наполовину уже списали по акту. БТРы, говоришь? Есть и бронетехника, и авиация, и спецназовцы. Вот только работают они сейчас на рубеже, которым является граница зоны отчуждения, там вся работа! Потому как за спиной у них не серая зона, а белая, территория жизни. Представляете, какова протяжённость границы при радиусе в триста километров? И проходит она, между прочим, по тайге! Это Эвенкия, братцы, Затерянный мир. Главная задача властей – не допустить прорывов нечисти дальше, за периметр. Поэтому никто нас в ближайшее время спасать не будет, не до того им. Группы учёных и разведки по-прежнему будут лезть в эпицентр для этого, как его, беса… – Мониторинга, – помог Дмитрий. – Именно. Пропавшую вертушку какое-то время будут искать, видать, непростые люди были на борту. – Наши-то, которые в погонах, почему не помогают?! – разозлился я. – Не знаю. Завтра у меня запланированы переговоры с командиром части. Встреча на КПП, дальше, сказали, не пустят. Буду терпеливо убеждать его поделиться нормальным оружием. – А если он не согласится? – Согласится, куда денется, – с хитрецой усмехнулся участковый. – Генерация у них автономная, а вот водичка наша, из реки. Вот я им воду и отключу к чёртовой матери, прямо во время сложных переговоров. Для пущей наглядности грядущих, значится, проблем. Пусть попробуют повоевать с местным населением. – Это хорошая схема, жизненная! – восхитился Новиков. – Правильно, товарищ капитан, так их, козлов! Наверняка, у них оружейка автоматами битком набита, да и пулемёты имеются. – У них и БТР-152 имеется, причём полностью рабочий, без пробега, – огорошил нас Храпунов. – И даже с пулемётом Горюнова на вертлюге. Года два назад они на нём по посёлку катались. – Ур-роды! Он должен на блокпосту стоять, а не в боксе! – горячо отреагировал, Дима, на что Сидор Поликарпович только махнул рукой и горестно молвил: – Какой там… Мне бы с них хоть пяток «калашниковых» вытрясти. У нас и своя бронетехника вот-вот появится. Работяги на комбинате срочно два «Урала» модернизируют: защиту кабины, решётки ставят на окна и двери, бойницы режут в кунге на трёх стрелков, люки верхние, свет дополнительный… А я ж вам ещё и взрывпакетов принёс! Шесть штук! – вспомнил он о десерте. – Петарды китайские, что ли? – Армейские, Дима, сермяжные! Восемьдесят граммов чёрного пороха, – ответил Новикову капитан. – Короче, так, с рассветом выдвигаемся на двух машинах, для страховки, – решил я, заводясь. – Прицепы не берём. Сидор Поликарпович, понадобится устойчивая радиосвязь, без «ой» и «что-то сломалось». Надо, чтобы медики были наготове. Димыч, едем ко мне. Время ещё есть, подготовимся… Между прочим, я понятия не имею, где находится эта заброшка. Краем что-то слышал, но даже не представляю, карта-схема нужна. – Я там бывал, в молодости, – тихо признался Новиков. – Мы с приятелем нихромовую проволоку мотали. Мутное место, нехорошее, вглубь не лезли. – А что это за базары про секретное оружие? Гаусс-пушку приплели… Теперь уже они переглянулись. – Деревенские байки, ничего определённого, – нехотя начал капитан. – С самого начала ходили слухи, что в этой войсковой части испытывают какое-то секретное оружие. Дескать, по-первости служивые встали неудачно, плохо. Неудобно им было в низине, вот и перебрались на плато наше. Ну, а нынешние идеи пацанвы… Прям не знаю. Переживают они за обчество, злятся на нас, глядя, как старшие товарищи не могут родные им Кресты от нечисти защитить. Вот и возникло что-то новое в легендах. Давайте-ка, мужики, закрывать военсовет. Утром встретимся на блокпосту, а я сейчас к Юлии Ринатовне направлюсь, попробую её успокоить, расскажу, что вы решили пойти за детками. После его ухода мы притянули ворота обесточенного гаража противно скрипящими талрепами. Часов семь в запасе есть, нормально. За это время многое чего можно обдумать и сделать. Глава двенадцатая В/ч на Волчьем болоте Смотреть в эти глаза напротив, не отрываясь, было очень тяжело. Невыносимо. Покрасневшие, запавшие и очень уставшие. Жуть! Замершие, почти остекленевшие, они почти ничего не выражали. Не читались. Одно лишь летело из них пронзающим все преграды лучом – стремление во что бы то ни стало спасти своего ребёнка и порвать любого, вставшего на пути, и тем мешающего матери. Когда Мифтахова отвечала, её бескровные губы почти не шевелились. В другое время я и близко бы не подошёл к несчастной и, в общем-то, далёкой от моего круга женщине, находящейся в таком кошмарном состоянии. К матери, совершившей типичнейшую родительскую ошибку: она вообразила, что знает о единственном сыне всё… По крайней мере, всё необходимое для должного контроля и воспитания. И об этой ошибке сейчас ни в коем случае не стоит упоминать. Нет уж, при других раскладах я, услышав о случившемся, поинтересовался бы у рассказчика парой подробностей о ЧП, а спустя некоторое время, при удобном случае, выразил бы своё сочувствие лично. А сейчас – очень непросто говорить. Но я, и сам уже заряженный до предела, и от этого злой, как собака, продолжил короткий, хоть и предельно тяжёлый разговор. Нервничал, торопился. Потому что выехать, вообще-то, нам следовало в четыре часа утра, по самому первому свету. Сейчас уже почти пять, а две машины экспедиции до сих пор вхолостую тарахтят движками на рубеже. Новиков, открыв дверь, сидел в своём внедорожнике и терпеливо ждал разрешения сложной ситуации. Ждали и бойцы блокпоста. В смене дежурят шестеро; этим ранним утром народу на блокпосту собралось больше – провожают героев на ратный подвиг. Не слышно только марша «Прощание славянки» под духовой оркестр. – Никита… – уже в третий раз легонько потянул меня за рукав участковый. – Ты это… Её же можно понять. Как Юле здесь бедовать-то? Да всё я понимаю! Поначалу Бурят вызвался, но Мифтахова, узнав, кто именно едет, решила отправиться сама. Как всем известно, Бурят ни разу не охотник, с огнестрелом не дружит, он всё больше по кулачкам. На хозяйстве его решила оставить, ведь «Котлетная» – тоже её детище. Не бросишь, именно там семейное гнездо, а не в небольшом частном доме на окраине… Отмахнувшись от Храпунова, как от надоедливого комара, я жёстко и уже развёрнуто повторил: – Есть три варианта возможных действий: первый – мы отправляемся без тебя, скажу честно, что мне он подходит больше всего. Второй – ты не можешь с собой справиться и отправляешься туда сама, на этом спасательную операцию можно будет сворачивать. Третий – ты едешь с нами без всяких предварительных условий и обязуясь беспрекословно подчиняться после самых страшных публичных клятв. Скажу – сидеть в машине всё время операции, будешь сидеть, не споря. Первые эмоции она из себя уже выкрикнула, разговор стал связным. – Боишься меня, Бекетов? – сухо прошептала она, еле разлепляя искусанные губы. – Ты совести своей бойся, мать от дитя отталкивая. – Боюсь, Юля, очень боюсь, – признался я. – И именно тебя. Боюсь, что в самый ответственный и опасный момент в тебе на первобытном уровне проснётся материнский инстинкт, и ты оленихой, с криками и топотом помчишься тогда и туда, куда мчаться категорически не следует. Боюсь, что твой сын, услышав родной голос, потеряет осторожность и поддастся уже детскому инстинкту. И тоже заорёт, рванёт навстречу. Ты выдашь группу, он выдаст детей. Это конец операции. – Я буду слушать тебя во всём, любые клятвы дам! – пообещала она парадоксально бесстрастным голосом, продолжая всё так же пристально, не мигая, смотреть мне в глаза. Энергетика от неё шла бешеная, такая, что я чувствовал эту невидимую силу кожей, как горячую печку. – Никита… – опять завёл свою песню искренне переживающий участковый, разводя в стороны ладони, мол, видишь же, лось тунгусский, она согласна. Я ещё раз внимательно оглядел женщину с головы до пят. Обычный таёжный комплект, прочный и просторный, сидит на ней ладно, привычно. Крепкие высокие башмаки на шнуровке. На ремне два подсумка, советский охотничий нож МООиР, на шее заслуженного вида бинокль, на плече – короткая гладкоствольная «сайга». Возле ног стоит небольшой, плотно набитый рюкзак. Я не стал задавать самый глупый и обидный вопрос: умеет ли она стрелять. Здесь все горазды, даже если не охотники. Хуже, лучше, но с огнестрельным оружием крестовцы хорошо знакомы с детства. Что бы она сейчас не говорила, а подвести может. Слабое звено. Вот только ровного строя на всё готовых бойцов, вдоль которого можно пройтись с выбором, придирчиво оглядывая стати и лица, судьба мне не предоставила. Добровольцы, конечно, есть, нет разрешения покинуть посты, на которых они уже работают. Шумно покряхтев, я принял нелёгкое решение: – Садись в «шниву». Новиков, принимай второго члена экипажа! Пора ехать! Участковый облегчённо выдохнул и пообещал: – Лично буду у рации, связь гарантирую. Но и ты не отключайся. – Сегодня в девятнадцать часов комбинатовские кровь из носу обещали мне сдать в эксплуатацию первый укреплённый «Урал», – проявил деловой подход глава администрации Песегов, полноватый мужчина в цивильном костюме и светлых роговых очках. – Если не будет срыва, сюда технику и поставим. Пожав руки обоим, я уже было зашагал к машине, как издали кто-то громко подал голос, на который обернулись все.