– Тринадцать… Меня Никитой зовут. Что там случилось-то? – А меня Андреем батя назвал, – он неловко протянул правую руку, предварительно вытерев её о пластиковый наколенник. – У тебя допуск есть, подписку давал? – Откуда… – И действительно… О «Плане Т2» что-нибудь слышал? Понял. Ну, вы уже тут и без плана много чего видели и знаете. – Это точно. Вот один из медиков, осматривающий раненого, выпрямился и сложил руки над головой крестом. «Умер!» – раздался общий вздох. Повреждённый вертолёт задымил сильней, начался панический ор, и к аварийному борту тут же сбежались другие экипажи. Ещё двум раненым стало совсем хреново прямо на поле, врачи собрались вокруг них группами, начав проводить реанимационные мероприятия. Воздух вокруг гудел страхом и тревогой, рядом громко плакали женщины. Раздвинув толпу серией гудков, Стёпка медленно подогнал джип, поставив его почти рядом. – Вот! – он поставил на траву бутыли, и я тут же налил Андрею полную кружку. – Стёпа, бери объемы, проходи по бойцам, тебя гонять не будут. Может быть. Запоздало прибывший с помощником Сидор Поликарпович тщетно пытался понять, что здесь происходит, стараясь вникнуть во всё сразу. – Везде бардак! Тьфу, зараза… – вязко и длинно сплюнул на землю Андрей, доставая сигарету. – Чувствую, нам придётся ждать, стыковка не удалась. – Что за стыковка? – Бортам надо быстренько назад лететь, там ещё раненые остались, а заправки в Крестах кот наплакал. Поэтому начальство вызвало на стык эвакуационный автотранспорт. И он, конечно, запаздывает. Всё у нас, как обычно, через задницу… А эти летуны встряли! – показал он на экипаж подбитого борта. – Теперь будут ждать решения здесь. Первый и пока единственный зилок, загрузившись ранеными, уже ушёл в сторону блокпоста, но суета всё не прекращалась. После долгой ругани заведующий ФАП всё-таки смог забрать нескольких раненых себе. Сколько они могут положить в одной-то палате? Человек пять-шесть. – Ванавару полностью эвакуировали, – огорошил меня спецназовец. – Байкит и Куюмба в плане эвакуации. – Да ты что?! Вот так всё серьёзно? – нахмурился я. – Выходит, и нас скоро колонной погонят в лагерь. – Вас, Никита, в лагерь не погонят, – устало ответил он, – вы на отметке стоите, причём очень важной. Здесь точку надо удерживать. Летуны, конечно, кругами на подходах ходят, скопления обрабатывают, но без пехоты на земле никак. Вас не тронут – главная отметка. И тут промышленность, как эвакуируешь? Я ничего не понял, но не перебивал и не переспрашивал. Допуска, понимаете ли, нет. Знаний тоже нет. Перебью – вообще ничего не услышу. – Крепко меня падаль зацепила… Голова раскалывается, и в руку бьёт. – Промедол колол? – Ага, давно уже. Не люблю я его вштыривать лишний раз, дурит сильно. – Давай хоть обычных обезболивающих дам! – вдруг дошло до меня. – Валяй… – как-то безразлично согласился он. Пока я ковырялся в автомобильной аптечке, Андрей продолжал скупо рассказывать: – На востоке, конечно, потише, а вот на западе твари сильно давят, уже к Северо-Енисейскому вышли, говорят, видели и возле Бора, но это ещё не точно. Ты понимаешь, что всё это значит? Власти еле-еле силы набирают на сохранение целостности периметра, убитых много. Что-то в этот раз пошло не так… По-другому. В центре плотность просто бешеная. Никто не ожидал такой плотности, думали, что здесь будет чуть сложней, чем в Челябе. Я, кстати, тоже. – Был в Челябинске после падения метеорита? Он несколько секунд помолчал и в конце концов кивнул. – В командировке. Там метеорит высоко взорвался, эксцессов почти не было, мы быстро разобрались. Позади меня присел на корточки разнёсший всю воду Стёпка. Пацан вёл себя тихо, жадно впитывая каждое сказанное слово. – А чего же напалмом не залили? – такое решение мне представлялось очевидным. – Вот ты умный какой! – хмыкнул Андрей. – Думаешь, не пробовали? Бесполезно. Уже избу Кулика спалили к чёртовой матери… Знаешь, как они зарождаются? Висишь над большой рыжей лайдой и смотришь вниз. А твари прямо из поверхности материализуются! Хлоп, и штук полста возникло над сухим болотом… Без всяких чпоков. Глазам своим не веришь! Хоть напалмом их поливай, хоть НУРСами… Закончили обработку, всё чёрное, дымится, дышать нечем. Только отлетели: наблюдатель на местности докладывает – лезут, падлы! Прямо из этой свежей гари, понимаешь? А прилетаешь через пару дней и, если пилот не обоссытся, то присядет прямо на лайду. Группа прыгает, осматривает, фотографирует… И ни одной дырки в земле так и не обнаружили, ни разу! На поляну, выстраиваясь за бровкой, выехали сразу три санитарных зилка. Люди на футбольном поле и вокруг него оживились. – А у вас тут как, грызут? – Пока затишье. Сначала напирали, теперь спокойней. – Кто именно? – В основном прыгуны. Быстрые, гады. – Паскудные твари, – согласился он. – Какого размера, вот такие? А… Ещё большие прыгуны встречаются, редко, правда, их бойтесь особенно. Это хорошо, что затишье. Уже доводилось тварей убивать? – О чём ты говоришь, конечно. – Много вальнул? – Штук двадцать, допустим, приземлил, – пожал я плечами. – Ого! Да ты наш человек, Никита! Подожди-ка… Вы тут что, с пистолетами Токарева против тварей воюете? – Что добыл, тем и воюю, – огрызнулся я. – Охотничье оружие у народа имеется, плюс власти гладких стволов мальца подкинули. Хотел, было, наш участковый у военных из части автоматами разжиться, да шиш! Дали с барского плеча немного «мосинок» и несколько СВТ. – Суки, предали народ! Они что там, совсем охренели? «Светки» дали, охренеть теперь, все топтуны наши! Сейчас штурмовое оружие требуется, а не «мосинки»! – и он разразился длинной матерной речью, часто упоминая «идиотов в штабе» и «тыловых бездарей, которым надо детские жопки в садах подтирать, а не руководить специальными операциями с привлечением населения». Затем, резко меняя тон, Андрей уже тише произнёс: – Всё, сейчас погрузка начнётся. Слушай меня сюда, Никита… Эй, молодой! Куртку скинь и сюда её, выполнять, не глазеть! Степан тут же испуганно стянул ветровку. Оглядевшись по сторонам, спецназовец быстро вытащил из-за спины чёрный «калашников» со сложенным пластмассовым прикладом, машинку несколько необычного вида, и тут же укутал его, скрывая от посторонних глаз. – Это АК-105, новенький, забирай. Отличное оружие, лучше, чем «ксюха». Бьёт точно, ствол чуть укорочен, очень хорош, когда ты в броне, в транспорте. – А ты как отчитаешься? – растерялся я. – Что? Матом всех пошлю, манал я этих идиотов. Ни одна единица дальше карантина всё равно не уйдёт, режим. Да и не мой это автомат, подобрал. Мой «калашмат» топтун под прямым углом согнул, в кочергу. Так, ещё два магазина, полные, итого три. Две пачки патронов и немного россыпью. И вот ещё, – он залез рукой в рюкзак. – Было же три штуки! А, одну я уже с воздуха им закинул… Держи две РГД, всегда пригодятся. Руки опусти, не свети! Я быстро положил гранаты на траву. – Знакомы, кидал когда-нибудь? Извини, разгрузочную систему не дам, у меня там мелочей много. Ну, что смотришь на меня, как в краеведческом музее, боец?! – рявкнул он на Степана, поднимая его на ноги. – Быстро укрыть полученное в транспортном средстве! – Вот спасибо! Мы со Стёпой поможем, погрузим тебя, подвезём ближе, – сказал я, расстёгивая ремень и снимая одну кобуру. – Знаешь, возьми-ка ты один ТТ. Сейчас ещё патроны вылущу… Бог его знает, что там в дороге может случиться, как тебе без оружия? Да и в карантине может пригодиться. – Я, да в карантин? Возьму, спасибо, брат! – впервые улыбнулся он. Ми-24 уже взлетел, начав кругами барражировать на высоте двести. Заправленные топливом «восьмёрки» разогревали двигатели, готовясь подняться в воздух. Сейчас не успевшие отдохнуть экипажи отправятся туда, где прямо из земли на свет божий непрерывно лезут монстры и где спасительный воздушный транспорт с последней надеждой ждут очередные раненые и убитые. Тяжелый будет вечер в Красных Крестах, может, самый тяжелый в истории поселка. Глава шестнадцатая Путь к дальней избе Главная проблема капканного минирования местности, как и основной недостаток этого метода – необходимость чертовы капканы снимать, если тебе нужно проехать за минное поле. Первый раз мы с Новиковым провозились очень долго, потому что минно-капканное заграждение находилось непосредственно на дороге, перед шлагбаумом, преграждавшим подъезд к Глухарям. Рассудив здраво, мы перебросили ловушки за шлагбаум, на поляну, зацепив тросиками за деревья. Теперь снять ловушки и вернуть их на место можно гораздо быстрей. Как ни удивительно, это ещё и эффективней. Если тварь влетит в захват за шлагбаумом, то ты услышишь только рёв, придется выходить. Если же нечисть попадёт в капкан на поляне, то можно неспешно взять кружку горячего кофе, поставить её на подоконник, после чего открыть створку и спокойно занять положение для стрельбы. Из-за этих капканов я постоянно переживал за Фёдора. Зверь увесистый, а прыгает далеко и мощно. Как и большинство котов, Федя очень уж любопытен. В общем, не хотелось мне в один прекрасный день найти переломанную стальными челюстями тушку любимого кота. Так что после поездки с Сарсембаевым я отвезу этого гусара в городские квартиры. За всё время жития рядом с минными полями в ловушки попались всего два наиболее тупых прыгуна, которых мы со Стёпкой расстреляли, как в тире. Точнее, парень стрелял, набивая руку, а я кофеёк попивал. Туши мы оттащили джипом на трассу, волкам, росомахам и медведям тоже питаться надо. А жрут они убиенную нечисть, только в путь. Дмитрий как-то рассказывал мне прочитанную по следам историю, как медведь придавил прыгуна. Не спасли чудо-юдо острые когти, амикан – зверь очень резкий, с отличной физикой и реакцией. И умный, а это обстоятельство в тайге решает всё. – Смотри-ка, опять волки к зимовью приходили! – Новиков сразу заметил на песке свежие следы. – Инспектируют, серые… Точно, Никита, они нам таким способом спасибочки говорят, заботятся. – Я, конечно, впечатлён волчьим патронажем, но принять эту версию не могу. – Отчего ж? Добро рождает добро. – А человек есть человек. А дикий зверь – дикий зверь. У него нет и быть не может человеческой нравственности и морали. Нет у волка чувства благодарности к постороннему. Скорее уж допущу, что нас посчитали дружественной или, по крайней мере, нейтральной стаей, – пояснил я, вытирая руки ветошью и усаживаясь на водительское место. – Дима, ворота открывай, джип сразу загоним. Когда мужики подтянутся? – Примерно через часок, – решил он, посмотрев на «командирские». – Ильяс на своей «обушке» ходко полетит, он гоняться любит. Ну, а насчёт волков… Поживёшь в тайге ещё годика так два и согласишься со мной. Спорим? – Не, не буду забиваться, рискованно, вдруг действительно соглашусь, – улыбнулся я. Жизнь крестовских промысловиков постепенно переходит на реку. Так передвигаться гораздо безопасней, нежели грунтовыми дорогами да узкими звериными тропами. Сейчас в одиночку жизнь на промысловых зимовьях становится не просто некомфортной, а смертельно опасной. Это я могу, укрывшись в своём форте, просидеть, не выходя за пределы стен сруба, хоть две недели. Свежую воду через окно набираешь, ведром, прямо из реки, всё остальное имеется. Сиди себе, пиши книжку.