Отделившись от толпы зевак, ко мне вразвалочку подошел Виктор и тихо сообщил о последних новостях: – Пока вы ездили, на вертодроме Ми-24 приземлился, весь такой новенький, на пилонах полный фарш, похоже, боезапаса под завязку… Ни одна группа вчера и сегодня к эпицентру не вылетала, так что они тут не для сопровождения встали. Экипаж на землю практически не спускается, пацанва мне оперативно докладывает ситуацию. Ощетинились и ждут чего-то. Что думаешь? – Ну, мысль о зачистке посёлка тебе в голову уже приходила, так ведь? – невесело спросил я после короткой паузы, понадобившейся для переваривания услышанного. – Придёт тут… С нашим оружием от «крокодила» не отбиться, – с горечью сказал командир третьего блока. – Интересная информация, учту… Что будет, то и будет, Витя. Мы тут с Николаем тёрли, что народ уже устал бояться. Смертельно устал. Меня уже даже тошнить перестало, отбоялся. Но не думаю, что такое может произойти. Зачистить посёлок вполне могли и раньше, свалив всё на монстров. – Логично. Ну что, Никита, будем на связи? Сколько там осталось? Мы синхронно посмотрели на часы. Время бежит. И скоро всё так или иначе разрешится. Три часа до начала. Разговор на вертодроме получился коротким. Часовой был тощ, белобрыс, в караульном деле неопытен и потому немного напуган и растерян. Весь такой военно-авиационный, в новеньком лётном комбинезоне защитного цвета, с противоосколочным жилетом и с АКСУ на груди. Он и сам весь новенький, свежий, ещё не покусанный комарами и мошкой. – Командира позови, воин, – тихо, но твёрдо повторил я. – Стой, стрелять буду, – прошептали губы, еле шевелящиеся под тонким носом и округлившимися глазами. Может, он и участвовал в боевых операциях с поражением реальных целей с воздуха, но сейчас эта огромная бронированная туша стоит на земле, за его спиной. А на земле законы и моральные уравнения другие. Убить человека, стоящего напротив, несколько сложней, чем обеспечить выход НУРСов в полёте. – Я те стрельну… – зловеще пообещал Гумоз. – Быковать в морге будешь, стрелец. Не зли таёжный люд, не надо. – Не положено! Охраняемый объект! – пискнул тот. Было заметно, что его колени начали мелко трястись. – А вот и он! – крикнул я обрадовано. Парень оглянулся, и в то же мгновение Сомов молниеносным ударом ладони выбил из автомата часового магазин, подхватил его в падении, а другой рукой поставил «ксюху» на предохранитель. Ловко! – Нападение на пост! – заорал техник, штурман, или кто он там был в экипаже вертолёта. Да хоть стюард. – Не ори. Не обидим, зови сюда командира, побазарить нужно, – молвил Мишка, засовывая магазин себе в карман. А тот уже действительно спускался на поляну. – Отпустить часового! Я приказываю! Что здесь происходит?! – хорошим командным голосом рявкнул мужчина лет сорока, невысокий, плотный и с брюшком. – Нас интересует цель вашего пребывания в Каменных Крестах, – спокойно озвучил я главный и единственный вопрос, ради ответа на который мы и прикатили на вертодром. – Что-то я не вижу ваши погоны, вы кто такие? – Жители мы, мил человек, местные, – любит наш Гумоз начинать серьёзные разговоры со смиренным видом недалёкого чалдона. – Что вы тут забыли, жители? У меня приказ. – Да вот, смотрим. Вертушки в зону не летали, обратно мы их не ждём, сопровождать тебе некого… Так какого лешего ты здесь нашу травку мнёшь? С презрением глянув на Сомова, лётчик выдавил: – Не твоё дело! Гражданским знать не положено. Когда надо, тогда и взлетим. – Бекетов, командир группы народного ополчения, – представился я. – А, партизаны… – брезгливо поморщился летун. – Занимайтесь своим делом, партизаны, и не лезьте в чужое, ясно? – Слышь, летун! – злость горячо плеснула в голову, мне жутко захотелось уронить его хорошим ударом, лучше с ноги. – Ты или отвечаешь, или на своём танке вообще никогда не взлетишь! С этими словами я наклонил голову к левому плечу, где висела рация. Пш-ш… – Димыч, хорошо нас видишь? Прием. – Вполне рабочий ракурс, – громко прошипел динамик. – Хвостовая балка, двигатель. Ничего не мешает. – Знач так! Первая граната по втулке, вторая в двигатели. – Принял, готов к работе, мальчишки только что горячий кофе принесли, – доложил Новиков из здания, откуда и силуэт вертушки-то плохо видно… – Ясно, конец связи… Ты хорошо расслышал? – едко осведомился я. – Можешь понадеяться на всю мощь МО РФ, можешь на удивлённую Генпрокуратуру. Выбирай, командир. – Что именно вы хотите узнать? – устало спросил командир Ми-24, облизнув пересохшие губы. – В посёлке слухи ходят. Мол, вас сюда для зачистки послали, – медленно произнёс Гумоз. – Обчество интересуется. Скажи правду и сиди тут спокойно. – Что?! Да вы тут охренили в конец! – медведем взревел летчик. – Что за бред, как такое вообще в голову могло прийти?! Нечисть мы будем добивать после команды, понятно вам? Нечисть! Идиоты… Совсем рехнулись в этой дыре! – Не рычи, карлсон бронированный, – осадил его Сомов. – Поживи тут с нами денька три, и тоже рехнёшься. – Командир! Летчик раздражённо повернулся ко мне, и айфон быстро нащёлкал живых репортажных портретов чуть искажённой эмоциями морды летуна, проходящие стадии от удивления до возмущения. – Что ты творишь?! – Страховка, – невозмутимо буркнул я, убирая смартфон во внутренний карман и доставая спутниковый телефон. – Видишь устройство? Через полчаса я через спутник перегоню снимки в Москву для идентификации, ребята помогут, вычислят. Так что смотри тут, думай. Иначе впоследствии ответишь не только по всей строгости закона, но и по жизни. Поехали, Михаил. Сомов, тяжело глядя в глаза летуна, сплюнул ему под ноги, отдал магазин часовому и предупредил: – Предохранителем в спину не щелкай. И вообще, забрал бы ты его в машину, товарищ командир, сожрут в один укус. Твари у нас резкие, а кусты близко. Просто совет. Гумоз запахнул куртку, поправил кепку, мы развернулись и, не оглядываясь, пошли к джипу. Хоть что-то прояснилось. Глава двадцать вторая Исход Первый сигнал сирены уже проревел. А это значит, что до второго, самого главного, осталось всего шестьдесят минут. Каждый житель Каменных Крестов, в меру своих сил, умений, смекалки и, чего тут скрывать, желания, подготовился к непонятному и страшному событию, сделал всё необходимое. Люди попрятали скотину, убрали самое ценное в амбары и погреба, закрыли ставнями или заколотили окна, накрепко заперли ворота и двери. Лодки остались на берегу, а подвесные моторы, которые у поселковых относятся к наиболее ценному имуществу, убраны в сейфы. Всё припрятав, таёжники огляделись, вздохнули и ушли в убежища. Исключением стали несколько упрямых стариков, наотрез отказавшихся покидать родной кров. Песегов с участковым уговаривали, пугали – бесполезно. Юля Мифтахова тоже не захотела оставлять дело всей жизни без присмотра. Они с сыном укрылись в «Котлетной», и теперь это предмет нашей особой тревоги. Я даже не пытался её переубедить, зная, что хозяйство она не бросит… Оба входа в заведение отлично просматриваются с крыши, будем прикрывать. Машин и мотоциклов на улице не осталось. Ради этого был вскрыт большой ангар лесопилки, где и встали в ряд железные кони, не имеющие собственного домика. Ульяновский Монстр закрыт в просторном гараже Новикова. Основных убежищ несколько, их позывные в радиообмене соответствуют порядковым номерам. Первое находится в укреплённом здании администрации посёлка, где, кроме госслужащих, находится персонал почты, школы и ФАП вместе с пациентами. Храпунов с помощником находятся там же. Второй и третий блокпост свои номера сохранили, а первый, блокирующий дорогу к Северо-Енисейскому, снят, людей там не осталось. Четвёртое убежище – компактно расположенный комплекс зданий и сооружений комбината «Маргансиб», защищённый периметром, ограда которого усилена острыми штырями. Работники предприятия с семьями укрылись там. Пятое и шестое – пара жилых кирпичных двухэтажек. В пятом мы с друзьями и несём службу, это наш позывной. В компании со мной Новиков, Сомов, Степан и Максим Мазовецкий. Ильяс Сарсембаев и Гинзберг находятся в соседнем здании, с ними двое мужиков из самообороны. Если оценивать в общем, то народу в двухэтажках немного, большинство предпочло более надёжные, как им показалось, убежища. Чёрт его знает, правильно они сделали или нет. Степан в качестве наблюдателя уже занял было позицию на крыше, но вскоре прибежал назад, сообщив, что обстановку отлично контролируют соседи, а ему под хмурым небом скучно, и вообще, он имеет право тоже стать слушателем. И я разрешил. – Всё определяет высота, на которой раскроется носитель, – Макс, поправив на носу очки, продолжил прерванный жутким звуком сирены рассказ. – Люди, первыми начавшие работать над программой, исходили из того, что мы имеем дело именно с метеоритами и астероидами, то есть это физические тела, а не лучи. Носители, по их соображениям, непременно должны были иметь материальную основу, некий каркас, содержащий своеобразную агломерацию – комплект информационных пакет-контейнеров, которые раскрываются в строгой последовательности. Так считали ещё в восьмидесятых. Позже пришли к выводу, что это энергетический сгусток. Представьте, что он сформирован на конце луча, так вам будет проще. – То есть это именно цифровые пакеты в кодировке? – нетерпеливо переспросил Сомов, которому хотелось узнать всё как можно быстрей и отправиться наверх с пулемётом. – Можно сказать и так, если вам хочется. Но мы достоверно не знаем, что это за «цифра» и «кодировка», поэтому предпочитаем использовать слово «информационные», так закладывается больший люфт на исправление будущих ошибок… Понятно, что ещё никто не имел дело с пакетом, который не раскрылся, конкретных представлений нет, а все термины весьма условны… Итак, всё дело в высоте раскрытия. Если метеорит, будем называть объект всё-таки так, традиционно, взорвётся – а это и есть момент раскрытия – на слишком большой высоте, то феномен силу не наберёт. При этом первый инфопакет, инициирующий, всё равно исправно приземлится и внедрится в любом случае, практика это доказывает. – И что в нём? – я тоже поторопил докладчика. В этих краях быстро отвыкаешь от чрезмерно длинных монологов. – Полевой синтезатор, который каким-то образом сам себя строит в соответствии с исполнительной программой, он собирается из вещества мишени. Что это за устройство и как именно оно выглядит, нам неизвестно. Взрыв даёт ему энергию, необходимую для начала работы… – он развёл руками и, виновато улыбнувшись, продолжил рассказ: – Мужики, здесь вообще много неясностей, на которых лучше не останавливаться, вам они не нужны… Существует версия, согласно которой полевой синтезатор содержится в тончайшем слое первичного пятна контакта, весьма небольшого, которое сразу же оказывается ещё и постепенно увеличивающимся пятном генерации. Вот так. Синтезатор начинает работать, и к нему устремляются инфопакеты из раскрывшегося на высоте основного контейнера. Если высота раскрытия слишком велика, то инфопакеты, быстро распадаясь в атмосфере с потерей энергии и, собственно, заключённой в них информации, либо вообще не долетают до поверхности мишени, либо же цели достигает лишь малое количество. Именно так, кстати, произошло в случае с Первым Челябинским метеоритом – носитель раскрылся очень высоко, и инфопакеты основного контейнера в подавляющем большинстве самоликвидировались. Однако какое-то их количество всё же достигло пятна контакта. Тем не менее в тот раз по нашей линии феномен беспокойства почти не доставил. – Точно, совпадает! Андрей, тот самый спецназовец, что подогнал мне АК-105, именно так и сказал: управились быстро, – вспомнил я.