— Ты чего, ночь не спал? Интересненькое дело, меня распекать собрался, а сам непонятно чем ночью занимается, — не унималась Марина. Сальник только головой покачивал, не взрослая женщина, а натуральный детский сад, или дурь подростковая в пятой точке. — Тебя искал, — вдруг взорвался Коровкин, — телефон не отвечает, дома нет, я обзвонил больницы, полицию на ноги поставил… — А под кроватью искал? — не могла не съехидничать Марина. — У Софьи мы с Айгулькой были, можешь спросить, там ещё шампанское осталось. Одну бутылку не осилили. А телефон разрядился. Вот, полюбуйся, — она вытащила из кармана гаджет и сунула его в руку Василия. — Ты чего, решил, что я опять сбежала? Так ты зря. Сам женился, сам и мучайся. — Нет, я боялся, что с тобой что-то случилось. Неужели сложно было предупредить, что дома не будешь ночевать? — в голосе Коровкина звучала неподдельная тревога. — Кого предупреждать? Стены, что ли? Да и непривычная я к этому. Она села прямо и смотрела теперь на дорогу, что чёрной волнистой лентой расстилалась перед ними. По обочинам белели сугробы, вершины которых отбрасывали голубоватые тени. Зима на севере яркая, чистая, звонкая: ни облачка на ярко-синем небосклоне. Только солнце, похожее яичный желток. Сразу за сугробами начинался лес: серый, лысый. Лиственницы и берёзы на зиму сбросили свой наряд, а снежное убранство ветер сдул. — Почему не позвонила Сальнику, чтобы забрал тебя на работу? Зачем Рафика вызвала? — прервал её любование природой голос Коровкина. — Слышь, Колчак, ты не ревнуешь, часом? Смотри, ревность до развода многих довела. Не я тебя в ЗАГС тащила, ты меня. Вот и принимай такой, какая есть. Машина тем временем съехала с дороги и въехала на парковку. — Я и принимаю… Развод не дам! — рявкнул Коровкин, распахивая дверь, не дожидаясь полной остановки машины. Ноги его поскользнулись, и он проехался, держась за дверцу. — Дверь не отрывай, нам ещё обратно ехать, — Марина смотрела за выкрутасами мужа. — Ты в балетном не учился, случайно? — Сиди здесь! — буркнул он, хлопнул дверью и пошёл в сторону трёхэтажного кирпичного здания со стеклянной будкой на крыше и с надписью на козырьке над входом: «Аэропорт». Сальник заглушил мотор и положил руки на руль. За время поездки он молчал. — Марина Вячеславовна, вы одну серёжку потеряли. — сказал он не глядя. Марина поднесла руки к ушам, потрогала. Потом опустила зеркало, которое вмонтировано в солнцезащитный козырёк. Посмотрела на одно ухо, потом на другое. И правда: на одной мочке висела небольшая серёжка с сапфиром в окружении мелких бриллиантов, а на другой не было. Серёжки не очень дорогие были, китайского производства, но Марина их очень любила. Она вышла из машины, сняла дублёнку, тряхнула её, потом сняла платок с плеч, потрясла его. Но ничего не выпало. — Потеряла. Жалко. — пробормотала женщина. — Пойду прогуляюсь. — Тогда и я с вами. — ответил Сальник, вышел из машины и захлопнул дверь. — Боишься, что сбегу опять? — хмыкнула она. — Ага, вот по этой дороге до города пешком. К вечеру, может, и дойдёте, если не замёрзнете по дороге. Вы мне ваши явки дайте потом, чтобы знать, откуда вас забирать. Меня Василий Петрович среди ночи поднял. Всё объехали, даже в вытрезвителе побывали. Вдруг вы старых друзей захотели проведать. Марина не ответила, а только засмеялась. Она-то помнила, как летом спряталась от Коровкина в вытрезвителе, куда её направила «новая знакомая» в обмен на новую модную курточку[1]. В аэропорту народу было немного. Самолёты здесь летали небольшие, местные рейсы. Василий стоял около буфета и пил кофе. Буфетчица бессовестно кокетничала с ним. — Старая знакомая? — спросила Марина у Сальника, указав головой на буфетчицу. — Только волосы не выдирайте ей, — в тон ответил мужчина. — Знакомая. Мы же часто летаем… — Ясно, не буду. Кофея откушаю. — женщина решительным шагом направилась к буфету, сделала вид, что не имеет никакого отношения к Коровкину, купила себе круассан и кофе. Буфетчица натянула на лицо вежливую улыбку, обслужила быстро. Кофе было вкусным, а круассан свежим. Он оказался с вишнёвой начинкой. — Василий Петрович, — ворковала буфетчица, — правда говорят, что женились на бывшей… — она замялась. — Говорят, она шантажировала вас. Неужели не откупились? — Не откупился, Надя. — Василий был серьёзен. Он видел Марину и понимал, что она слышит весь разговор. — Неподкупная. Так и сказала: «Или в тюрьму, или меня в жёны берёшь». Куда деваться было, пришлось взять. — Жалко-то как, — вздохнула женщина. — Красивая хоть? Да что я спрашиваю. Разве красивые будут навязываться? Марина развернулась к Василию лицом, сощурилась, хмыкнула и опередила мужа с ответом: — Страшная она. Надя, не поверите, страшнее моей старой шубы. А зануда какая, просто жуть. И самое ужасное, знаете что? — Что? — Надя непонимающе смотрела то на Коровкина, который смотрел с прищуром на супругу, то на Марину, которая поставила на прилавок кофе, отрывала от круассана кусочки и отправляла их в рот. — Преследует его. Он теперь даже в аэропорт без неё приехать не может. Как увидит соперницу, сразу в волосы вцепляется и не успокоится, пока все не выдерет. — Она здесь? — Надя сделала большие глаза и машинально подняла руки, чтобы убедиться, на месте ли её причёска. — Здесь, и вам пришла хана. — Марина подняла брови и пару раз качнула головой. — Где? — буфетчица нервно дёрнула плечами. — Это я. Всё, Надя, признавайтесь… — В чём? — женщина отступила. — Я… полицию… буду звать. В это время объявили о том, что самолёт прибыл. Коровкин подошёл к Марине, шепнул ей на ухо: «Ревнуешь?», поцеловал в щёку. — Это она шутит так. — улыбнулся побледневшей буфетчице, — Марина, я пошёл встречать. Ты здесь или со мной? — С вами, она идёт с вами. У меня пятнадцатиминутный перерыв. — протараторила Надя. [1] Главы 12–13 «Долг из прошлого» Глава 18. Разговор (1990 г.) Пусть свершится это чудо, Это чудо с синей птицей, Хоть не я с тобою буду И грустить и веселиться. От печалей не проспаться, От потерь не уберечься. Если б знать, когда расстаться, Чтобы быть с тобою вечность… Тамара Шульга Альманах «Приамурье моё». 1983 — Андрей! Я так рада тебя слышать! У меня потрясающие новости! — из Марины так и рвались эмоции. Ещё бы, её друг, которого она считала старшим братом, наконец-то привёз невесту. Надо сказать, что девушке всегда хотелось иметь старшего брата. Она по-доброму завидовала однокласснице, у которой был брат и про которого она слышала только хорошее. Друзья-аварцы, похоже, тоже видели в Марине родственную душу. Они оберегали её как младшую сестру. И хотя они не приходили к ней в гости, тем не менее были знакомы с родителями. Девушке нравилось, что молодые люди не сквернословят, не напиваться в стельку, не курят. Зато с ними было весело. Язык у Раджа был подвешен. Он знал много забавных историй. А Фарух умел вкусно готовить. Они всегда провожали девушку и её подруг. И хотя Надежда Константиновна время от времени намекала ей, что эти ребята не такие, какими хотят казаться, Марина отмахивалась. Она вообще была далека от предрассудков. А ещё, девушка ненавидела пьяные компании, прокуренный воздух и недвусмысленные намёки. Её душа была чиста как у ребёнка. Она мечтала о любви: один раз и на всю жизнь. Андрей слушал её не перебивая. Выговорившись, Марина замолчала. — Мариша, милая моя, — грустно сказал Андрей. — Я так рад за твоих друзей. — он помолчал. И в этой паузе было что-то зловещее. — Андрей, что случилось? — сердце девушки беспокойно ёкнула. — У тебя всё хорошо? — Да… То есть, нет… Марина, светлый мой человечек, я недостоин тебя. Я — дрянь! Я — сволочь! Ты найдёшь лучше, чем я… — Зачем мне другой? — девушка не понимала, что происходит. — Мне не нужен другой. Я люблю тебя. Мы справимся. Я не знаю, что случилось, но мы справимся. Хочешь, я приеду? Завтра возьму билет и приеду. Андрей… Она слышала его дыхание. А голове роились разные мысли: заболел, проигрался, не сдал сессию, отчислили… — Андрей, что случилось? — Я женюсь. — тишина. Она наотмашь била по ушам, она оглушала, она стучала в виски, она сжимала горло.