— У меня нет парня, — она сама не поняла, зачем это сказала ему. Бык посмотрел на неё удивлённо, а потом как-то резко, как человек, который стесняется своей сентиментальности, произнёс: «Пошли. Тебе спать пора. Родители ругать будут. Если ещё раз увижу в этой компании, сам тебя трахну, прямо на месте. Поняла?» — Ага, — она улыбнулась. За его грубостью скрывалась какая-то непонятная нежность. Глава 28. И эта тишина морозная… Наши дни И эта тишина морозная Не зря из снега вырастает, И старый дом не зря сутулится В конце безмолвного квартала. Тамара Шульга «БАМ» 06.11.1974 Марина посмотрела в окно. Там уже накрыла звёздным шатром город ночь. Только что ушла клиентка. Неужели первое настоящее дело? То, что ей подсунул Василий, дело знакомого с керамики, ей казалось заказным. Под неё специально, и ей было скучно по нему работать: шаг влево, шаг вправо — не-зя. А это… пусть дело об измене, но своё. Посмотрела на телефон. От Василия сообщений не было. Впрочем, в последнее время они почти не виделись и не общались. Марина понимала, что дело не в нём, а в ней. «Скоро он вообще перестанет домой приходить. Он не виновен, что меня преследуют признаки прошлого. Он здесь ни при чём». Но воспоминания не давали ей покоя. Что? Где? Нет, в истории с Андреем его не было. А потом? Бык? Бычара? Что это? Игра воображения? Память решила сыграть над ней шутку или действительно тогда он её спас? Она вздохнула, сама себе пообещала, что завтра обязательно поговорит с Коровкиным, спросит у него. Он поймёт, смеяться не будет. «Почему завтра? Сегодня!» По венам побежало тепло от одной мысли, что есть человек, который по-настоящему любит, который не такой, как другие. Было в нём что-то необъяснимое, особенное, изюминка. Её захотелось видеть его прямо сейчас! Марина посмотрела на время. Был уже десятый час вечера. Пора домой. И в этот момент она вдруг подумала, что назвала коттедж Коровкина домом. Но это не её дом. Или её? Ладно, разберётся с этим потом. А сейчас надо собираться. Если Василий не звонит и не заехал, значит, есть причина. У Марины не было привычки доставать своих мужчин звонками: надо — сами с ней свяжутся. Скорее всего, где-то рядом с ней торчит верный Сальник, и Василий знает, что она в офисе. Женщина быстро убрала рабочее место. Эта привычка осталась ещё со следствия: не одного клочка бумаги на столе. Звякнул телефон, сообщая о прибытии такси. Марина накинула дублёнку, закрыла кабинет. Такси подъехало почти к крыльцу здания, где располагалось её агентство. Когда Марина вышла, то таксиста не обнаружила за рулём машины. Он стоял с толпой редких зевак и смотрел за работой полиции, время от времени кидая взгляды на оставленную машину. Марина подошла к машине. Таксист отделился от народа и направился навстречу женщине: «Такси вы заказывали?» — Да, а что там случилось? — спросила она, указывая на полицейскую машину. — Пьяные, говорят, подрались. Говорят, одного прирезали, а второго застрелили. — Странно, а я ничего не слышала. А в каком часу это было? — Женщина, за простой платить будем. — таксист, не найдя ничего интересного, уже садился за руль, но Марина не могла не посмотреть. И было ли это простое любопытство бывшего следователя или что-то подсказывает внутри, что происшествие имеет к ней непосредственное отношение. — Добрый день, а что случилось? — она подошла к работающим сотрудникам. Совсем юная следователь тщательно наговаривала на диктофон детали осмотра. Впрочем, ничего особенного и правда там не было. Ни прирезанного, ни подстреленного. Их, скорее всего, уже увезли. Лишь красное пятно на снегу свидетельствовало о произошедшей драме. — А вы кто? — к Марине подскочил паренёк, видимо, опер. “Какие все молоденькие», — томящей в груди тоской подумала женщина. Когда-то давно, целую вечность назад она также делала осмотры, в машине записывала, выходила, смотрела, опять залезла в машину, согревала дыханием озябшие руки. Понятые сидели здесь же, в машине. Их не отпускали. Процессуальный кодекс того времени обязывал иметь понятых при осмотре, пусть даже это происходило бы в тайге среди снегов. Она помнила один такой осмотр: охотник, который обнаружил труп и позвонил с ближайшей заправки в милицию, пятнадцатисуточники были и понятыми, и рабочими, которые должны были откопать вмёрзший в ледяной наст труп, перенести его в машину. Она уже не помнила, на каком грузовике доставляли его в морг: ловили по дороге или обязали автобазу подогнать. Девяностые: бензина нет, труповозки тоже. Административные не гнушались такой работы: труп так труп, зато раньше выйдут. Им за это сокращали время отсидки. Они вообще тогда были мастера на все руки: мыли полы в милиции, ремонтировали мебель, двери, машины, и были хроническими понятыми. Некоторые разбирались в вопросах осмотра не хуже начинающих следователей и экспертов и ещё сами же указывали на детали, которые ускользали от взора дежурной группы. — Я, да так, никто. Работаю здесь. Частный детектив. — она увидела, как при последних её словах напряглись опер и следак. — Странно, но я ничего не слышала. Я бывший следователь… — Хорошо, если что узнаете, сразу к нам и без самодеятельности. — перебил её опер. Понятно, боится, что она поучать сейчас начнёт. — Порядок знаю. До свидания. — Марина поспешила к машине. Она привыкла, что в последнее время ложилась спать без Коровкина. Сегодня почему-то не спалось. Её морозило. Марина спустилась в сауну. Прогрелась. Но одной было скучно, окунулась в бассейн. Снова в сауну. Тепло, а вместе с ним и дремота стали овладевать сознанием. Натянула пижаму. По лестнице поднималась с бьющимся сердцем: он там, ждёт, прижмёт к груди и расцелует везде, где можно и нельзя. Её поджидало разочарование: Василий не пришёл. Тогда она прошла на кухню. Заглянула в холодильник. На полках в контейнерах стояли нетронутые обед и ужин. Значит, его с утра дома не было. Она достала масло, колбасу, улыбнулась, представив, как он разворчался бы, увидев её ночной перекус. Вскипятила воду, заварила чай с душицей. Отправила сообщение Сюзанне, что на завтра повар не нужен. Вместо кухарки-воровки они наняли студентов кулинарного факультета: пара молодожёнов. Ребята работали сдельно. Спать Марина легла за полночь. Почитала перед сном, прислушиваясь, не появился ли? Звонить не стала. Внезапно уехал в командировку и уже спит. Не позвонил, это плохо. Может, не успел или тоже решил не беспокоить. Забрал с собой Сальника? Ладно, они люди взрослые. Утром обоим вставит. Она всё-таки волнуется. Допустим, Коровкин не привык ни перед кем отчитываться о свободном времени, но она же волнуется. Утром курьер привёз огромный букет белоснежных роз. К одному из стеблей была прикреплена открытка: «Самой драгоценной на земле женщине». Марина улыбнулась: «Чует кошка, чьё мясо съела, вот и замаливает грехи». Она, не спеша, позавтракала, прокручивая в голове сцену встречи. Но внезапный приезд Бориса её обескуражил. — Как за Василием Петровичем? А разве ты не с ним? — Я дни брал, сегодня должен выйти. Василий Петрович никаких особых распоряжений мне не давал. С Борисом Марина доехала до офиса. Сегодня у неё была встреча с клиенткой. Вчера они все обговорили. Клиентка должна была прийти на подписание договора. Клиентка пришла как и обещала. Марина, пока с ней общалась, держала телефон обложкой вверх. Она слышала, что приходили сообщения, и в душе предвкушала сладкую месть за волнения Василию. Но сообщения оказались от детей, мамы, бывшего мужа. Василий по-прежнему молчал. Марина не выдержала и набрала вначале Сальника. Мало ли, вдруг Коровкин на совещании. Тишина. Приёмную Коровкина. Верная Любочка также не ответила, тогда позвонила Василию. Его телефон был вне зоны обслуживания. В душе зашевелилась тревога. С одной стороны, не дитя, найдётся, с другой, мало ли что. На всякий случай решила позвонить бывшему коллеге, который сейчас работал помощником прокурора. — Привет, Кирилл, что нового в твоей жизни? — спросила она достаточно бодрым голосом. — Привет, привет, ты у него? По голосу слышу, уже пришёл в себя. Марина зависла: она ослышалась или… — Прости, повтори, что ты сказал? В себя? Кто? Глава 29. Разрыв (Наши дни) Конец всему положен разом — Всесилен разум! И только нервы на пределе, Несу потери… Тамара Шульга БАМ 21.10.1988 Стремительным шагом Марина шла по больничным коридорам. Столько лет прошло, а здесь почти ничего не поменялось: всё те же повороты, и тот же запах. Разве что окна сменили, да стены подштукатурили. Сколько раз она проходила здесь: чаще — с операми, иногда — с конвоем, реже — одна. В кабинет главврача заходила без стука. Следствие не стучится в двери, оно их просто распахивает. Она не просила, она требовала. Это была её работа: красная книжица в зажатой ладони решала всё. Вот и сейчас привычным бегающим взглядом она «прощупывала» дорогу. Коридор упёрся в закрытую дверь и надписью «Реанимационное отделение». — Куда вы? Сюда нельзя! — наперерез ей вышла медсестра в салатного цвета брючном медицинском костюме. — Мне можно, — спокойно ответила женщина. — У меня муж здесь. Кирилл сообщил ей номер палаты, куда перевели Коровкина. Проникающее в брюшную полость ножевое, большая кровопотеря — это всё, что он сообщил ей по телефону и поинтересовался, поступали ли угрозы. Она не знала. Ей не поступали, а ему… Даже если и была угроза, разве он сказал бы ей. «Думаю, что нет», — ответила она, предполагая, что в случае опасения за её жизнь он отправил бы её куда подальше. Сколько времени не сообщали ничего о себе после её Катарских приключений. Тогда небезопасно было. Марина не истерила, не причитала. Её лицо было бледно, но абсолютно безэмоционально. Она включила «следователя»: смотреть на происходящее со стороны и не пропускать через сердце. Следовали, как и врачи, известные циники, иначе бы они просто сошли с ума. Около палаты дежурил полицейский. Марина взялась было за ручку двери, чтобы открыть, но сотрудник остановил: — Вы кто будете? — Муж у меня здесь. — повторила женщина. — Паспорт показать?