Мог бы и не спрашивать, понятное дело. Раз Леха принес пиво, значит, хочет о чем-то попросить, а коль спросил про конкретный материал, стало быть, именно в этом Яковенко и заинтересован. Следователь Губанов должен просмотреть материалы доследственной проверки и принять решение либо о возбуждении дела, либо об отказе в возбуждении. Потапов надел на физиономию выражение легкомыслия и полной незаинтересованности, дескать, вопрос ерундовый, даже обсуждать нечего. — Да там баба одна заяву накатала на соседа по коммуналке, мол, напился, дебоширил, посуду побил на общей кухне, драку затеял, нецензурно выражался. Ну обычное же дело, сам понимаешь. — Понимаю, — кивнул Михаил. Уж кому как не ему, выросшему и до недавнего времени жившему в бараке, понимать, что такое бытовуха и пьющие соседи. — И что дальше? При чем тут я? Мелкое хулиганство, пятнадцать суток по административке, с этим не ко мне. Ко мне на стол проверочные материалы по таким заявлениям даже не попадают. Он с особым удовольствием произнес эти слова: «Ко мне на стол». Приятно все-таки чувствовать себя тем, кто принимает решения. Тем, кому документы кладут «на стол». Правда, следователю документы не «кладут», а расписывают, и делают это не подчиненные, а начальство, но мелочи, которые портят картину мира, Михаил Губанов умел довольно ловко отметать и не замечать. — Так и я о том же! — радостно подхватил Леха. — Тут чистая административка, даже говорить не о чем. А эта заявительница на следующий день приперлась и давай права качать. Мол, нецензурно выражался в присутствии малолетних детей и женщин, а это получается «с особым цинизмом». Видать, с кем-то проконсультировалась. И синяки показывала. — Синяки? — Ну да, — неохотно подтвердил Леха. — Она, сука, в день подачи заявления потом еще в травмпункт сбегала, побои сняла. Справку притащила. Хотела новую заяву накатать, но мы ее уболтали, пообещали, что все на словах передадим и справку приобщим к материалам. Начальству доложили аккуратно, без лишних подробностей, он на доследственную расписал, я понадеялся, что сойдет, а опер попался слишком инициативный, да ты его знаешь, Митька Ершов, вечно он в каждой бочке затычка, всегда ему больше всех надо, потащился соседей опрашивать, что там и как было. Вот делать ему нечего, ей-богу! В общем, Миш, парню статья светит. А он хороший. Суть просьбы была более чем понятна. Помочь, конечно, можно. Но нужно ли? Михаил помолчал, прикидывая варианты. — Скажи-ка мне, Леха, лично тебе это надо? — Так хороший же парень, жалко… — Я не об этом спрашиваю. Хороший он или плохой — мне без разницы. Но лично тебе надо? — Надо, — твердо ответил Потапов. — Я его с детства знаю, в одном дворе росли, дружили всю жизнь. Если не помогу — грош мне цена как другу и как пацану. — То есть ты в этом районе родился, вырос и работу нашел поближе к дому, чтобы время на дорогу не тратить? — насмешливо спросил Михаил. — Ну да, а что такого-то? Ты вон через полгорода каждый день мотаешься туда и обратно, и много тебе радости с этого? — Радости немного, зато проблем меньше, не приходится за каждого друга детства просить и кланяться. Лень, Леха, иногда дорого обходится. — Ладно, кончай мораль читать, — рассердился Потапов. — Поможешь или нет? — Помогу. А пиво свое забери. — Спасибо, Миш, ты настоящий друг! — с чувством сказал Леха. Забрал бутылки и двинулся к двери, но остановился, когда Михаил окликнул его: — Погоди-ка. — Чего? Губанов вырвал листок из перекидного календаря, написал карандашом несколько слов. — Мне нужны сведения вот про этого человека, — небрежно бросил он, протягивая листок Потапову. — Чем занимается, где живет, куда ходит, с кем встречается. Глаза Лехи округлились от изумления. — Так я же не опер, я в дежурке сижу… У тебя что, оперов по этому делу нет? — Друг мой Алексей, я ведь не спрашивал тебя, почему ты водишь сердечную дружбу с хулиганом и алкоголиком и какие у тебя с ним общие дела, правда? Ты попросил — я пообещал помочь. Теперь твоя очередь. Меня не волнует, как ты будешь это делать. Мне нужен результат. Леха взял бумажку, угрюмо кивнул и ушел. Бутылки с пивом он держал за горлышки одной рукой, и при каждом шаге они бились друг о друга и позвякивали. Отчего-то этот звук показался Михаилу одновременно сладостным и противным. Октябрь 2021 года Петр Кравченко В квартире горел свет, но было тихо. Карина лежала на полу и что-то слушала через наушники. Глаза закрыты, ноги поочередно вытягивались. «Устала, — сочувственно подумал Петр. — Спину разгружает». Он наклонился и осторожно тронул ее за руку. Девушка вздрогнула, глаза распахнулись, лицо расцвело улыбкой. Она вытащила наушники из ушей, повернулась на бок и медленно села. — Как ты поздно! Все успел? — Да что ты! Сегодня было только начало. Мне к этому Губанову еще ходить и ходить. Вязкий и многословный, как все старики, тонет в подробностях, все время уходит в сторону. Но дядька интересный, и рассказывает охотно, что важно. — Поделишься? — с жадным интересом спросила Карина. — Давай ужинать, и ты мне все перескажешь. Петр собрался было отказаться, объяснив, что у Губанова его накормили, но вдруг понял, что и в самом деле не отказался бы поесть. Ужин у Николая Андреевича был ранним, съеденные в шесть вечера блинчики давно провалились невесть куда, сейчас уже почти одиннадцать часов, а отсутствием аппетита молодой журналист отнюдь не страдал. Он не переставал удивляться тому, что Карине по-настоящему, без натуги и притворства, интересно то, чем он занимается. Ведь она так далека и от журналистики, и от публицистики, и от правоохранительной деятельности… Петр пока так и не уяснил, связано ли такое внимание к его работе с отношением Карины лично к нему, или же девушка просто любознательна и стремится получать новую информацию изо всех источников, какие только попадаются под руку. Первый вариант, само собой, нравился ему куда больше, но и второй не исключался. — А ты сама как? — спросил он, откусив изрядный кусок пиццы с грибами. — Как поработала? Успешно? — Да ну, — протянула Карина, махнув рукой. — Уработалась, конечно, в хлам, глаза не видят, спина не держит. Но норму выполнила, и даже сверх того. — Много наловила? — Изрядно, — кивнула она. — Хотя в переводах косяков обычно намного меньше, а если и выловлю что-то существенное, то править нет смысла, книга-то в оригинале давно издана. Карина была фрилансером и подрабатывала тем, что искала в рукописях смысловые и фактологические ошибки. К ней обращались как завредакциями издательств, так и авторы, которые еще не сдали свои рукописи. Профессиональные редакторы отвечали за то, чтобы текст был стилистически гладким и структурно сбалансированным, корректоры — за отсутствие грамматических, орфографических и синтаксических ошибок, а вот за ляпы и косяки, допущенные и не замеченные самим автором, не отвечал никто. У персонажа, например, в первой половине книги глаза могли быть серыми, а ближе к концу — карими, а квартира, находившаяся в одной главе на втором этаже, в другой главе почему-то оказывалась на третьем или четвертом. У Карины были острый глаз и удивительная способность длительное время сохранять концентрацию внимания, подобные ошибки в текстах она замечала, когда была еще школьницей, а теперь сделала из привычной манеры чтения вполне рентабельный источник дохода. К ее услугам периодически прибегали и сотрудники газеты, в которой работал Петр. Так они и познакомились. — Ну прикинь, — оживленно рассказывала Карина, пока Петр поглощал пиццу, — в тексте описывается легенда про царя Агасфера и царицу Есфирь. Ладно, все супер, все по делу. Дохожу до следующей главы — а там уже королева Эстер, и не один раз, а пять или шесть. При этом ее муж по-прежнему царь Агасфер. Ну ладно, ты, допустим, не помнишь, как перевел в предыдущей главе, но царь и его супруга королева — это же вообще в одной фразе, рядом, на соседних строчках. Как можно было так напортачить? Как королева может оказаться женой царя, а? — И как? — с интересом спросил Петр. — Придумала? Еще одной особенностью Карины была ее неуемная жажда придумывать объяснения: как так могло выйти. Объяснения эти звучали порой совершенно фантастически и вызывали у Петра искренний хохот, но вместе с тем он не мог не признавать, что с воображением у его подруги все в большом порядке. Девушка заварила чай, разлила по чашкам и принялась обрушивать на Петра поток версий. — Сначала я предположила, что текст поделили между двумя переводчиками. Первый, у которого царица Есфирь, более грамотный и образованный, а второй вообще в древней культуре ни бум-бум, вот и написал про королеву Эстер. Но потом я сообразила, что он бы тогда и Агасфера назвал королем. Пришлось придумывать другое объяснение. Переводчиков было двое или, может, больше, но это не суть. И когда они свою работу сделали, кто-то взялся причесать текст целиком, чтобы разница стилей не бросалась в глаза. Короля Агасфера этот чтец заметил и поправил на царя, а королеву пропустил. — Неужто? — ехидно прищурился Петр. — Ты же сказала, что королева Эстер там пять или шесть раз упомянута. И все эти пять-шесть раз он пропустил? — Я тоже об этом подумала. Вот смотри: ты в принципе про Агасфера знаешь? — Нет, — признался он. — Слышал только выражение «вечный жид Агасфер», но к чему оно и что означает — не вникал. Но понятно, что это что-то древнееврейское. — Так вот именно! — радостно воскликнула Карина. — А у древних евреев королей не было, были цари. Теперь скажи, что ты знаешь про царицу Есфирь? — Ничего не знаю. — Вот! И переводчик тоже не знал. Увидел в оригинальном тексте имя Агасфера и написал «царь», потому что где-то когда-то что-то такое слышал. А потом какая-то Эстер упоминается с термином, который означает «правительница». Можно перевести как «царица», а можно и как «королева». И поскольку он про царицу Есфирь сроду не слыхал, то на голубом глазу написал «королева Эстер». Ну как, похоже на правду? — Не совсем. Непонятно, почему у него королева оказалась женой царя. Незнанием древних легенд и отсутствием эрудиции это не объясняется, так что в этом месте у тебя дырка, — заметил Петр. — Сама знаю, — буркнула Карина. — Я еще не закончила придумывать. Давай лучше рассказывай, что тебе удалось сегодня узнать. Слушала она внимательно и с неподдельным интересом, но когда Петр закончил пересказывать суть того, что услышал от Николая Андреевича Губанова, на лице девушки проступило недоверие. — Тебя что-то смущает? — спросил Петр. Он знал, что, если в сведениях Губанова есть несостыковки, Карина их обязательно заметит. — Трудно поверить, что было так, как ты говоришь… Слушай, у меня идея! А давай посмотрим какое-нибудь кино! Момент… Она взяла в руки телефон и через пару минут заявила: — Нашла! «Два билета на дневной сеанс», детектив и как раз шестьдесят шестого года. То есть там милицию, по идее, должны были показать как раз такой, какой она и была в то время. Наверняка приукрашено, конечно, но хотя бы как разговаривали, в чем ходили, какие там экспертизы назначались, в каких кабинетах милиционеры сидели. Между прочим, в главных ролях Збруев и Подгорный, интересно же посмотреть, какими они были в молодости. Идея показалась Петру дельной. В самом деле, любопытно взглянуть на тогдашних милиционеров и на то, как они работали. Разумеется, он понимал, что в кино всегда все очень далеко от действительности, но все же кое-что наверняка соответствует реалиям. Они перешли в комнату, улеглись на диван, ноутбук пристроили у Петра на животе и запустили онлайн-просмотр. Увидев, что Карина не выпускает из рук айфон, Петр понял: легко не будет. Даже если она смотрела какой-то фильм для удовольствия, она все равно часто останавливала просмотр и лезла в поисковик что-нибудь проверять. А уж для дела… Он оказался прав. Уже на первых минутах девушка нажала на паузу. — Почему у них форма такого темного цвета? Должна быть серая, а она точно не серая. Хоть кино и черно-белое, но все равно видно, — недовольно проговорила Карина и уткнулась в телефон.