– Ездила на кладбище, нужно было убраться, ведь все, что я весной посадила, уже отцвело, вид неопрятный. А там рядышком какой-то юный хулиган похоронен, так его дружки то и дело собираются около могилы, типа поминают, и почему-то непременно им надо перебить все бутылки, которые они с собой приносят. Осколки оказываются на всех соседних захоронениях. Обычно я помню об этом, а сегодня задумалась – и вот… – Сильно порезалась? – В голосе Губанова звучала тревога. – Ничего страшного. Зашла в ближайшую аптеку, купила все, что нужно, девочки-фармацевты оказались очень любезными, помогли мне, промыли, продезинфицировали, перевязали. Петр вскочил. – Давайте я помогу с обедом. – Спасибо, – благодарно улыбнулась женщина, – это очень кстати. На руку с повязкой она натянула резиновую перчатку, благо в связи с нынешними требованиями упаковки таких перчаток имелись в каждом доме, но Петр видел, что Светлане с трудом давались движения, при которых требовалось сгибать ладонь. Она морщилась и непроизвольно втягивала воздух сквозь стиснутые зубы. – На каком кладбище вы были? – спросил Петр, почему-то подумав о Карине. – На Миусском, родителей проведывала. Ну и всех остальных тоже, конечно. – А где это? – В Марьиной Роще. Кажется, Карина там еще не была. Во всяком случае, такого названия Петр от нее вроде бы не слышал. Вроде бы… И снова накатила злость на самого себя, на этот раз смешанная с ревностью. Он даже не запоминает, что Карина рассказывает ему о своих походах на кладбища! Слушает вполуха, пропускает мимо, не обращает внимания на названия. Погружен в собственные затеи, в свою работу. Ну и немудрено, что Карина знакомится на пробежках со всякими прохиндеями, которые, наверное, слушают ее более внимательно и заинтересованно. «Похоже, я все-таки козел», – горестно усмехнулся про себя Петр. * * * По дороге домой он давал себе клятву отныне не пропускать мимо ушей то, что говорит Карина, и вообще проявлять больше интереса к ее работе и ко всей ее жизни. Но едва войдя в квартиру и увидев сидящую за компьютером девушку, забыл обо всех своих благих намерениях. Ревность снова высунула когтистые щупальца, и, когда Карина вскочила, чтобы поцеловать его, ответил на поцелуй весьма прохладно. – Ты с кем-то познакомилась? – сурово спросил он. – В смысле? – не поняла она. – На пробежке. Познакомилась с каким-то парнем? И он тебя даже до дома провожал? Карина отступила на шаг и смотрела удивленно, но совершенно не испуганно. – Нет, я ни с кем не знакомилась, – уверенно ответила она. – С чего ты вообще это взял? – Соседка с первого этажа рассказала. Ну, та, которая курит на скамейке. – И что, она видела, как я шла вместе с каким-то парнем? Прямо до самого дома? – Нет, – честно признался Петр. – Она не видела. Но какой-то парень расспрашивал ее о тебе, сказал, что вы познакомились на пробежке. Так что это за тип? Откуда взялся? И почему ты ничего мне сказала? Теперь лицо девушки выражало искреннее изумление. – Парень? Расспрашивал? Обо мне? – Именно. – А точно, что обо мне? Может, о какой-то другой девушке? – О какой другой-то? – сердито воскликнул Петр. – Он же имя твое назвал. Думаешь, в этом доме есть еще одна Карина такого же возраста, которая тоже по вечерам бегает по улицам и скверам? Ты меня совсем идиотом считаешь? Она села на стул медленно и очень осторожно, как будто у нее болели колени или поясница. Когда заговорила, голос ее немного дрожал. – Петя, я тебе клянусь: я ни с кем не знакомилась и никто меня до подъезда не провожал. Я не представляю, что это за парень и откуда знает меня. Может, ты меня разыгрываешь? Вошел в роль детектива и проверяешь на вшивость? Петр собрался было ответить что-нибудь язвительное, но вдруг подумал: «Я-то точно не разыгрываю, а вот соседка… Черт ее знает, что у нее на уме. Может, решила от скуки постебаться надо мной, выдумала какую-то хрень и теперь потирает ручки, представляя, как я устраиваю разборки с Кариной». – Слушай, а к тебе кто-нибудь приставал, когда ты бегала? – спросил он уже совсем другим тоном. – Пытался заговорить? – Да, бывало. Или поддатые, или обколотые. Но я же не вчера родилась, Петь. Какой нормальный человек станет заговаривать с бегущей спортсменкой? И свое имя я совершенно точно никому не называла. Да я и не останавливаюсь в таких случаях, хорошо если брошу пару слов на бегу, но чаще вообще не отвечаю и сразу прибавляю темп, чтобы ускакать подальше. Петру очень хотелось поверить. Сразу и безоговорочно. Но что-то мешало. Кто-то из двоих врет – либо Карина, либо соседка с первого этажа. Если неправду говорит Карина, это хотя бы можно объяснить. А вот для лжи соседки никакого объяснения не находилось. Карина – красивая девчонка, мужики обращают на нее внимание, это бесспорно. Мог кто-нибудь положить на нее глаз, завидев стройную легкую фигурку в ярком спортивном костюме? Да легко! Мог проследить, где она живет? Тоже без проблем. Но имя, имя… Откуда он мог узнать ее имя, если не разговаривал с девушкой? Стоп! А он, Петя Кравченко, точно помнит, что противная соседка говорила про имя? Может, он это сам додумал, достроил у себя в голове? Петр изо всех сил напряг память, стараясь восстановить каждое сказанное соседкой слово. Ничего не получалось. Уверенности не было. Вероятно, он, как обычно, половину слов пропускал мимо ушей. Чего ее слушать-то, эту малознакомую бабу, которая по сто раз в день садится на лавочку покурить и болтает со всеми подряд, потому что заняться больше нечем? – Пойдем, – решительно произнес он. – Куда? – На первый этаж. Поговорим с этой теткой еще раз. И если окажется, что она все наврала, я ее прибью. – Петь, ну конечно, она все наврала, – устало проговорила Карина. – Ты что, сомневаешься? Ты мне не веришь? – Верю. Поэтому хочу выяснить, зачем она нагородила этот огород. И на будущее соломку подстелить. Если она может учудить такую глупость, то кто ее знает, что она выдумает в следующий раз. А нам с тобой здесь еще жить как минимум месяц, если не дольше. Пусть старая сука знает, что с нами эти номера не проходят. На звонок в дверь соседка открыла сразу, будто стояла в прихожей и ждала гостей. Хотя если судить по внешнему виду, вряд ли она кого-то ожидала. Застиранный халат, стоптанные шлепанцы, неприбранная голова. На лавочке возле подъезда она всегда выглядела иначе, волосы аккуратно заколоты – ни одна прядка не выбивается, одежда модная, обувь чистая. Даже помада на губах. – Это вы? – удивленно протянула женщина. – А что случилось? Петр откашлялся: – Мы хотели поговорить насчет парня, о котором вы утром мне рассказывали. – Так а чего о нем говорить? Я все сказала, как было, и добавить нечего. Она перевела хитрые глаза на Карину и вдруг подмигнула, от чего Петра прямо передернуло. – А что? Не признается? Ну, это обычное дело. Кто ж признается перед своим мужиком? А парень очень даже ничего себе, моднявый такой, вежливый, на личико симпатичный. Да ты не переживай, Петя! – она противно захихикала. – Наоборот, гордись: такую девицу себе отхватил, что аж другие завидуют. Разве это хорошо, когда на твою добычу никто больше не позарился? «Была б ты мужиком – я бы тебе врезал», – глотая ярость, подумал Петр. Но с пожилой женщиной надо держать себя в руках. – А вы не могли бы в точности повторить то, что этот парень вам сказал? – негромко попросила Карина. – И опишите, пожалуйста, как он выглядел. – А ты сама, выходит, не помнишь, как он выглядел? – ехидно поддела соседка. – Или у тебя столько кавалеров, что и не знаешь, кто из них может о тебе расспрашивать? Петр почувствовал, как непроизвольно сжимаются кулаки, и тут же ощутил легкое касание: Карина прижала локоть к его боку, словно успокаивая. – Ну да, – спокойно ответила она, – примерно так. Знаете, дураков и бездельников по вечерам на улицах много, делать им нечего, вот и пристают ко всем подряд. В основном местные, из близлежащих домов. Я их всех уже в лицо знаю и не боюсь. Но если, как вы говорите, один из них выследил меня до дома, то это уже неприятно. Значит, мне нужно быть очень осторожной. Только хотелось бы выяснить точно, кто у нас такой настойчивый и кого именно надо опасаться. Соседка удовлетворенно кивнула и принялась описывать: рост выше среднего («точнее не скажу, он же стоял, а я сидела, но на вид примерно как я»), волосы светлые («такой блондинчик»). – Глаза не разобрала, на нем очки с темными стеклами были. На голове бейсболка, так что насчет прически не скажу, но волос точно блондинистый и короткий, из-под бейсболки совсем чуть-чуть торчал. А все остальное обычное, как у всех: джинсы, кроссовки, курточка из кожзама. – Вы и это сумели на глазок определить? – недоверчиво спросил Петр, не скрывая ехидства. Соседка укоризненно покачала головой и почему-то вздохнула: – Мальчик, я сорок пять лет проработала в торговле промтоварами. Уж натуральную кожу от кожзаменителя я как-нибудь отличу, не сомневайся. – А вы уверены, что этот парень спрашивал именно про меня? – снова вступила в разговор Карина. – Может, про какую-нибудь другую девушку? Дом же огромный, квартир много, мало ли кто еще тут живет… – Так он имя твое назвал. Говорит, мол, девушка красивая, волосы каштановые, зовут Кариной, вечером бегает в ярко-розовом костюмчике со стразами. Что, скажешь, не ты? Я тебя в этом костюмчике каждый день вижу. Значит, имя все-таки было названо. Но это никак не снимает подозрений с соседки: а вдруг она целиком выдумала эту историю, чтобы позлить Петра и спровоцировать ссору между ним и Кариной? Без всякой причины, без далеко идущей цели, просто так, из вредности и глупости. Внезапно его осенило. – Раз вы так хорошо разбираетесь в одежде и можете на глаз все определить, то, возможно, заметили, какие у того парня были кроссовки? – Само собой, – хмыкнула соседка. – Кроссы китайские, подделка под «Найк», дешевка, им красная цена рублей шестьсот, хотя в магазинах, конечно, дерут дороже. – А джинсы? – Джинсы нормальные, аутентичные, но старые. Такую модель лет десять назад носили. – Может, сумка какая-то была? Борсетка, рюкзак? – Рюкзак был, – кивнула она. – Черный, небольшой, тоже копеечный. Похоже, вредная бабка все-таки не врала. Если бы она надумала возбудить в Петре неугасимую ревность, то непременно расписала бы в красках, как богато выглядел поклонник Карины, какая дорогая на нем одежда, вся фирменная, из последней коллекции. Еще и про шикарную машину наплела бы, сто пудов.