– Мы много ездили, нигде не задерживались дольше нескольких дней и наконец добрались до Чикаго. Мы поехали на север. Сошли с поезда на Большом центральном вокзале. Мама слышала, что найти работу служанки проще всего, но только ваша семья согласилась взять нас обеих. Джон улыбнулся темноте. – Мы с Оливией прятались за шторой, торчали только ступни. Помню, Ливи прошептала: «Думаю, мы с ней подружимся». – Так и случилось. Мысли Эми-Роуз переключились с того, что она утратила, на то, что приобрела: друзей своего возраста, притом в доме, где мама могла всегда быть рядом с ней. Ощущение, что они нашли себе место. Эми-Роуз провела свободной рукой по обложке тетради. – Мама учила меня идти за мечтой. Она покупала мне тетради, чтобы я могла записывать свои мечты. Так я ни за что их не забыла бы. А еще мама всегда настаивала, чтобы дочь все выбирала сама. Делала то, что ей самой хочется. После того дня в Джорджии Клара Шепард редко заговаривала о любви. Эми-Роуз и Джон сидели на скамейке, держась за руки. Ни она, ни он не пытались высвободить ладонь. Молчать было легко, это приносило умиротворение. Бурление у Эми-Роуз в груди успокоилось, и она смогла расслабиться. «Я могла бы на тебя положиться», – подумала она, любуясь очерченным профилем Джона. – О чем вы думали, когда я сюда пришла? Джон посмотрел на «Порт Свободы», выглядывавший из-за живых изгородей. – Я хочу, чтобы родители мною гордились. Голос его был тише, чем раньше. Хотя матери Эми-Роуз не было в живых, девушка осознала, что воспоминания о ней влияют на каждое решение, которое она принимает, большое и маленькое. Ее мечты казались достижимыми только благодаря тому, какой сильной была ее мать. – Они уже гордятся, – сказала она. – Это видно по тому, как они смотрят на вас. Думаю, что бы вы ни сделали, вряд ли вы сможете это изменить. Эми-Роуз сама не замечала, что потянулась к Джону, пока его лицо не оказалось в каких-то сантиметрах от ее лица. Так близко, что ей даже будто бы слышался стук его сердца. Кожу ее покалывало. Девушка ждала. Ее рука дрожала в его ладони, ресницы трепетали в предвкушении. Губы Джона скользнули по ее губам, заполнив все ее существо теплом. Эми-Роуз невольно ахнула. Джон замер. Эми-Роуз испугалась, что испортила момент, и задержала дыхание. Джон посмотрел на нее с выражением, которое она не смогла бы описать. Девушка сильно прикусила нижнюю губу. – Не надо, – прошептал он. Он мягко надавил на ее подбородок, чтобы Эми-Роуз разжала зубы и выпустила губу. Потом он коснулся ее губы своими губами. Джон Дэйвенпорт целовал ее. Поцелуй был нежный. Его ладонь гладила ее подбородок, потом скользнула по шее, и пульс Эми-Роуз участился. Эми-Роуз робко следовала за Джоном. Ее завораживала форма его рта. Она ведь когда-то представляла себе, каково было бы его поцеловать. Не зная, куда деть руки, она положила их на его жесткую плоскую грудь и, ошеломленная, подумала, может ли он и в самом деле испытывать настолько же сильное удовольствие, какое чувствует она? Джон привлек девушку ближе. Его ладонь легла на ее крестец, помогая удержать равновесие. Потом, усилив нажим, Джон стал целовать более глубоко. Тетрадь упала на землю: Эми-Роуз обхватила ладонями шею Джона. Она почувствовала, как ее спина изогнулась навстречу его теплому телу, а Джон склонился над ней. Руки его прижимали ее спину так, чтобы девушка не упала. Вкус его губ опьянял. Это был вовсе не целомудренный, до комичности романтичный поцелуй, который она себе нафантазировала. Это был голод, это была жажда, из-за которой у девушки вырвался стон. Но стон заглушили его губы. В ответ Джон зарычал, и от этого звука у Эми-Роуз закружилась голова, ей стало трудно дышать. Она запрокинула голову и задрожала, когда Джон выдохнул ее имя, покрывая легкими, как перышко, поцелуями кожу ее ключиц. Тут сквозь прикрытые веки девушка различила пятнышко света. – Кто здесь? – прогремел в ночи голос Гарольда, слишком громкий для ее обострившихся чувств. Свет приближался. Сердце у Эми-Роуз заколотилось где-то на уровне горла. Джон потащил ее за собой и спрятал за густыми кустами. Девушка крепко вцепилась в него. Джон рассмеялся: огонек фонаря стал удаляться. Момент, о котором она так долго мечтала, теперь миновал. Молодой человек вздохнул, едва сдерживая счастье, и у девушки вновь закружилась голова. Эми-Роуз чувствовала, что они стали ближе: она поделилась с ним своей историей, а Джон приоткрыл ей свою душу. Девушка вернулась за своей тетрадью к скамейке, а потом они с Джоном побежали к дому, тихо смеясь в ночи. Глава 16 Оливия В тот день ни одна романтическая повесть не могла удержать внимание Оливии. Она прочитала одну и ту же строчку раз пять. Мысленно она то и дело возвращалась к пикнику в парке. С того дня прошло уже две недели, и они с мистером Лоренсом успели насладиться множеством совместных обедов и прогулок по городу (естественно, под бдительным оком матери). Возможностей поговорить свободно у них было мало, и выпадали они с большими перерывами. Мистер Лоренс продолжал удивлять ее. Оливия опустила книгу на стол. Она глухо стукнула о столешницу, и терьер у девушки на коленях подскочил в испуге. – Извини, Софи, – сказала Оливия недовольному щенку. Она прижала пальцы к вискам, попробовала с помощью массажа избавиться от досады. Девушку начало клонить в сон, и тут ее внимание привлек шум в коридоре. Дверь в ее спальню чуть приоткрылась. В образовавшуюся щелку проскользнула Хелен и плотно закрыла за собой дверь. И потом подперла дверь спиной так, будто была последним оставшимся в живых солдатом, защищающим крепость. – Что на тебя нашло? – спросила Оливия. – Тсссс! – прошипела Хелен. – Я пытаюсь спрятаться от миссис Милфорд. Как ты думаешь, я еще смогу поместиться в платяном шкафу? – Ну уж нет! – ответила Оливия. – Не может же она быть настолько невыносимой! Девушка заметила, как быстро Хелен дышит. – Если бы ты знала! У нее полно книжек по этикету, и она их вызубрила вплоть до номеров страниц. Она замечает абсолютно все. Из-за нее и этого ябеды Малколма я нисколько не смогла поработать над автомобилем, который привез Джон. Это модель «Т» прошлого года, притом в отличном состоянии, не считая некоторых неисправностей… и загадочного дефекта. Но вместо того чтобы посмотреть, что под цилиндровой крышкой, я бегаю от гувернантки. – Она не гувернантка. Хелен, ты преувеличиваешь, – сказала Оливия. Тут она подскочила на месте: – Ты что, надела корсет? Хелен метнула на нее страдальческий взгляд, и Оливия изо всех сил постаралась сдержать смех. – Ливи, пожалуйста, можно мне здесь спрятаться? Совсем ненадолго? Оливия смягчилась, услышав свое детское прозвище. – Ладно, – согласилась она. Хелен просияла. Оливия видела в ее лице столько отцовских черт: упрямство отражалось в каждой его линии. – Мне жаль, что Малколм тебя выдал. Это Джон мне рассказал, – сказала Оливия. Сердце ее заныло, когда Хелен только пожала плечами в ответ. – А еще он сказал, что без тебя ремонт не движется, и он знает, что ты все же умудрилась сбегать в гараж и осмотреть автомобиль. Тут Хелен улыбнулась, как Оливия и ожидала. – Иди сюда, – позвала старшая. Хелен устроилась с ней на кушетке и немедленно вытащила из юбок книгу. Она положила голову Оливии на плечо. Пышные кудряшки были стянуты в ароматный, все еще влажный пушистый хвостик на затылке. – Это несправедливо, – сказала Хелен. Оливия вздохнула и убрала волосы с лица сестры. – Я знаю. – Малколм считает, что женщины должны сидеть дома, – презрительно фыркнула Хелен. Потом более жалобным голосом с робкой надеждой добавила: – Папа такого никогда бы не допустил. Оливия заглянула в книгу, которую читала Хелен, и тут же пожалела. Схемы вызывали у нее головную боль. И почему семейное дело так легко давалось ее брату и сестре? Конечно, никто не требовал, чтобы Оливия разбиралась в экипажах или в том, как вести дела компании, но она видела, как это сблизило Джона и Хелен. А притом, что Руби почти все время теперь проводила с мистером Бартоном… Оливия и представить не могла, что было общего у Руби и Харрисона Бартона, кроме нескольких знакомых. Не стоит сомневаться: в ближайшие дни он наскучит подруге. Оливии не нравилось ходить по магазинам, но она скучала по тому, как они с Руби проводили время вместе. Не считая нескольких семейных поездок Тремейнов, подруги годами не расставались больше чем на два дня. Оливии так хотелось снова делиться с кем-нибудь незначительными мелочами, как прежде, смеяться, расти вместе. В голове ее возник образ Джейкоба Лоренса с его медленной улыбкой. – Почему у тебя такое лицо? – Хелен закрыла книгу и уставилась на Оливию. Старшая сестра прижала руку к лицу: – Какое? Хелен вздохнула и уставилась куда-то за спину Оливии, изобразив расфокусированный взгляд и блаженную улыбку. – Вот такое. Какое у тебя бывает, когда ты замечтаешься. Думаешь о мистере Лоренсе, да? – Она потянула Оливию за платье, упрямо выпятив подбородок. – Не понимаю, какой смысл во всех этих чаепитиях и визитах вежливости. Неужели ты не устаешь от того, что все время приходится ходить и болтать? Куда ты деваешь руки? И неужели вот это, – сказала Хелен, дернув за краешек корсета, – обязательно? Оливия серьезно обдумала ее слова. Улыбка ее стала еще шире. Хелен никогда прежде не спрашивала об ухаживаниях. Оливия села ровнее и заговорила тихим голосом: – Руки я, естественно, держу при себе, – начала она. – Придет время, когда ты встретишь человека, благодаря которому даже самые обыденные вещи и занятия станут для тебя волшебными. – Так вот, значит, на что это похоже? На волшебство? Оливия прижала ладонь к животу и подумала о том, как все внутри трепещет, когда Джейкоб Лоренс оказывается рядом. Она подумала об их разговорах, о том, как они перешли от легкомысленного подтрунивания к более серьезным беседам. – Иногда так бывает. Хелен закатила глаза и открыла книгу: – Как скажешь. Тогда Оливия рассмеялась и встала: – Ты не пойдешь? Хелен в ужасе воззрилась на сестру: – Ты что, ведь я нашла идеальное убежище! Еще чего! В животе у Оливии все сжалось, когда она вспомнила, что спрятала в книжном шкафу брошюру с законами Джима Кроу. Но Хелен не будет рыться в ее вещах. «Она уже с головой ушла в свою книгу». Оливия поправила юбки простого повседневного платья. За завтраком мама выразила недовольство, но Оливия не видела причин наряжаться ради того, чтобы торчать в гостиной весь день, притом что придется заново переодеваться к ужину, на который сегодня был приглашен мистер Лоренс. Она быстро прошла по лестнице босиком: домашние туфли остались на втором этаже под диваном. Полированные доски под ее ступнями были прохладные. Вдруг дверь отцовского кабинета распахнулась. Оливия остановилась как вкопанная. На пороге стоял нежданный гость, скрыв за улыбкой, как ей показалось, виноватое выражение. – Вашингтон ДеУайт.