Его улыбка стала шире. Адвокат из Алабамы шагнул вперед и закрыл за собой дверь кабинета. – Вы меня узнали? Пожалуй, здесь освещение куда ярче, чем в полной народа бальной зале. Он выпрямился, отвел назад широкие плечи. В одной руке активист держал дипломат, в другой – шляпу, которой он слегка постукивал по груди. Оливия убрала руки за спину, чтобы спрятать нервные пальцы. До нее донесся запах манильских сигар. Отец остался в кабинете. Девушка снова взглянула на мистера ДеУайта, прищурив глаза. – Я встретился с вашим отцом, – тихо сказал гость. – Он прошел поразительный путь, и я подумал, возможно, он захочет поддержать наше дело. – Да, он очень влиятелен. Откуда только люди ни приезжают, чтобы поговорить с ним. Иногда пытаются подольститься к его детям, чтобы подобраться к нему поближе. – А вы? Вы пришли за карманными деньгами на покупку лент? Или, может, шляпки? – Мистер ДеУайт улыбнулся, а Оливия скривила губы. Адвокат указал на нее шляпой: – Нет, наверное, за новым платьем, чтобы заманить бедного, ни о чем не подозревающего мистера Лоренса под венец? – Значит, вот кем вы меня считаете? Пустышкой, которая думает только о выгоде? Которая может сделать хорошую партию только обманом? – Вы мне все твердите, что это не так. Но я еще не видел подтверждения вашим словам. О, я знаю, что ваша семья очень щедра. Вы жертвуете деньги детским домам и больнице, которой заведуют темнокожие. Вы с матерью отвозите продукты в приют. Все это очень хорошие дела. Важные. Но ничуть не опасные. Ни один из этих жестов не угрожает вашему доброму имени или положению, но, если бы вы пожертвовали ими, это было бы совсем другое дело. Возможно, так вы смогли бы что-то по-настоящему изменить. Этого требует наше Дело. Мистер Тремейн это понимает. – Значит, вы смеетесь над детьми Дэйвенпорта за его спиной? – Оливия… – Мисс Дэйвенпорт, – поправила девушка, буравя взглядом дверь позади него. – Я не собирался вас обидеть, мисс Дэйвенпорт. Наоборот, я вижу в вас потенциал. Огонь, затушенный идеалом женственности, которому вы так безупречно следуете. Оливия застыла, не в силах вымолвить ни слова, потрясенная страстью, прозвучавшей в словах, которые с каждым слогом звучали все тише. Она стояла в каких-то сантиметрах от мистера ДеУайта, босая, даже без корсета. Она слушала, как этот человек умаляет весь ее труд, говорит о недостаточности ее усилий, и от стыда ее щеки начали наливаться жаром. Больше всего на свете ей хотелось доказать ему, как сильно он ошибается. Что она не просто кукла, ожидающая, пока ее посадят в новый домик. – Вот теперь я вижу огонь, – сказал мистер ДеУайт, явно довольный собой. Во взгляде его был вызов. – Вы подумали о том, о чем мы говорили на балу? Девушка кивнула. – Я не такая, как вы утверждаете. И я не обязана ничего доказывать ни вам, ни кому-либо другому. Он улыбнулся.: – Это правда. Но вот самой себе, может, стоит что-то доказать? * * * День прошел как в тумане. Пока отец читал газеты, Оливия сидела в его кабинете и буравила взглядом страницы книги, не видя их. Она то и дело чувствовала пристальный взгляд мистера Дэйвенпорта, но сидела, опустив голову, а мысли ее то и дело возвращались к тому, что подумал бы Уильям Дэйвенпорт о замечании Вашингтона. Она гадала, что обсуждали ее отец и молодой адвокат с Юга. Если папа имел хоть малейшее представление о том, чего этот самый адвокат требовал от его старшей дочери, он ничего не сказал. Отец сложил газету на коленях. – Оливия, ты сидишь здесь уже почти час. А я не видел, чтобы ты перевернула хоть одну страницу. Мистер Дэйвенпорт снял очки и положил их в карман пиджака. Оливия моргнула, и комната вокруг обрела четкие очертания. Отец смотрел на нее с нежной улыбкой на лице. – Я не заметила, – сказала Оливия. – О чем ты задумалась? Во рту у девушки пересохло. Слова Вашингтона ДеУайта раздавались у нее в голове. Она не могла задать мучивший ее вопрос так, чтобы не пришлось объяснять, где она впервые увидела молодого адвоката. – О мистере Лоренсе? – спросил отец. – За несколько коротких недель вы провели с ним немало времени вместе. Не может быть, чтобы ты так беспокоилась из-за обычного ужина в семейном кругу. Оливия не знала, что сказать. Мистер Дэйвенпорт обычно не заговаривал с дочерью о джентльменах, которые ухаживали за ней. Эти разговоры он предоставлял вести миссис Дэйвенпорт. Хотя Оливия подозревала, что отец был разочарован, когда она не нашла мужа прошлым летом. – О мистере Лоренсе… да. Ну… Гнедая все-таки взяла у него из рук яблоко. Кобыла Оливии была известна своей недоверчивостью и кормить себя позволяла только Томми и самой Оливии. Мистер Дэйвенпорт усмехнулся. Когда он заговорил, голос его стал серьезным: – Ваша мать беспокоится о вас, девочки. Она ничего не может с собой поделать. У нее было непростое детство. – Мистер Дэйвенпорт сжал губы. – Если человек в детстве ложится спать голодным, то, когда он вырастает, у него просыпается голод иного рода. Они это знали. Вот почему миссис Дэйвенпорт подчеркивала, как важно жертвовать деньги на приют и бесплатную столовую и поддерживать службу занятости. Мистер Дэйвенпорт посмотрел в сторону двери, и Оливия заметила, что взгляд его смягчился. Со стороны коридора доносился голос матери. – Мы хотим для вас лучшего. Оливия кивнула, но горло по-прежнему как будто что-то сжимало. Отец оперся о трость и поднялся с кресла. – Давай посмотрим, что приготовила сегодня Джесси. Оливия взяла его за ладонь, теплую и шершавую. Мистер Дэйвенпорт поцеловал дочь в макушку, и Оливия почувствовала легкий запах манильских сигар от его одежды. Она положила ладонь на сгиб его локтя, и мистер Дэйвенпорт повел дочь в столовую. * * * Оливия стиснула в пальцах маленький бокал вина, которое она за весь вечер даже не пригубила. Ужин прошел хорошо. Даже лучше, чем она ожидала. Мистер Лоренс сидел слева от нее, и девушка могла без помех за ним наблюдать. За его аккуратными усами и непринужденной улыбкой. За глубокими улыбчивыми глазами насыщенного карего цвета, похожего на темный шоколад. Джейкоб Лоренс был остроумен и обаятелен. С той же легкостью, с какой колибри перелетает от цветка к цветку, мистер Лоренс в разговоре переходил от одной темы к другой. У него были безупречные манеры. Он искушен в светских делах. Идеален. – Вам устроили экскурсию? – спросила Хелен. Звук ее голоса вернул Оливию в настоящий момент. – Ваши заводы – настоящее чудо, мистер Дэйвенпорт, – ответил мистер Лоренс и посмотрел на ее отца, сидевшего во главе стола. Мистер Дэйвенпорт слегка кивнул. Грудь его будто бы раздулась от гордости. – Когда-то мы поверили в себя и рискнули, – сказал он. Оливия увидела, как родители нежно взглянули друг на друга с разных концов стола. – Рискнули, а потом долго трудились в поте лица, – добавила миссис Дэйвенпорт. Мистер Лоренс кивнул: – Конечно. Он глотнул вина, и на мгновение его чары ослабли. По лицу его пробежала тень. Оливия настороженно выпрямилась, но эта тень исчезла так же быстро, как и появилась. Джейкоб Лоренс снова стал жизнерадостным, как обычно. – А что вы планируете делать с участком земли возле завода? Простите, но я услышал, как джентльмены возле вашего кабинета обсуждали расширение производства. Мистер Дэйвенпорт разгладил рубашку на груди. Лицо Хелен просияло. – Папа, ты что, откроешь мастерскую? – Нет… Джон поставил локти на стол по обе стороны от тарелки, несмотря на возмущенный взгляд матери. – А почему нет? Это было бы идеальное место для ремонта автомобилей. Куда лучше, чем здесь, при особняке. – Наша компания производит экипажи, – сказал отец. Хелен с размаху положила нож и вилку на стол. – Автомобили – это тоже экипажи, только без лошадей. Мистер Дэйвенпорт строго посмотрел на младшую дочь. Оливия заметила, как задвигался упрямый подбородок сестры: Хелен пыталась удержаться то ли от того, чтобы надуть губы, то ли от того, чтобы ляпнуть что-то в ответ. Отец вздохнул: – Именно поэтому мы и не обсуждаем работу за ужином. Хелен, вскинув брови, посмотрела на Джона, потом вздохнула. Оливия ощутила тяжесть в груди. «Хелен ведь знает об этом», – подумала она. Джон повернулся к мистеру Лоренсу, сидевшему напротив него: – Пони или ринг?