Харрисон Бартон молчал. Но от выражения его глаз даже в этом зале, полном дыма и потных людей, по телу Руби пробегала дрожь. – Вы никогда не будете заурядной, Руби, – сказал он наконец. – Вы нечто совершенно противоположное этому. Руби понравилось, как он произнес ее имя: мягко, будто ласкал. – Ну конечно, – сказала она, быстро придя в себя, и растопырила пальцы у самого лица, будто показывая фокус. Потом ее улыбка померкла. – Они никак не возьмут в толк, что мне не нужно их разрешение. Я не буду спрашивать, как мне одеваться и с кем проводить время. Я не такая девушка, которая только и ждет, чтобы мужчина попросил ее руки у ее родителей. – И Руби выразительно посмотрела на мистера Бартона. – Но когда человек опережает свое время, за это приходится платить. – Ее рука снова потянулась к шее. – У меня было удивительной красоты колье с рубином, – сказала она. – Подарок от отца и матери. На малюсенькой подвеске возле застежки были выгравированы мои инициалы. Руби вспомнила отвратительную сцену перед балом, когда ее мать увидела рубин. Когда миссис Тремейн стояла в комнате Руби, сдавив его в кулаке. От одной только мысли, что теперь этот камень будет носить другая… Рубин исчез в кармане у матери. Сквозь рев пульса в ушах и звук собственного неровного дыхания Руби слышала, как мать, выходя из комнаты, пообещала, что кулон будет продан. «Интересно, – подумала Руби, – а если бы я стала умолять, схватилась бы за мамину юбку, точно ребенок, рыдала бы, пока не станет трудно дышать, – она вернула бы мое колье? Вряд ли». Руби обыскала весь дом. Мать свое слово сдержала. А Руби день за днем оставалась безутешна. Настолько апатична, насколько позволяли распланированные родителями светские мероприятия. Встречи с Харрисоном Бартоном были чуть ли не единственными радостными моментами за неделю. Оливия была занята британским холостяком, так что у Руби теперь было полно свободного времени. Тут она улыбнулась мистеру Бартону: – Я знаю, как мои слова звучат, но это был мой рубин, и он был для меня куда ценнее, чем вырученные с его продажи деньги. Мистер Бартон потер подбородок. Потом взял ладонь Руби в свою. Взгляд его метнулся к крестику у девушки на шее, потом остановился на ее глазах. – Мне жаль. Может, можно его как-то вернуть? Руби покачала головой: – Я не знаю даже, с чего можно было бы начать поиски. Взгляд мистера Бартона облегчил боль в ее сердце, и девушка ощутила, как тяжесть этого воспоминания: злость матери, гнев и чувство утраты – растворяется. Она удобно положила ладонь на сгиб локтя Харрисона и повела его прочь от стойки. Руби рассказала больше, чем собиралась. «Мне сейчас просто необходимо потанцевать». – Идемте, – позвала она. Как раз в этот момент внимание всего зала привлекла какая-то суета у дверей. Головы повернулись ко входу, болтовня утихла. В джаз-клуб пришел Джон Дэйвенпорт. Рядом с ним были братья Гринфилды. Руби помнила, как старший пытался ухаживать за Оливией. Толпа перед ними будто бы расступалась. Незамужние девушки то и дело проходили мимо Джона, чтобы поздороваться. Началась новая песня, на этот раз медленная и мечтательная, но сердце Руби сорвалось в галоп. Джон заметил ее, и она поняла это в то же мгновение. Мышцы челюсти у него напряглись. Плечи мистера Бартона под ее ладонями стали жестче. «Спокойно», – велела она себе. – Джон, ты ли это: развлекаться посреди рабочей недели? – поддразнила Руби, когда они оказались рядом. Девушка знала, что в этом клубе встретиться с ним было вероятно. Она именно этого и хотела. – Привет, Руби, – сказал Джон и чуть склонил голову, здороваясь с ее спутником. – Мистер Бартон, я точно не знаю, были ли вы представлены Джону Дэйвенпорту. Наши родители знают друг друга с тех пор, когда мы еще были детьми. – Мы знакомы. Мисс Тремейн очень высокого мнения о вашей сестре. Мистер Бартон протянул ладонь для пожатия. Джон спрятал руки в карманы. Он отклонился назад, перенеся вес на пятки. – Вы с Руби, кажется, очень сдружились. «Да!» Именно на такое возмущение Джона она и надеялась. Харрисон Бартон положил ладонь на руку Руби: – Судьба улыбнулась мне, когда однажды в парикмахерской я познакомился с мистером Тремейном. Он пригласил меня на вечеринку, где мне выпало счастье танцевать с его очаровательной дочерью. Джон перевел взгляд на Руби: – Не столько счастье, сколько честь. С этими словами он ушел прочь, а сердце Руби бешено заколотилось. «План работает!» * * * Закрывая за собой входную дверь, Руби напевала последнюю мелодию, которую играл джазовый ансамбль. Харрисон довез ее до дома в своем экипаже. Если бы кто-то их заметил, это был бы скандал, но в столь поздний час видеть их могли только такие же молодые люди, находящиеся в поисках развлечений, а их нравы были куда свободнее, чем у родителей. Одну или две мелодии Джон наблюдал, как Руби и ее кавалер кружатся в танце по залу. Каждый раз, наклоняясь слишком близко к Харрисону, Руби выпрямляла спину под взглядом молодого мистера Дэйвенпорта. Хотя ее спутник был всего лишь заменой Джону, Руби очень даже нравилось его общество. Мистер Бартон удивил девушку своим остроумием и оптимизмом. Он недавно стал владельцем большого состояния, но не бахвалился им и не расхаживал, как павлин. Он вел себя сдержанно. Девушке особенно нравилось то, что́ она сама чувствовала в его компании. Спокойствие. Понимание. Харрисон… разве могла она по-прежнему мысленно называть его «мистер Бартон» теперь, после такого вечера, после всего, что она ему поведала? Свет, горевший в комнате дальше по коридору, отбрасывал блики на стены. Родители. После бала каждый вечер, что она проводила вне дома, родители ждали ее возвращения. Ждали того дня, который, по их расчетам, уже давно должен был наступить. Находить оправдания тому, что Джон до сих пор не сделал ей предложение, становилось все труднее. «Да, Джон заметил меня, – скажет она. – Нет, мы не договорились о встрече». Девушка выпрямилась и вошла в кабинет. Вздохнула. «Сегодня был хороший вечер». Свет исходил от пылающего камина. Кабинет отца был уставлен шкафами из красного дерева. На полках стояли книги и разные безделушки. Мебель была крупная, обитая темным бархатом. Ножки широкого отцовского стола со столешницей со скошенным краем прижимали толстый бордовый обюссонский ковер. Мистер Тремейн сидел за столом, далеко отодвинув от него стул. Он наклонился вперед, уложив предплечье на бедро и мягко покачивая в руке бокал с янтарным напитком. Руби поняла, что отец, видимо, тоже недавно вернулся. Миссис Тремейн сидела на диване справа от мужа. На ней было платье с пышными юбками. Волосы были зачесаны наверх, и на макушке красовалась копна кудрей. Узел широкого галстука отца был ослаблен. Лучший смокинг висел на спинке стула. Родители смотрели на стоящую в дверях Руби. Отец погрозил ей пальцем: – Я слышал, как ты пела. – Он повернулся к жене, они обменялись понимающими взглядами. – Что, можно открывать шампанское? Руби застыла у края ковра. Она представила себе, как сейчас выглядит: ладони прижаты к щекам, вся практически светится от счастья. – Я знаю, что ты уезжала с мистером Бартоном, – сказала мать. – Мы закрыли на это глаза. Но я не сомневаюсь, что такую улыбку вызвал не он. Хотя мать говорила мягко, в тоне ее четко улавливалось неодобрение. – Ну конечно, я была с Харрисоном… мистером Бартоном. Леди не покидает своего кавалера. – Родители настороженно переглянулись. – Я не какая-нибудь гулящая девка, – пропыхтела Руби. – У меня есть план, и он работает. Мистер Тремейн смерил ее взглядом: – Юная леди, следите за выражениями. Руби заставила себя не закатывать глаза. Возмущаться ее выражениями – и при этом требовать, чтобы дочь вынудила мужчину сделать предложение! То же негодование вызывали у нее причины, по которым родители призывали ее быстрее очаровать Джона. Естественно, это было непросто, но тут верили в ее способности. Миссис Тремейн отложила вышивку, отец откинулся на спинку стула. – Какой план? – поинтересовалась мать. Руби прочистила напрягшееся горло: – Не переживайте… – Руби, ты ведь еще любишь Джона? – спросил отец. – Да! – выпалила девушка с таким чувством, что сама удивилась. Руби отступила на шаг, опустила глаза, рассматривая узор на ковре. Вдруг ей очень захотелось сесть. Только не здесь, иначе родители продолжат допрос. Если честно, даже удивительно, что им не все равно, что́ в этой ситуации чувствует дочь. Мать встала: – В таком случае, дорогая, ты не должна забывать, что́ на самом деле важно. Никогда не соглашайся ни на что, кроме лучшего. Руби, уже занеся ногу над порогом, ощутила на себе всю тяжесть их надежд и ожиданий. Она сказала: – Не беспокойтесь. Я знаю, что делаю. Глава 19 Эми-Роуз Мужчина придержал для Эми-Роуз дверь банка «Бинга», за которой девушку встретил водоворот деловой активности. Она почувствовала, как дух ее матери подбадривает ее. Эми-Роуз потрудилась выписать свои бизнес-идеи на плотной бумаге, которую она позаимствовала у Хелен. Каждая буква списка была выведена с любовью. Ее мечты, ее сердце, ее душа излились на картонный лист, который она пришла отдать сотруднику банка. – И еще здесь мой очередной взнос, – добавила она. – Я обязательно все это передам мистеру Бинга, – сказал сотрудник. – Но уже сейчас могу вам сказать, что вы на верном пути. Он поправил очки и положил взнос Эми-Роуз в бухгалтерскую книгу на столе. Работник продолжал говорить. Девушка смотрела, как движутся его губы. «Мистер Бинга», – думала она. Эми-Роуз не могла поверить своей удаче.