Оливия медленно затворила дверь своей комнаты, стараясь приглушать каждый звук. Выскользнуть через боковую дверь и прокрасться в гараж было легко. Мистер Дэйвенпорт научил всех своих детей седлать коня, ездить верхом, запрягать лошадь в одну из колясок попроще, и сейчас девушка была ему за это благодарна. К моменту, когда подошла Гетти, маленький открытый экипаж, на котором в город часто ездила прислуга, был уже готов. До дома Самсона они домчали в один миг. Оливия отвела лошадь в переулок и привязала ее к фонарному столбу. Как и в прошлый раз, люди всех профессий поднимались по ступенькам, проходили через покосившееся крыльцо и входили в неприметное здание. Гетти обернулась: – Мисс Оливия, я согласилась поехать с вами, но если ваш отец узнает… – Гетти, я уверяю тебя, если он узнает, то сердиться будет только на меня. Но Оливия все же заметила выражение тревоги на лице Гетти, когда они входили в дом. Гул из подвала был громче, чем в прошлый раз. Спеша выбраться из особняка вовремя и незаметно, Оливия не взяла с собой перчатки и шляпу. Не взяла сумочку… На ней было простое повседневное платье, в котором она давала последние распоряжения перед балом. У нее не было с собой ничего, что могло бы замаскировать ее или оградить от назойливых взглядов. Но при этом ничто не выдавало в ней дочь Дэйвенпортов. Миссис Вудард, суфражистка, после первого появления Оливии на митинге не раскрыла ее тайны. Девушка растворилась в толпе, и хотя ее одежда была более высокого качества, чем у присутствующих, ей было более комфортно, чем в первый раз, особенно притом, что рядом она видела знакомое лицо Гетти. Оливия чувствовала уверенность и нетерпение. – Сюда, – позвала Гетти. Оливия послушалась и пошла за своей невольной спутницей к компании женщин. Гетти обняла своих знакомых. Повернулась, позволяя Оливии присоединиться к их кругу. – Это… – Меня зовут Оливия, – перебила девушка, пока служанка не сказала лишнего. Глаза Гетти чуть округлились. Улыбка застыла на ее лице. – Да, это Оливия. – Очень приятно, – сказала женщина, стоявшая ближе всех. Ее пышная копна седых волос была собрана в аккуратный пучок. – А как вы познакомились? – На работе, – сказала Гетти. Оливия кивнула и постаралась не делать нервных движений под любопытными взглядами компании. Она слушала, пока женщины представлялись и рассказывали, почему решили поддержать Общее Дело. Когда пожилая женщина рассказала, как ее мужа увели и убили, Оливия почти расплакалась, а потом погрузилась в мысли о том, что было бы, если… Сколько потребовалось случайных событий, чтобы ее родители встретились и добились успеха, чтобы она сама стояла здесь и сейчас? Девушка всегда знала, как ей повезло, и ей нравились ее обязанности, но теперь Оливия сильнее, чем когда-либо, хотела сделать больше. – Мисс, – сказала Гетти. Оливия поморщилась. Это короткое слово не ускользнуло от внимания остальных. – Вы не против, если я пойду поздороваться с двоюродным братом? – Гетти указала на молодого человека чуть старше Джона в нескольких шагах от компании. – Хотите с нами? Оливия покачала головой. Ей надо было найти Вашингтона. – Гетти, пока мы… здесь, – тихо сказала она, – можно называть меня Оливия. Вообще, даже не можно, а нужно. Гетти с сомнением нахмурилась, а Оливия добавила: – Все хорошо, я подожду здесь. Девушка проследила, как ее спутница подошла к молодому человеку и обняла его. Потом Оливия окинула взором подвал. Народу было так много, что, казалось, дом треснет по швам. Присутствующие украдкой оглядывались. Обрывки разговоров, которые слышались вокруг, сообщали о растущем количестве стычек, о страхе, который внушают людям законы, запрещающие отношения между представителями разных рас, как это было с законами Джима Кроу. «…Они сгоняют людей, как скот…» «…Сестра говорит, чтобы сходить в туалет, ей приходится возвращаться домой. Туалетов для цветных девушек на ее фабрике нет…» «…Они бежали на Север. Он сказал, в Нью-Йорк… у них смешанная семья, и теперь они стали мишенью для травли. Недавно ночью стекла в их доме разбили кирпичами…» Но и оптимистические нотки тоже слышались. Несколько человек упомянули о мистере Тремейне и о том, что его поддерживают люди, которые прежде боролись за отмену рабства. Потом Оливия услышала знакомый теплый голос с южными интонациями. Она проталкивалась сквозь толпу, пока не увидела его лицо. Вашингтон ДеУайт был без шляпы, на подбородке заметна была щетина, похожая на тень. Хотя адвокат выглядел усталым и немного помятым, глаза его светились энтузиазмом, который так манил Оливию. Девушка не могла отрицать, что этот человек действует на собравшихся точно магнит. Мистер ДеУайт что-то чиркал в тетради, туго набитой яркими листовками и карточками. Некоторые упали на пол у его ног, точно осенние листья. Он заметил Оливию, и она поняла это в тот же миг. Глаза мистера ДеУайта округлились. Джентльмен слева от адвоката повторил его имя. Мистер ДеУайт поблагодарил мужчину за то, что он пришел, и отошел от этой компании. Оливия не могла сдержать самодовольного выражения, помимо воли проявившегося на ее лице. У нее все получилось. Она опоздала, но все-таки пришла. Но ее улыбка стала меркнуть, как только улыбаться начал мистер ДеУайт. «И почему это он выглядит так, будто это он победил?» – Вы пропустили мою речь, – сказал активист. – А может, вы опять просто заблудились. Все салоны красоты в такой час закрыты. – Мужчина достал из кармана плаща часы и изобразил потрясение. – Я удивлен, что вижу вас здесь, – добавил он и продолжил, прежде чем Оливия успела ответить: – Вам пришлось заплатить кому-то из слуг, чтобы попасть сюда? – Нет, – сказала Оливия. Она заметила, что толпа вокруг них разбивается на группки. – Я ушла тайком, но явилась сюда не одна. В отличие от вас, я не могу уходить из дома и возвращаться, когда мне заблагорассудится. Можете сколько угодно считать мои дела незначительными, но у меня есть обязанности. Оливия подумала о своем плане, но в душу ее закралось сомнение. Ведь ей пришлось соврать, чтобы попасть сюда. Скрыть свою фамилию. И она поставила Гетти в неловкое положение. Девушка оглядела комнату и заметила свою спутницу, оживленно беседующую со знакомой. «Может, Гетти надо как-то отблагодарить?» Оливия задумалась, стоило ли вообще просить Гетти провести ее сюда. Ведь она и сама знала дорогу. Мистер ДеУайт прочистил горло. Когда он заговорил, голос его стал мягче: – Что ж, я рад, что вам удалось прийти. – Он потер подбородок и оглядел подвал. Оливия почувствовала, что ее неуверенность начала испаряться. – Я надеялась узнать больше, – сказала девушка. – Все уже закончилось? Но, кажется, люди не спешат расходиться. – Они задержатся на какое-то время, – отозвался адвокат. – Будут делиться идеями и историями. Мистер ДеУайт повел ее к небольшому столику с напитками. Указал на заметных лидеров движения. У них были разные судьбы: кто-то переправлял беглых рабов из южных штатов, кто-то сражался в армии Севера, шел в строю на столицы штатов. Эти люди приехали сюда, потому что считали Чикаго городом возможностей и этнического разнообразия, где начать жизнь с чистого листа вполне осуществимо. И они были правы. Достаточно было вспомнить отца и мистера Тремейна – они теперь должны защищать свое дело и растить его. Чувствуя вдохновение, девушка поняла, что в Чикаго бурлит жизнь и происходят перемены, как и повсюду в стране. – Мисс Дэйвенпорт? – окликнула Оливию женщина на несколько лет старше ее. Кожа у нее была насыщенного темно-коричневого цвета, а к груди она прижимала спящего ребенка. – Это и вправду вы. Оливия вежливо улыбнулась и быстро посмотрела по сторонам, пытаясь понять, услышал ли кто-то в толпе ее фамилию. – Пожалуйста, зовите меня Оливия. Мы знакомы? – Мы не были представлены официально, – ответила женщина. – Нам сказали, что ваша семья пожертвовала книги детской библиотеке, что некоторые книги вы привезли лично. Я только хотела сказать, что мой старший их обожает. – Она переложила ребенка поудобнее. – Такие люди, как вы и мистер Тремейн, по-настоящему бескорыстные. Оливия застыла. – Мистер Тремейн? Во рту у девушки пересохло. Она поискала его взглядом. Оливия полностью сосредоточилась на том, чтобы улизнуть из дома незамеченной, и совсем не учла, что на митинге ее могут узнать. – Да, мой муж работает на его избирательную кампанию, пока не найдет другую работу. Оливия взглянула на полную благодарности улыбку женщины. – Замечательно, – выдавила девушка. Как она могла быть так неосторожна? Маленький подвал будто бы съежился, голоса стали казаться ей громче. Оливия оглядела присутствующих в поисках мистера Тремейна или любого другого знакомого, который мог бы сообщить родителям, где была их дочь. – Жаль, что ему пришлось уйти. Рада была вас видеть, – сказала женщина через плечо и отошла. По телу Оливии пробежала волна облегчения. Даже голова закружилась. Мистер ДеУайт, будто почувствовав что-то неладное, повернулся к выходу и спросил: – Пройдетесь со мной? Девушка кивнула и позволила ему вывести себя наружу. После давки в подвале летний воздух очень освежал. И пах угольным дымом. Они прошли мимо крепко обнявшейся парочки в переулке. Уши Оливии горели. Вашингтон ДеУайт был, можно сказать, чужой человек для нее. И никто, кроме Гетти, даже не знал, что Оливия не дома. – И что вы надеялись узнать сегодня, Оливия? – спросил мужчина. Они остановились под фонарем у закусочной. Мягкое звяканье столовых приборов перемежалось с гулом голосов, доносившихся сквозь качающуюся дверь. – Не знаю, – призналась девушка. – Я столького не знаю и не понимаю. – Я каждый день узнаю что-то новое. – Вашингтон ДеУайт убрал руки в карманы. – Не судите себя так строго. Оливия фыркнула: – Лучше предоставить это вам, Вашингтон? – съязвила Оливия, выгнув брови. – Справедливо, – сказал активист с улыбкой. – Работа непростая, но все наши труды вознаграждаются. Мужчина оглянулся туда, откуда они пришли. Взгляд его как будто улавливал то, чего не могла видеть девушка. – Как вы стали правозащитником? – спросила она. – Мои родители были активистами. Отец адвокат, мать учительница. Я всегда был окружен людьми, которые работали над переменами к лучшему.