Автомобиль рывком тронулся в путь. – Извините, – сказал мистер Бартон, – я пока еще к нему не приноровился. Руби прижала шляпу к голове. – Харрисон, а где же ваш экипаж? У него была роскошная коляска, на которой девушка уже привыкла кататься. – Дома. «Форд» вальяжно выкатился из района, где жила Руби. Вскоре он влился в поток транспорта в центре города. Руби поразилась тому, насколько другие ощущения испытывала от поездки по сравнению с экипажем. Все стало быстрее, ближе, будто было пронизано срочностью, которой она никогда не чувствовала прежде. Как будто с ее последнего выезда в город размер и население Чикаго выросли вдвое. И как будто все эти новые жители высыпали из домов, чтобы внести свою лепту в музыку и ритм улиц. Мимо, дребезжа, проезжали трамваи. Отовсюду доносились обрывки разговоров. От запаха жареного мяса, идущего от тележек с закусками, рот ее наполнился слюной. – Вот мы и приехали. Руби взглянула на ювелирный магазин за спиной мистера Бартона. – Этого я не ожидала, – признала девушка, стараясь не обращать внимания на ноющее ощущение в животе. Обед в ближайшее время явно не планировался. Тем не менее все у Руби внутри затрепетало. Она скучала по таким магазинам, из которых она когда-то выходила с новой безделушкой в обтянутой бархатом коробочке. Оливия всякий раз, когда транжирила деньги, почему-то предавалась необъяснимым угрызениям совести, так что попытки Руби насладиться покупками пусть не своими, но лучшей подруги были не особенно успешны. У мистера Бартона был хороший вкус. Его костюмы были безупречно скроены, из качественного шелка и шерсти. Девушке стало любопытно, зачем он ее сюда привез. – Пойдемте, – сказал он и заглушил мотор. Молодой человек обошел вокруг автомобиля и открыл пассажирскую дверь для Руби. – Я не играю на деньги. У меня нет ни малейшего желания заново прочувствовать все тяготы, которых я вдоволь натерпелся в детстве. Но, несмотря на это, как-то раз сквозь невообразимо плотный дым сигар на покерном столе среди прочих ставок я заметил один приз, который не мог упустить. Руби уставилась на собеседника. «Почему он мне это рассказывает?» – Лонни Линч бывает упрям, точно мул. Чтобы вступить в игру, пришлось выложить немало, но оно того стоило. Руби улыбнулась в ответ на его улыбку и вошла в магазин. Внутри было темно и тесно из-за, казалось, нависающих со стен деревянных панелей. Самый яркий свет исходил от витрин, где в теплом сиянии газовых ламп поблескивали драгоценности. Женщина, склонившаяся над одной из витрин с украшениями, наблюдала за вошедшими. – Мистер Бартон, – сказала она, прищурившись и слегка распрямившись. – Вы как раз вовремя! Женщина исчезла за портьерой. – Вы сюда часто приходите? – тихонько спросила Руби. – Это место мне порекомендовали. Сказали, что здесь можно оценить и отполировать ювелирное изделие. А я хотел, чтобы мой приз был достоин хозяйки. Он кивнул в сторону женщины, вновь показавшейся из-за портьеры. У Руби перехватило дыхание. На подушечке из черной кожи лежало ее колье. Камень сверкал ярче, чем она помнила. Цепочка казалась еще более изящной и хрупкой, чем прежде. Это было простое украшение, но девушка узнала бы его где угодно, даже если бы на подвеске возле застежки не мерцали ее инициалы. Когда Руби заговорила, ее голос был слабее шепота: – Вы выиграли? – Я не люблю карточные игры. Но играю довольно хорошо. Лонни сказал, что купил его у одного друга. Молодой человек взял колье за застежку и медленно приподнял его, поднося блестящий камень Руби. Девушка подумала, что, должно быть, ее мать продала рубин перекупщику. Но каким-то чудесным образом он снова нашел ее. – Вы позволите? – спросил мистер Бартон. Консультант поставила перед ними зеркало. Руби безмолвно стояла, пока мистер Бартон возвращал колье на его законное место. По телу девушки пробежал холодок, но камень быстро нагрелся от теплой кожи в ямке между ключицами. Несмотря на то что Руби обещала себе никогда не плакать из-за каких-то украшений, она почувствовала, как по щеке бежит слеза. Девушка поспешно смахнула ее. При виде этой слезинки в ее душе начала бурлить паника. – Я не могу. – Ладонь ее сомкнулась вокруг рубина. Она не знала, для чего это сделала: то ли чтобы сорвать камень с шеи, то ли чтобы прижать его покрепче. Мистер Бартон мягко положил руки девушке на плечи и снова повернул ее к зеркалу. У обоих на лицах играл румянец. Радость молодого человека была настолько искренней, что Руби было больно на него смотреть. Их взгляды встретились в зеркале. – Дело уже сделано. Мистер Бартон улыбнулся женщине у витрины и вывел Руби на улицу. Она прямо-таки парила, не касаясь земли. По крайней мере, такое было ощущение. Девушка позволила мистеру Бартону снова усадить ее в автомобиль. Руби все взвешивала в руке драгоценный камень, висящий меж ключиц. Город проносился мимо размытым пятном, но скорость тут была ни при чем. Потом он совсем пропал. Когда Руби наконец пришла в себя, машина уже была припаркована у Озерного проезда, где широкая дощатая дорожка отделяла проезжую часть от короткого песчаного пляжа. «А я хоть сказала ему спасибо?» – подумала девушка, шокированная своим поведением. Она открыла рот. Мистер Бартон выпалил: – Извините. Я застал вас врасплох. Вы, наверное, не хотели, чтобы я вмешивался, и… – Спасибо, – сказала Руби и схватила обе его ладони, сильные и теплые. Молодой человек расслабился. – Просто… я знаю, как вам его не хватало, и вы были сама не своя, когда говорили, что у вас его забрали. А теперь, когда рубин снова у вас, я, если честно, не уверен, что вам стало лучше. Руби то ли кашлянула, то ли усмехнулась. – Клянусь, «лучше» – это не то слово. Она сильнее сжала его ладони, потом потянулась к цепочке и камню. «На месте». Когда Руби смогла говорить без дрожи в голосе, она произнесла: – Не знаю, чем я могу вам отплатить. «Он выиграл рубин в покер?» – И слышать ничего не желаю. Я сам захотел сделать вам приятное. Обычно Руби принимала подарки без задней мысли. Она их ждала, радовалась им и убирала на время, чтобы позже ими щегольнуть. Но на этот раз все было по-другому. Этот подарок был личный. Даже интимный. Харрисон Бартон вернул ей частичку ее самой. Руби поморгала, чтобы сдержать слезы, и кивнула, ожидая, когда горло перестанет сжиматься. – Я, наверное, больше никогда в жизни его не сниму, – призналась девушка. Живот у нее дрожал. Харрисон Бартон был добр и внимателен. А она его использовала. Руби не знала, как ей продолжать свою игру. Лицо молодого человека озарилось широкой улыбкой. Он придвинулся ближе, завел руку за спину Руби. Она представила прикосновение его губ, и в легких у нее совсем не осталось воздуха. Девушка повернулась к мистеру Бартону. Сердце ее сорвалось в галоп. А потом Харрисон отодвинулся, и на коленях у него оказалась небольшая плетеная корзинка. – Сегодня такой замечательный день. Хотите перекусить? Руби встряхнулась, прогоняя наваждение: – Да. Ведь она может дружить с Харрисоном. Друзья дарят друг другу подарки. Устраивают пикники. Она ведь еще до магазина умирала с голоду. Надо просто поесть, и гадкое ощущение в животе пройдет. Волны озера Мичиган лениво накатывали на берег. Вдоль кромки воды бегал мальчик с игрушечным корабликом, его мама была в нескольких шагах. Мимо проезжали экипажи и автомобили. Руби и ее спутник нашли тихое местечко, где среди песка и камней росли дикие травы, а кусты загораживали озеро. Здесь полог листвы защищал их от солнца, рассыпая по земле пятнышки света. Рука мистера Бартона чуть задела плечо Руби, и девушка задрожала. – Вы в порядке, мисс Тремейн? Она хотела, чтобы Харрисон поцеловал ее, хотя и знала, что этот поцелуй смажет и без того призрачную линию между ее чувствами к этому человеку и расчетом. – Да. Он наклонился ближе, подождал. – Даже когда я делаю так? – спросил он и поцеловал ее в шею, под мочкой уха. Веки Руби затрепетали и закрылись. – Да. Она вдохнула запах шалфея, пропитавший его кожу. – И так? Поцелуй в щеку. Еще один. С каждым поцелуем губы мистера Бартона приближались к ее губам, и от этого кожа девушки начала пылать. Там, где его губы касались ее, зарождался жар, и волны электричества пробегали от ее щеки к кончикам пальцев ног. Эти волны подтачивали ее решимость и подпитывали потребность, которая скрывалась в глубине ее души. Хотелось еще. Руби никогда и никого так не хотела. Никогда. Это пугало и будоражило. Когда его губы наконец прижались к ее губам, мысли о том, как она будет выпутываться из этой ситуации, совершенно вылетели у Руби из головы. Она могла только наслаждаться вкусом его губ. Язык Харрисона скользнул Руби в рот. Она ахнула и отстранилась. Недалеко, но так, чтобы увидеть его глаза, полуприкрытые тяжелыми веками, его приоткрытые губы. Харрисон тяжело дышал. Руби вдохнула его страсть, слила со своей страстью. И, не дав себе времени передумать, поцеловала его сама. Она целовала, пока губы не начали саднить, пока грудь не начала болеть от мощных ударов сердца. – Руби… – пробормотал Харрисон, прижимая губы к ее губам, щеке, шее. Ей так нравилось, как он произносил ее имя. Будто молитву. Потом девушка почувствовала мягкое давление на плечи. Мистер Бартон выпрямился, и мир вокруг снова вернулся на привычное место. Руби потребовалась минута, чтобы снова привыкнуть к окружающему пейзажу, к звукам парка, которые заглушало их дыхание и гул в ушах. Харрисон Бартон откашлялся: – Пожалуй, нам надо поесть.