* * * – Извини, – сказала Оливия, закрывая за собой дверь. – У хозяйки столько дел. Руби свесила ноги с дивана и похлопала ладонью по сиденью. После разговора с матерью, а потом с мистером Бартоном Руби стащила бутылку шампанского и пару бокалов. Гостиная между комнатами Оливии и Хелен была идеальным местом. В этом общем пространстве были вещи не только Оливии и Хелен, но еще и Руби. Ожидая подругу, она пролистывала один из каталогов, не видя изображений на его страницах. Это был знакомый уголок. Опять же, Оливия всегда знала, что делать. Но теперь, когда подруга наконец пришла, Руби не могла начать. Не понимала, сколько можно ей открыть. Это были не просто сплетни о каком-то из множества молодых людей, желающих одарить ее своим вниманием. Оливия села рядом с Руби. Она сбросила туфли и спрятала их под диван. – Я принесла десерт. Она поставила на низкий столик шоколадный бисквит, и комната наполнилась сладким запахом. В тусклом свете лавандовых свечей Руби заметила складочку меж нахмуренных бровей подруги. – Твой любимый, – добавила Оливия и поднесла тарелку прямо Руби под нос. Когда Руби не отреагировала, подруга спросила: – Боже мой, Руби, что случилось? Ты можешь мне все рассказать. Руби прижалась к ней и решила перейти сразу к самому главному: – Кажется, я влюбляюсь в мистера Бартона, – призналась она. – Ну, так это же чудесная новость, – сказала Оливия. – А почему у тебя такой вид, будто она совсем не чудесная? – Мои родители категорически против. У них сложилось четкое представление о том, какой должна быть моя жизнь, но… я не знаю, что делать, – простонала Руби и откинулась на спинку дивана. Она чувствовала себя абсолютно несчастной. И притом она запуталась. Оливия была необычно молчалива, смотрела куда-то вдаль. Руби ожидала, что подруга забросает ее вопросами. Вместо этого Оливия глядела на пламя ближайшей свечи. – Оливия? – Мм? – Подруга не сразу сфокусировала взгляд. – Извини, Руби. – Она грустно улыбнулась и потянулась за стоящей на столе бутылкой. Наполнила оба бокала. Пузырьки всплывали к поверхности и взрывались, как крошечные фейерверки. – По-моему, самое трудное – это решить, чего мы сами хотим, и добиваться этого. Руби приняла бокал из ее рук. Так и есть: Оливия всегда знает, что делать. Но стоило ей вспомнить оскорбленное выражение на лице мистера Бартона, и становилось трудно дышать. Пока что девушке хотелось просто обо всем забыть. – А в каком смысле… ты наслышана о взглядах мистера ДеУайта? Ты что, слышала его речи? Подруга робко посмотрела на Руби. – Я случайно зашла на митинг, – сказала Оливия. – Он рассказывал, что видел, пока ездил по стране. И призывал поддержать демонстрации, которые хотел организовать. Оливия говорила, а Руби слушала, не перебивая. Подруга не сказала ничего такого, чего Руби не слышала на бессчетных ужинах, которые устраивал ее отец для политических лидеров и коллег по бизнесу. Однако она поразилось тому, насколько серьезно Оливия загорелась идеей Общего Дела и как сильно хочет сделать больше. Ее подруга говорила о праве голоса для женщин. Повторяла то, что, как Руби слышала, говорил дерзкий адвокат. Рассказывала, как он вдохновлял людей действовать. Возможно, Оливия не хотела этого признавать, но, судя по ее словам, она и сама была опасно близка к такой же дилемме, которая стояла перед Руби. – Будь осторожна. Я слышала, он никогда не задерживается в одном городе, – предупредила Руби, внимательно изучая Оливию. Та покрутила бокал в ладонях. – Знаю, – сказала Оливия и вздохнула. Положила голову на плечо Руби. – Мы с тобой обе вляпались. – Руби подняла бокал. – Чин-чин? Бокалы звякнули, а девушки откинулись на плюшевую спинку дивана и стали прислушиваться к звукам праздника, доносящимся снизу. Глава 27 Оливия Торжество вышло на славу. «Порт Свободы» бурлил от музыки, танцев и шампанского вплоть до раннего утра. Оливия улеглась на кровать ближе к рассвету. Стопы у нее гудели, а ноги горели. Она слишком устала, чтобы гадать, куда исчез мистер Лоренс в разгар вечеринки и почему его настроение так изменилось, когда он вернулся. Девушка провалилась в глубокий сон, но ее разбудили слишком скоро. – Пора просыпаться. В комнату вошла Эми-Роуз. Шаги у нее были тяжелые. Они только усиливали удары пульса у Оливии в голове. Зашуршали шторы, и яркий луч света прорезал мрак и оборвал мысли девушки. Она заслонила глаза предплечьем и застонала. Эми-Роуз потянула ее за руку: – Уже далеко за полдень, и родители ждут вас к обеду. Мистер Лоренс и ваш отец вот-вот вернутся с завода. – Что? – Оливия резко села на кровати. Так резко, что комната начала вращаться. Девушка слишком поздно вспомнила, как они с Руби поздно ночью (или рано утром) спрятались в гостиной с двумя бокалами и бутылкой, усевшись на диване, где подслушать их разговор могла только лишь луна. Подруга так и не рассказала, что́ не давало ей покоя. А Оливия, пожалуй, раскрыла слишком многое из того, что тревожило ее саму. В этот вечер она оказалась в объятиях мистера ДеУайта во второй раз. Мягкое предупреждение Руби трезвонило в ее мыслях так же громко, как сейчас отдавалось в голове приветствие Эми-Роуз. Оливия гадала, что Руби думает насчет количества времени, которое она проводит с мистером ДеУайтом. «Я что, увязла по уши?» Теперь она упрекала себя, что была поглощена только своими заботами и даже не попыталась узнать, что испортило вечер Руби. И замешан ли в этом мистер Бартон. Он явился и исчез слишком быстро, так что, скорее всего, между ними не все гладко. Стоило бросить один взгляд на Эми-Роуз, и Оливии стало понятно, что для нее вечеринка тоже, судя по всему, ничем хорошим не кончилась. Глаза у служанки опухли, а ее мрачность и резкость движений не располагали к вопросам. – Ваша ванна ждет, платье на вешалке. Я могу подождать, а вы мне позвоните, когда будете готовы одеваться. Эми-Роуз прятала глаза. Было время, когда они с Оливией делились друг с другом всеми тайнами и мечтами. Они были близкими подругами и без колебаний утешили бы друг друга. Оливия знала, что сама создала эту пропасть между ними. И вряд ли сумеет теперь все исправить. – Эми-Роуз, – сказала она, спуская ноги с кровати, – у тебя все в порядке? Она рассматривала профиль давнишней подруги, ее прямую спину, кудри, убранные в небрежный низкий пучок на затылке. У Оливии было странное ощущение. Она будто не узнавала стоящую перед ней девушку. Эми-Роуз разгладила фартук. Улыбка ее была натянутой, без привычного задора. – У меня все нормально, мисс Оливия. Вам помочь? Оливия застыла. Эми-Роуз обращалась к ней так официально только в присутствии посторонних. Мать гордилась вышколенностью своих слуг, но во всем прочем не требовала от Эми-Роуз жесткого соблюдения правил, какие были обязательны для остальной прислуги. Сейчас их естественная прежде дружба казалась невероятно далекой, и Оливия засомневалась, стоит ли настаивать, даже ради того, чтобы узнать, может ли она чем-то помочь. Эми-Роуз больно выкручивала себе пальцы. Оливия решила, что лучше всего сейчас будет не давить. – Я сама справлюсь, – ответила она, встала и подошла к туалетному столику. Эми-Роуз разложила платье Оливии на кровати. Двигалась она будто бы механически. Оливия вспомнила, как когда-то они сидели, скрестив ноги, на этой самой кровати, играли, запутывали пальцы в одном шнурке, фантазировали о будущем. – Помнишь, как мы всю ночь не спали, высматривали падающую звезду? – спросила Оливия. Эми-Роуз замерла, а потом повернулась к застекленным дверям, ведущим на маленький балкончик. Они укутались вдвоем в одно одеяло и в конце концов заснули, прижавшись друг к другу. – Твоя мама сказала, что если мы ее увидим, – продолжала Оливия, – то можно будет загадать желание. Эми-Роуз повернулась вполоборота с робкой улыбкой. – Было так холодно. Помню, как у нас стучали зубы. – Она рассмеялась и спрятала руки под передник. – Джон и Хелен завидовали, потому что они-то звезду прозевали. Оливия встала из-за туалетного столика. Она хотела положить ладонь Эми-Роуз на плечо, но передумала и убрала руку. Она так спешила повзрослеть, что бросила подругу. – Ты загадала, чтобы мы остались подругами навсегда. И я загадала то же самое. Прости, что я забыла. – Я помнила за двоих. Складочка на лбу Эми-Роуз расслабилась, как ослабло и напряжение у Оливии в животе. – Обещаю, я исправлюсь. И теперь я буду хорошей подругой, – сказала Оливия, отвечая на слабую улыбку Эми-Роуз. Хотя минуту назад она колебалась, но теперь отбросила сомнения. Оливия схватила Эми-Роуз за руку, притянула к себе и крепко-крепко обняла. * * * Обед подали во дворе. Для середины мая день выдался теплый. Льняной полог, оставшийся после праздника, давал желанную тень. Джейкоб Лоренс и мистер Дэйвенпорт, судя по всему, отлично поладили. Отец вытянул ноги в сторону джентльмена из Англии. Мистер Лоренс всегда знал, что сказать. Он умел рассмешить родителей. Оливия полагала, что может вполне точно представить себе жизнь рядом с ним: жизнь, полную возможностей и роскоши, которые выпадали на долю столь немногих. Она будет жить в довольстве. Ведь правда? Если быть совсем честной, Оливия заметила в глазах британского холостяка грусть, несмотря на все его улыбки и шутливую болтовню. Девушка не могла точно определить, что не так, но что-то явно произошло. Мистер Дэйвенпорт рассеянно ковырял землю тростью, портя ухоженный газон. Мать сидела напротив Оливии. – Я бы сказал, что вчерашний праздник удался. Как считаешь, Эмми? Мистер Дэйвенпорт протянул руку жене. Их пальцы сплелись, и родители так посмотрели друг на друга, что Оливия зарделась. Именно в такие моменты ей казалось, что радости замужества стоят мучительного поиска хорошей пары. Отец повернулся, и в глазах его заплясали огоньки: