— Извините, что перебиваю, — произнес капитан Мэттьюс. — У меня кое-какие… э-э-э… поистине, по-моему, замечательные новости. — Он обвел хмурым взглядом помещение; даже я сказал бы ему, что не годится с таким лицом возвещать замечательные новости. — Тут… уф… кхм… Вернулся сержант Доакс, и он… мм… Вам всем важно осознать, что он сильно… уф… пострадал. Ему оставалась всего пара лет до пенсии по полной выслуге, так что юристы… э-э-э… мы полагаем, в таких обстоятельствах… мм… — Он замолчал и вновь обвел взглядом собравшихся. — Вам уже кто-нибудь рассказал об этом? — Сержант Доакс только что был тут, — доложила Дебора. — А-а-а… — выдохнул Мэттьюс. — Что ж, тогда… — Он повел плечами. — Прекрасно. Тогда порядок. Тогда разрешаю продолжить совещание. Есть о чем доложить? — Пока по-настоящему ничуть не продвинулись, капитан, — доложила Дебора. — Так… Уверен, вы управитесь с этим до того, как пресса… своевременно, я хочу сказать. — Так точно, сэр! — отчеканила Дебора. — Тогда порядок, — повторил капитан, быстро окинул взглядом помещение, расправил плечи и вышел. — Головы не плавают, — сказал кто-то, и по комнате прошел фыркающий смешок. — Господи! — воскликнула Дебора. — Нельзя ли на деле сосредоточиться? Будьте любезны. У нас тут два трупа. «И это не предел», — подумал я, и Темный Пассажир слегка дрогнул, словно старался весьма отважно не дать деру, но и только, а я больше о том не думал. Глава 9 Я не вижу снов, то есть, наверное, в какой-то момент моего нормального сна в подсознании мелькают некие видения и фрагменты всякой ерунды. В конце концов, меня уверяют, такое случается с каждым. Только, похоже, я никогда не помню снов, если они и впрямь мне снились, чего, как меня уверяют, вообще ни с кем не бывает. Так что исхожу из того, что я не вижу снов. Теперь вы поймете, что я испытал нечто вроде шока, когда обнаружил, что глубокой ночью, нежась в объятиях Риты, выкрикивал то, что сам едва слышал, улавливая лишь эхо собственного сдавленного голоса, долетавшее до меня из ватной тьмы. Я почувствовал прохладную руку Риты на своем лбу, услышал ее щебечущий голос: — Все хорошо, милый, я тебя не покину. — Большое спасибо, — проквакал я, откашлялся и сел в постели. — Тебе дурной сон приснился, — сказала Рита. — Да ну? Что за сон? — Я все еще не помнил ничего, кроме своего крика и наполнявшего меня смутного ощущения опасности. И еще: я совершенно одинок. — Не знаю. Ты кричал: «Вернись! Не оставляй меня одного». — Рита слегка откашлялась. — Декстер… я понимаю, тебя напрягает наша свадьба… — Ничуть, — тут же возразил я. — Только хочу, чтобы ты знал. Я ни за что никогда не покину тебя. — Она вновь дотянулась до моей руки. — Это у меня навсегда, крепыш. Ты моя опора. — Быстро обернувшись, Рита положила голову мне на плечо. — Не тревожься, Декстер, я ни за что не покину тебя. Положим, во снах я не поднаторел, но все же был вполне уверен, что мое подсознание не очень терзалось мыслью, что Рита меня бросит. То есть мне и в голову не приходило, что она это сделает, а это, если вникнуть, вовсе не было знаком доверия с моей стороны. Я просто о том не думал. По правде говоря, я понятия не имел, отчего ее потянуло ко мне, так что любое гипотетическое расставание было бы столь же загадочным. Нет, все дело в моем подсознании. Если оно кричало от боли при угрозе оказаться оставленным, я в точности знал, что именно оно страшится потерять: Темного Пассажира. Друг закадычный, мой постоянный спутник на пути по невзгодам и острым удовольствиям жизни. Вот что за страх таился во сне: потерять то, что настолько успело войти в меня, что, по сути, определило, каким мне быть, на всю оставшуюся жизнь. Когда он затаился на месте преступления в университете, это, ясное дело, здорово потрясло меня, сильнее, чем я тогда понимал. Неожиданное и весьма жуткое появление шестидесяти пяти процентов сержанта Доакса породило ощущение опасности, остальное было плевым делом. Мое подсознание взбрыкнуло и породило подходящий по теме сон. Яснее не бывает: психоз номер 101, пример из учебника, беспокоиться не о чем. Тогда почему я беспокоюсь? Потому что раньше не было случая, чтобы мой Пассажир хотя бы вздрогнул. И я все еще не понимаю, отчего именно сейчас его разобрало. Может, Рита права, говоря о стрессе приближавшейся свадьбы? Или и в самом деле было что-то в двух обезглавленных трупах у университетского озера, что перепугало Темного Пассажира, и он сбежал? Я не знаю… а поскольку мысли Риты о том, чтобы успокоить меня, обрели более деятельную направленность, то складывалось впечатление, что выясню я не скоро. — Иди сюда, маленький, — шепнула Рита. И в конце концов, есть ли место на королевской постели, куда бежать, а? На следующее утро Дебора просто помешалась на поиске пропавших голов от двух тел в университете. Слушок как-то протек в прессу, будто управление намерено отыскать пару черепов, сбежавших невесть куда. Это ж Майами, и, клянусь, я бы подумал, что пропавшая голова вызовет у журналистов меньше пыла, чем автомобильная пробка на магистрали I-95, однако имелись нюансы: голов было две, принадлежали они, очевидно, молодым женщинам, — и это вызвало приличный ажиотаж. Капитан Мэттьюс знал цену упоминания имени в газетах и новостях, но даже он был не рад тону угрюмой истерии, которая сопровождала эту историю. Прессинг на всех нас шел сверху: от капитана к Деборе, а та, не тратя времени попусту, поровну свалила ее на остальных. Винс Масука убедил себя, что доставит Деборе ключ ко всей заварухе, выяснив, на какой из религиозных сект лежит ответственность. С этим он в то утро просунул голову в дверь моей каморки и, не предупреждая ни о чем, сказал твердо и отчетливо: — Кандомбле́. — Стыдись! — одернул я его. — Сейчас не время для такого рода выражений. — Ха! — произнес он, издав свой жутко наигранный смешок. — Зато это оно, я уверен. Кандомбле — это то же, что сантерия, но из Бразилии. — Винс, у меня нет причин не верить тебе. Один только вопрос: о чем ты, черт побери, толкуешь?! Он в два шага прыгнул в каморку, будто его тело стремилось взлететь, а у него не хватало сил его сдерживать. — В некоторых своих ритуалах они используют головы животных. Это в Интернете есть. — Да ладно, — отозвался я. — А есть в Интернете, что эти бразильские язычники устраивают человеческое барбекю, отрезают жертвам головы и заменяют их бычьими головами из керамики? Винс малость сник. — Нет, — признался он и тут же с надеждой вздернул брови. — Но животных-то они используют. — Как используют, Винс? — Ну… — изрек он и принялся обшаривать взглядом мой кабинетик, возможно, в поисках другой темы для разговора. — Иногда они, знаешь, предлагают часть богам, а потом сами съедают остальное. — Винс, не хочешь ли ты сказать, что кто-то съел пропавшие головы? — Нет, — угрюмо произнес он, почти как Коди с Астор. — Но могли и съесть. — То-то бы похрустеть пришлось, а? — Ну ладно, — сказал Винс совсем уже мрачно. — Просто помочь стараюсь. — И он сердито удалился, совсем позабыв про наигранную улыбочку. Впрочем, то было лишь началом хаоса. Как свидетельствовал мой непрошеный заезд в страну снов, прессинга мне хватало и без добавочного напряга неистовой сестрицы. Так нет же, и нескольких минут не прошло, как мой маленький оазис покоя был разнесен в клочья. На сей раз в мою каморку с ревом ворвалась Дебора, словно за ней гнались пчелы-убийцы. — Пошли! — рыкнула она. — Куда пошли? — задал я вполне, по-моему, разумный вопрос, однако, можно было подумать, будто я попросил ее побрить голову и выкрасить череп в синий цвет. — Хватит трепаться! Ноги в руки — и пошел! — скомандовала она, так что я последовал за ней на парковку к ее машине. — Богом клянусь, — кипятилась Дебора, пробивая себе путь среди машин, — никогда не видела Мэттьюса таким взбешенным! А теперь оказывается, что это еще и моя вина! — При этом она, чтобы подчеркнуть значение своих слов, нажала на клаксон и подрезала фургон с надписью: «ПОМОЩЬ ПОЖИЛЫМ ЛЮДЯМ ПАЛМВЬЮ». — И все из-за того, что какие-то засранцы слили головы журналистам. — Знаешь, Дебс, уверен, что головы найдутся, — сказал я, стараясь не только утешить ее, но и взывая к разуму. — Ты чертовски прав, сыщутся! — произнесла она, едва не зацепив толстяка на велосипеде, к седлу которого были приторочены громадные мешки, набитые металлоломом. — Ведь я непременно выясню, что за верование у этого сукина сына, а потом и прищучу гада. Я примолк, наполовину успокоенный. Моя дорогая сумасшедшая сестрица, очевидно, как и Винс, придерживается мысли, что розыск подходящего нетрадиционного религиозного верования приведет к поимке убийцы. — А-а, ладно, — говорю я. — И где же мы будем искать? Дебора вырулила на бульвар Бискейн, а потом, так и не ответив, остановилась у бордюра и вышла из машины. Вот так, безропотно следуя за ней, я и оказался в Центре внутреннего совершенствования, занимавшемся распространением всех тех удивительно полезных вещей, которые содержат в своем названии слова «травяной», «холистический» или «аура». Центр располагался в небольшом обшарпанном строении в той части бульвара Бискейн, которая, очевидно, по договору отводилась под резервацию проституток и наркоторговцев. На витринах по фасаду были огромные решетки, еще больше — на запертой входной двери. Дебора грохнула по ней, и вскоре дверь противно загудела. Дебс налегла, и дверь наконец, клацнув, распахнулась. Мы вошли. Меня поглотило удушливое облако тошнотворно сладкого ладана, и я готов признать, что мое внутреннее совершенствование началось с полного ремонта моих легких. Сквозь дым на одной стене мне смутно виделся большой баннер из желтого шелка с надписью: «МЫ ВСЕ ОДНО». Что именно одно, не уточнялось. Тихо играла музыка; судя по звукам, кто-то, похоже, отбивался от передозировки наркотиками тем, что время от времени позванивал в набор маленьких колокольчиков. Где-то поодаль журчал водопад, и, уверен, мой дух воспарил бы, если бы таковой у меня имелся. А поскольку у меня его не было, то обстановка малость раздражала. Только мы сюда явились не ради удовольствия и даже не ради внутреннего совершенствования. Сержант Сестренка, разумеется, всегда думала только о деле. Она направилась к стойке, за которой стояла средних лет женщина в длинном, выкрашенном в технике тай-дай платье, сшитом, казалось, из старой гофрированной бумаги. Ее седеющие волосы торчали в разные стороны, создавая художественный беспорядок, лицо женщины хмурилось. Конечно, то вполне могло быть блаженной хмуростью просвещения. — Чем могу вам помочь? — спросила она, и ее скрипучий голос как бы давал понять, что помощи нам ждать не стоит. Дебора предъявила полицейский жетон. Она не успела и слова сказать, как женщина подалась вперед и выхватила жетон из руки Деборы. — Все в порядке, сержант Морган, — произнесла женщина, швыряя жетон на стойку. — Похоже, штука настоящая. — Разве вы не могли просто определить это по ее ауре? — поинтересовался я. Ни одна из них не пожелала оценить эту удачную, на мой взгляд, шутку, так что я пожал плечами и стал слушать, как Дебора ведет свой изнурительный допрос. — Хотелось бы задать вам несколько вопросов, если не возражаете, — сказала Дебора, наклоняясь, чтобы забрать жетон. — О чем? — требовательно спросила женщина. Она еще суровее насупилась, и Дебора сдвинула брови в ответ. Стало казаться, будто мы на старом добром деревенском состязании «Кто кого перехмурит», где победителю достается бесплатная инъекция ботокса, придающая лицу выражение непреходящей леденящей хмури.