Теперь еще и новый труп, а мы еще даже не сообразили, что делать с прежними. Мы походили на борзых в собачьих гонках, преследующих лжекролика, который всегда бежит чуть впереди и прибавляет скорость всякий раз, когда несчастный пес считает, что вот-вот схватит его зубами. Передо мной, возле университета, стояли две наши служебные машины и четверо полицейских уже оградили территорию вокруг Художественного музея Лоу и оттеснили нараставшую толпу. Коренастый, мощного сложения коп с бритой головой подошел встретить меня и указал в сторону задней части здания. Тело лежало в кустах за галереей. Дебора вела беседу с кем-то, по виду студентом. Винс Масука сидел на корточках рядом с левой ногой трупа и осторожно тыкал шариковой ручкой во что-то на лодыжке. С дороги тела видно не было, но нельзя сказать, что его старались спрятать. Его поджарили, как и два других, и лежало оно точно так же, как и те, застыв в приданном ему ритуальном положении, а голова заменена на керамическую бычью. И вновь, взглянув на тело, я по привычке ожидал какой-то реакции изнутри. Только не слышал ничего, если не считать мягкого тропического ветерка в моей голове. Я по-прежнему был один. Пока я стоял в раздраженной задумчивости, подошла Дебора и заорала на меня в полный голос: — Долго же ты добирался! Где застрял? — В кружке макраме, — ответил я. — Этот точно такой же, как и прежние? — Похоже на то. Ну что там, Масука? — По-моему, на этот раз у нас есть зацепка, — отозвался Винс. — Самое время, черт возьми! — сказала Дебора. — Тут браслет на лодыжке. Он из платины, потому и не расплавился. — Винс поднял взгляд на Дебору и, как ему свойственно, жутко фальшиво улыбнулся ей. — На нем написано: «Тэмми». Дебора нахмурилась и оглянулась на служебный вход в галерею. Там с одним из копов стоял высокий мужчина в куртке из сирсакера и галстуке-бабочке, нетерпеливо поглядывая на Дебору. — Что за гусь? — спросила она Винса. — Профессор Келлер, — доложил тот. — Преподает историю искусства. Он обнаружил тело. Все еще хмурясь, Дебора поднялась и знаком велела копу в форме привести профессора. — Профессор… — обратилась она к нему. — Келлер. Гас Келлер, — представился он. Симпатичный мужчина за шестьдесят, с чем-то вроде дуэльного шрама на левой щеке. Непохоже, что он готов упасть в обморок при виде трупа. — Значит, вы обнаружили тут труп, — произнесла Деб. — Именно так. Я шел осмотреть новый экспонат… фактически образчик искусства Месопотамии, что интересно… и увидел это в кустах. — Он сдвинул брови. — С час назад, полагаю. Дебора кивнула, будто все это уже знала, даже то, что касалось Месопотамии, и это было обычным трюком копа, призванным расшевелить людей на новые подробности, в особенности если люди могли быть слегка виновны. Похоже, на Келлере этот трюк не сработал. Он просто стоял в ожидании следующего вопроса, а Дебора стояла, стараясь его придумать. Я по праву горжусь своими искусственными, тяжко давшимися коммуникативными способностями, и мне не хотелось, чтобы молчание сделалось неловким, так что я прокашлялся, и Келлер повернулся ко мне. — Что вы можете сказать о керамической голове? — спросил я. — С художественной точки зрения. Дебора полоснула меня взглядом, но, возможно, в ней говорила зависть, что вопрос придумал я, а не она. — С художественной точки зрения? Не много. — Келлер посмотрел на керамическую бычью голову у тела. — Судя по виду, она изготовлена формовкой, а затем обожжена в довольно примитивном кильне. Возможно даже, просто в большой печи. Зато исторически это гораздо более интересно. — Что вы имеете в виду? — тут же вцепилась в него Дебора, и профессор вздрогнул. — Видите ли, — начал Келлер, — она несовершенна. Однако кто-то старался воссоздать весьма старинный стилизованный рисунок. — Насколько старый? — выпалила Дебора. Келлер выгнул бровь, пожал плечами, словно намекая, что задан неправильный вопрос, но все же ответил: — Три-четыре тысячи лет. — Действительно древность, — пришел я на помощь, и они оба посмотрели на меня, так что я решил добавить что-нибудь более умное: — А в какой части света это практиковали? Келлер кивнул. Я опять сумничал. — На Ближнем Востоке, — сказал профессор. — Мы видим сходный мотив в Вавилоне, еще раньше в окрестностях Иерусалима. Голова быка, как представляется, имеет отношению к культу одного из древних божеств. В особенности мерзкого, по правде говоря. — Молоха, — произнес я и ощутил боль в горле, произнося это имя. Дебора метнула в меня взгляд, теперь уже совершенно уверенная, что я что-то скрывал от нее, но все же вновь посмотрела на Келлера, продолжавшего говорить: — Да, именно так. Молоху нравились человеческие жертвы. В особенности дети. Обычная сделка: пожертвуй своего ребенка, и божество обеспечит тебе богатый урожай или победу над твоими врагами. — Ну, тогда, думаю, нам можно ожидать очень богатого урожая в этом году, — сказал я, но никто из них, похоже, и не подумал, что шутка стоит даже слабенькой улыбки. А-а, ладно, стараешься изо всех сил привнести немного веселья в этот тоскливый мир, и если люди не желают поддержать твои усилия, так им же хуже. — В чем смысл сожжения тел? — выпытывала Дебора. Келлер слегка улыбнулся: типа профессорской улыбки «спасибо-что-спросили»: — В этом весь ключ к ритуалу. Существовала громадная статуя Молоха с бычьей головой, бывшая на самом деле топкой. Я вспомнил Халперна и его «сон». Знал он заранее о Молохе или это пришло к нему так же, как ко мне явилась музыка? Или Дебора права и он на самом деле был у статуи и убил девиц, каким бы нереальным это теперь ни выглядело? — Топка… — произнесла Дебора, и Келлер кивнул. — Тела в нее бросали? По лицу Дебс читалось, что она с трудом верит сказанному — и во всем этом виноват профессор. — О нет, все гораздо интереснее, — сказал Келлер. — В ритуал привносилось чудо. Весьма изощренный вздор, по сути. Однако именно поэтому популярность Молоха продержалась так долго. Все выглядело убедительно и захватывало. У статуи имелись руки, которые протягивались к собравшимся. Когда на эти руки клали жертву, Молох как будто оживал и съедал подношение. Его руки медленно поднимали жертву и помещали ее в пасть. — И в топку, — не удержался я, не желая больше быть в стороне, — под звуки музыки. Странный взгляд Деборы подсказал мне, что музыку еще не упоминал никто, зато Келлер, пожав плечами, отозвался: — Да, вот именно. Трубы с барабанами, пение… Все вместе производило гипнотическое действие. А затем кульминация: бог подносит жертву к пасти и забрасывает ее внутрь, и вы летите вниз, в топку. Живым. Для жертвы большей забавы и придумать нельзя было. Я верил словам Келлера, слышал мягкую дробь барабанов в отдалении, и для меня это тоже не было забавой. — Кто-нибудь до сих пор поклоняется этому божку? — спросила Дебора. Келлер отрицательно повел головой: — Уже две тысячи лет как нет, насколько мне известно. — Ну тогда какого черта?! — недоумевала Дебора. — Кто этим занимается? — Тут никакого секрета нет, — сказал Келлер. — Это очень хорошо задокументированная часть истории. Любой смог бы, немного покопавшись, отыскать достаточно, чтобы устроить нечто подобное. — Только зачем? — спросила Дебора. Келлер вежливо улыбнулся: — Уверен, мне это неизвестно. — Тогда какая, к черту, польза от всего этого для меня?! — произнесла Дебс тоном, говорившим: дело Келлера найти на это ответ. Он наделил ее снисходительной профессорской улыбкой: — Знания никогда еще не чинили вреда. — К примеру, — встрял я, — мы знаем, что где-то должна быть большая статуя быка с топкой внутри. Дебора резко повернулась ко мне. Я придвинулся поближе к ней и тихо сказал: — Халперн. — Она моргнула, и я понял, что она об этом еще не подумала. — Думаешь, то не было сном? — спросила она. — Не знаю, что и думать. Только если кто-то устраивает всю эту кутерьму с Молохом по-настоящему, то почему бы не устроить это со всем подобающим оборудованием? — Черт побери! — воскликнула Дебора. — Но где можно спрятать такое? Келлер не без деликатности кашлянул, потом заметил: — Боюсь, дело не только в этом. — А в чем еще? — Видите ли, пришлось бы еще и запах скрывать, — ответил профессор. — Запах горящих человеческих тел. Он стоек, и его весьма нескоро забудешь. — Голос у него звучал немного смущенно, а плечи сами собой пошли вверх. — Стало быть, ищем гигантскую вонючую статую с топкой внутри, — весело сказал я. — Такую найти нетрудно. Дебора глянула на меня, и мне в который раз пришлось ощутить легкое разочарование ее приверженностью к ежовым рукавицам в обращении с жизнью, тем более что я почти наверняка присоединюсь к ней в качестве обитателя Страны Грусти, если Темный Пассажир откажется вести себя достойно и не выйдет из убежища.