— А я могу пользоваться косметикой? — подала голос Астор. — Когда постарше станешь, — ответил я. — Ты говоришь так про все-все! — едва не выкрикнула она. — А я и отношу это ко всему-всему. В этот раз вас поймали, потому что вы сорвались на свой страх и риск и не понимали, что творите. А не понимали, что творите, потому что меня не слушались. — Я решил, что достаточно помучил детей, и сел на диван между ними. — Больше без меня ничего не делать, ясно? И когда на этот раз обещать станете, то сами верьте своему обещанию. Так будет лучше. Оба медленно подняли взгляд на меня и затем кивнули. — Обещаем, — тихо произнесла Астор. — Обещаем, — еще тише, словно эхо, повторил Коди. — Тогда что ж, — кивнул я, взял их за руки, и мы совершили торжественное рукопожатие. — Порядок. А теперь пошли извиняться перед вашей мамой. Оба ребенка аж подпрыгнули, их лица лучились облегчением, что эта нудная тягомотина закончилась, а я, следуя за ними из гостиной, был так близок к самодовольству, как никогда прежде на моей памяти. В конце концов, может, и есть что-то дельное во всей этой затее с отцовством. Глава 32 Сунь-цзы, человек очень умный, несмотря на то что умер давным-давно, написал книгу «Искусство войны». Одна из множества мудрых мыслей, приведенных в книге, гласит: всегда, когда случается нечто ужасное, есть путь обратить это себе на пользу; главное — правильно смотреть на вещи. Это вам не какая-нибудь калифорнийская Поллианна[10] нового времени, наставительно твердящая: если жизнь раздает тебе лимоны, всегда можно испечь лаймовый пирог. Скорее, древний мудрец дает очень практичный совет, и тот может пригодиться чаще, чем вы думаете. Вот сейчас, например, я столкнулся с такой проблемой: как наставлять Коди с Астор следовать по Пути Гарри, после того как родная мать поймала их с поличным. В поисках решения я вспомнил старину Сунь-цзы и попробовал представить, как бы он поступил. Конечно, он был генералом, так что, наверное, атаковал бы кавалерией на левом фланге или еще как-то, только наверняка принцип был бы тот же. Так что, ведя Коди с Астор к их рыдающей матери, сам я продирался сквозь заросли темного леса рассудка Декстера, охотясь за какой-нибудь куропаткой понятия, которое древний китайский генерал мог бы одобрить. И как раз когда наша троица встала перед шмыгающей носом Ритой, понятие выпорхнуло, и я ухватил его. — Рита, — произнес я тихонько, — по-моему, я сумею прекратить это, пока все не вышло из-под контроля. — Ты же слышал, что… Все и так уже вышло из-под контроля. — У меня есть идея. Хочу завтра взять их с собой на работу, сразу после школы. — Но это же не… разве все это не началось оттого… — Ты когда-нибудь видела «Напуганы, точно!»?[11] Некоторое время она смотрела на меня, потом опять шмыгнула носом и посмотрела на детей. Вот почему на следующий день в три тридцать Коди с Астор по очереди заглядывали в микроскоп в лаборатории криминалистики. — И это волос? — спрашивала Астор. — Точно, — подтвердил я. — Выглядит грубым! — Почти все человеческое тело выглядит грубым, особенно если смотреть на него в микроскоп, — пояснил я. — Взгляни на соседний. Последовала пауза, в течение которой она внимательно изучала волос и отвлеклась всего раз, когда Коди дернул сестру за руку, а та оттолкнула его, бросив: — Коди, перестань! — Что ты замечаешь? — спросил я. — Они не выглядят одинаково, — ответила Астор. — Они и не одинаковые, — хмыкнул я. — Первый — твой. Второй — мой. Астор еще немного поглядела, потом оторвалась от окуляра: — Можно определить. Они разные. — Уже лучше, — похвалил я ее. — Коди, дай-ка мне свою обувку. Коди послушно уселся на пол, стянул с ноги левую кроссовку. Я взял ее и протянул Коди руку: — Идем со мной. Я помог ему подняться, и он допрыгал на одной ноге до ближайшего стола. Подсадив мальчика на табурет, я показал ему кроссовку так, чтобы видна была подошва: — Твоя обувь. Она чистая или грязная? Он внимательно осмотрел и выдал: — Чистая. — Это ты так считаешь, — возразил я. — Смотри сюда. Небольшой проволочной щеточкой я соскоблил с подошвы почти невидимую грязь, оставшуюся между канавками протектора, в чашку Петри. Затем взял из нее немного грязи и положил под микроскоп. Астор тут же налетела, чтобы взглянуть, но Коди припрыгал быстро, еще на ходу выговаривая: — Моя очередь! Моя обувь! Астор посмотрела на меня, и я кивнул, подтверждая: брат прав. — Это его обувь. Ты сразу за ним посмотришь. Очевидно, она признала справедливость такого расклада, поскольку отступила и дала Коди забраться на табурет. Я глянул в окуляр, чтобы наладить фокус, и заметил, что на предметном стекле есть все, на что я смел надеяться. — Ага, — произнес я, отступая от окуляра, — рассказывай, что ты видишь, юный джедай. Несколько минут Коди всматривался в микроскоп, пока танец нетерпеливо раскачивающейся Астор не стал отвлекать настолько, что мы с Коди посмотрели на нее. — Уже долго, — пожаловалась Астор. — Теперь моя очередь. — Через минуту, — осадил ее я и повернулся к Коди. — Рассказывай, что увидел. — Мусор, — покрутив головой, ответил он. — Хорошо, — кивнул я. — Теперь я расскажу. Прежде всего, волос животного, по-видимому из кошачьих. — Это значит кот, — пояснила Астор. — Затем есть немного земли с высоким содержанием азота, вероятно горшечная почва, схожая с той, в которую домашние растения сажают. — Я говорил с Коди, не поднимая головы. — Вы куда кота затащили? В гараж? Где ваша мама рассадой занимается? — Да, — сказал Коди. — У-ху-ху! Так я и думал. — Вновь заглянул в микроскоп. — А-а, смотри-ка! Синтетическое волокно из чьего-то коврика. Синее. — Я глянул на Коди и выгнул бровь. — Коди, у тебя в комнате коврик какого цвета? От удивления он широко раскрыл глаза и ответил: — Синий. — Мда… Вздумай я почудить, то сравнил бы это волокно с тем, что взял бы из твоей комнаты. И тогда тебе была бы крышка. Я сумел бы доказать, что с котом был как раз ты. — Я опять глянул в окуляр. — Вот те на! Кто-то недавно пиццу ел… О-о, да тут еще крошка от попкорна! Помнишь кино на прошлой неделе? — Декстер, дай мне поглядеть! — ныла Астор. — Уже моя очередь. — Ладно. — Я посадил ее на стоявший рядом табурет так, чтобы она могла в микроскоп смотреть. — Я не вижу попкорна, — тут же заявила она. — Вон, кругленькая коричневатая такая в углу, — подсказал я. С минуту девочка сидела тихо, потом подняла на меня взгляд. — Ничего этого, честно говоря, отличить нельзя, — заявила она. — Никак, если просто смотреть в микроскоп. С радостью признаюсь, что я выпендривался, но ведь именно для того все и затевалось, так что я был готов к такому повороту. Я взял лежащую на столе книгу и раскрыл ее: — А я могу. И еще много чего. Смотрите. — Я нашел страницу с фото нескольких волосков разных зверей, тщательно подобранных для наглядного представления о разнообразии. — Вот кошачий волос, — сказал я. — Совсем не такой, как козлиный, видите? — Я перевернул страницу. — И ковровое волокно. Ничего похожего на нитки от рубашки и вот эту, от махровой мочалки.