— Это на арамейском, — сказал я. — А ты, черт возьми, откуда знаешь?! — хмыкнула Дебора. — Поискал, — признался я, присаживаясь на корточки возле трупа. — Смотри. — Я подобрал с песка маленькую сосновую веточку и воспользовался ею в качестве указки. Часть первой буквы была отрезана вместе с головой, зато остальные вполне можно было разобрать и соответствовали почерпнутому мной из языковых уроков. — Это «М», то, что от нее осталось. Это «Л», а это «К». — И что эта хрень значит? — потребовала ответа Дебора. — Молох, — произнес я и, выговаривая слово ясным днем, при ярком свете солнца, ощутил щемящий холодок. Попытался отделаться от него, однако чувство беспокойства никуда не делось. — В арамейском языке нет гласных. Так что МЛК на письме означает Молох. — Или молоко, — заметила Дебора. — Слушай, Дебс, если ты и впрямь думаешь, что наш убийца наколол бы себе на шее «молоко», то тебе нужно отдохнуть. — Но если Вагнер и есть Молох, то кто его убил? — Вагнер убил других, — пояснил я, стараясь изо всех сил, чтобы мои слова звучали глубокомысленно и уверенно — задачка не из легких. — А потом… мм… — Ну да, — кивнула она. — С «мм» я уже разобралась. — И ты следишь за Уилкинсом… — Господи, мы следим за Уилкинсом! Я еще раз глянул на тело, но, увы, оно не смогло поведать мне больше того, что я знал, то есть почти ничего. Мой разум ходил по кругу: если Вагнер был Молохом, а теперь Вагнер мертв и убит Молохом… Я поднялся и на миг почувствовал головокружение, словно на меня обрушились яркие столпы света, а в отдалении услышал жуткую музыку, вползающую в ясный день. И именно в тот миг я не сомневался, что где-то рядом божество окликает меня… самое настоящее божество, а не какой-то там психопат-шутник. Я тряхнул головой, чтобы все это стихло, и едва не упал. Почувствовал, как кто-то подхватил меня под руку и удержал на ногах… но кто — Дебс, Винс или сам Молох — я сказать не мог. Откуда-то издалека меня звал голос, он пел мое имя, поднимаясь все выше и выше, сливаясь со слишком знакомым ритмом той самой музыки. Я закрыл глаза, ощутил жар на лице, и музыка зазвучала громче. Что-то тряхнуло меня, и я открыл глаза. Музыка смолкла. Жар просто посылало солнце Майами, а ветер сбивал облака в послеполуденный шквал. Дебора держала меня за оба локтя и трясла, терпеливо окликая по имени: — Декстер! Эй, Декс, очнись! Декстер… Декстер… — Я здесь, — отозвался я, не будучи, впрочем, вполне в том уверен. — Ты в порядке, Декс? — Кажется, поднялся чересчур быстро. Дебора подозрительно посмотрела на меня и проворчала: — Ну да. Как же! — Серьезно, Дебс, все нормально. То есть я думаю, что так. — Ты думаешь, что так, — повторила она. — Да. Просто я поднялся чересчур быстро. Сестра задержала на мгновение на мне взгляд, потом отпустила и отошла. — О’кей, — сказала она. — Тогда, если доковыляешь до катера, возвращаемся. Возможно, у меня все еще кружилась голова, только казалось, что в ее словах не было смысла, что они просто пустая комбинация из кубиков-слогов. — Возвращаемся? — переспросил я. — Декстер, у нас шесть трупов, а единственный наш подозреваемый лежит здесь без головы. — Верно, — произнес я и услышал слабую барабанную дробь, сопровождавшую мой голос. — И куда же мы направляемся? Дебора, сжав кулаки и стиснув зубы, посмотрела на труп, и на секунду я подумал, что она собирается плюнуть. — А что тот гад, которого ты в канал загнал? — наконец спросила Дебс. — Старзак? Нет, он сказал… — Я осекся, не закончив фразу, но, видимо, не совсем быстро, потому что Дебора накинулась на меня: — Он сказал? Когда это ты беседовал с ним, черт возьми?! Честно говоря, у меня и впрямь голова немного шла кругом, поэтому не подумал, прежде чем заговорить, — вот и оказался теперь в несколько неловком положении. Не мог же я дать сестрице полный отчет, о чем разговаривал со Старзаком всего ночь назад, когда примотал его изолентой к верстаку и намеревался порезать на мелкие аккуратные кусочки. Кровь, должно быть, вновь притекла мне в мозг, потому как я поспешно исправился: — Я имел в виду, он казался. Он казался просто… ну… не знаю. По-моему, что-то личное, вроде как я подрезал его на шоссе. Некоторое время Дебора сердито смотрела на меня, потом, видимо, приняла мое объяснение, отвернулась и пнула песок. — Что ж, ничего больше у нас нет. Но проверить его не повредит. Сказать ей, что я уже проверил его, причем довольно тщательно, далеко за пределами обычной полицейской рутины, было плохой идеей, а потому я лишь согласно кивнул. Глава 34 На маленьком островке больше не было ничего, что заслуживало внимания. Винс и другие криминалисты отыщут что угодно и без нас, а наше присутствие только помешает им. Деборе не терпелось по-быстрому вернуться на большую землю, чтобы нагонять страх на подозреваемых. Так что мы прошли по пляжу, сели на полицейский катер и совершили краткую поездку через гавань. Выбравшись на причал, я чувствовал себя немного лучше и зашагал к парковке. Не увидев Коди с Астор, я подошел к копу Низколобому. — Детки в машине, — сообщил он, прежде чем я успел рот открыть. — Им захотелось поиграть со мной в полицейских и разбойников, а я на дневной детсад не подписывался. Очевидно, он был убежден, что от его шутки про детсад животик надорвать можно, а стало быть, и повторить ее стоило, а потому во избежание риска услышать ее снова я просто кивнул и направился к машине Деборы. Коди с Астор не было видно, пока я не подошел к машине вплотную, и какое-то время я все гадал, в какой они машине сидят. Но потом разглядел их, скорчившихся на заднем сиденье и смотревших на меня широко раскрытыми глазами. Попробовал открыть дверь, но та была заперта. — Разрешите войти? — обратился я через стекло. Коди повозился с замком, потом распахнул дверцу. — Что стряслось? — спросил я их. — Мы видели того парня, какой жуть, — сказала Астор. Поначалу до меня не дошло, о чем это она, а потому я и в самом деле не мог сказать, отчего почувствовал, как по спине пот покатил. — Что значит «парень, какой жуть»? Ты того полицейского имела в виду? — Декс-террр! — произнесла Астор. — Не тупой, жуткий. Типа, когда мы головы видели. — Тот же самый парень-жуть? Дети обменялись взглядами, и Коди пожал плечами. — Типа того, — озвучила Астор. — Он увидел мою тень, — произнес Коди тихим хриплым голосом. Хорошо, что мальчуган так открылся, а еще лучше, что теперь я понял, отчего у меня по спине пот сбегал. Раньше Коди ни разу не обмолвился про свою тень, и я не обращал на это внимание. Пришло время послушать. Я забрался к ним на заднее сиденье. — Как ты понял, что он видел твою тень, Коди? — Он сказал так, — сообщила Астор. — А Коди мог видеть его тень. Коди кивнул, глядя на меня со свойственным ему осторожным выражением, не раскрывавшим ничего. И все же мне было понятно: он верит, что я позабочусь об этом, что бы оно ни было. Жаль, что разделить его оптимизм я не мог. — Когда ты говоришь о своей тени, — осторожно расспрашивал я, — ты имеешь в виду ту, что на земле, от солнца? — (Коди повел головой: нет.) — Помимо этой, у тебя еще другая тень есть? Коди глянул на меня так, будто я спросил, носит ли он штаны, но все же кивнул: — Внутри. — И добавил: — Какая раньше у тебя была. Я откинулся на спинку сиденья, делая вид, будто дух перевожу. «Тень внутри». Идеальное описание — элегантное, экономное и точное. А его слова, что и у меня раньше была такая, добавляли остроты, которую я счел весьма трогательной. Однако на самом деле трогательность не служит ничему полезному, и обычно мне удается избегать этого. И теперь я мысленно встряхнулся и полюбопытствовал, что стряслось с гордыми башнями Замка Декстера, некогда такими возвышенными и осененными шелковыми знаменами чистого разума. Я очень хорошо помнил, что был когда-то сметлив, а сейчас упускаю что-то важное, причем уже слишком долго упускаю. Ведь дело было не в том, о чем Коди говорил. Подлинной загадкой было, почему я не сумел понять его раньше. Коди увидел и узнал другого хищника, когда тьма внутри его расслышала рык другого монстра, так же как я узнавал их, когда мой Пассажир сидел дома. И этот другой узнал, кто такой Коди, тем же способом. Только почему это до того напугало Коди с Астор, что они спрятались в машине?