Все шло просто замечательно. Новые хозяева были чудо как отзывчивы. Стали мыслить и — после небольшого убеждения — легко соглашались следовать в своем поведении советам ОНО. И выстроили большие каменные здания для содержания отпрысков ОНО, придумали сложные церемонии с музыкой, чтобы вводить их в транс, и оказались такими услужливыми, что на какое-то время их стало чересчур много, чтобы уследить за всеми. Если у хозяев все шло хорошо, то из благодарности они убивали некоторых своих. Если дела шли плохо, то убивали в надежде, что ОНО все исправит. ОНО только то и оставалось, что не мешать. И вот с этим новым досугом ОНО решило оценить результат своей репродуктивной деятельности. В первый раз, когда произошли вздутие и разрыв, ОНО потянулось к новорожденному, успокоило его, развеяло страх и поделилось сознанием. И новорожденный ответил с отрадной готовностью, быстро и с радостью усвоил все, чему ОНО учило, и охотно присоединился к ОНО. А потом их стало четверо, потом восемь, шестьдесят четыре… и вдруг оказалось чересчур много. С таким множеством просто некуда было податься. Даже новые хозяева начали отказываться приносить достаточное количество жертв. Прежде всего, ОНО было практично. Быстро осознало возникшее затруднение и справилось с ним, уничтожив почти всех, кого породило. Некоторые избежали смерти, удрав в мир в поиске новых хозяев. При себе ОНО оставило лишь несколько, и все наконец-то оказалось под контролем. Немного позже удравшие нанесли ответный удар. Они построили собственные храмы, создали собственные обряды и послали свои армии против ОНО, и их становилось все больше. Потрясение было грандиозное и тянулось очень и очень долго. Поскольку ОНО было древнее и опытнее, в конечном счете ОНО победило всех других, однако некоторым удалось скрыться. Они рассеялись по новым хозяевам и затаились. Многим удалось выжить. Но за тысячелетия ОНО усвоило, как важно ждать. В распоряжении ОНО было все имевшееся время, и ОНО могло позволить себе терпеливо, неспешно вести охоту и убивать удравших, а затем не спеша, тщательно восстанавливать великую и чудотворную веру в ОНО. ОНО поддерживало поклонение ОНО, скрытое, но живое. И ОНО поджидало других. Глава 37 Как мне очень хорошо известно, мир — неприятное место. Не счесть ужасов, которые могут в нем случиться, особенно с детьми: их может забрать какой-нибудь незнакомец, или друг семьи, или разведенный отец; они могут уйти куда-нибудь и пропасть, провалиться в канализацию, утонуть в бассейне соседа, а при приближающемся урагане всяческих напастей еще больше. Перечень ограничен всего лишь воображением детей, а у Коди с Астор запасов воображения хватало. Только, когда Рита сообщила, что дети пропали, я не подумал ни о канализационных колодцах, ни о наездах, ни о бандах на мотоциклах. Я знал, что случилось с Коди и Астор, знал это с холодной, твердой уверенностью, которая была яснее и реальнее всего, что Пассажир когда-либо нашептывал мне. Одна мысль рвала мне мозг, и я не сомневался в ней. В те полсекунды, что ушли на осознание слов Риты, голову мне заполонили обрывки картинок: преследующие меня машины, ночные визитеры, колотящие в двери и окна, парень-жуть, передающий свою визитку через детей, и — самое убедительное — жгучее заявление профессора Келлера: «Молоху нравились человеческие жертвы. Особенно дети». Я не понимал, отчего Молоху хотелось именно детей, зато без малейшего сомнения знал, что забрал их он (она или оно). И знал, что ничего хорошего Коди с Астор это не сулит. Не теряя времени, я примчался домой, лавируя в потоке машин, как истинный житель Майами, и уже через несколько минут вылезал из машины. Рита стояла в конце дорожки под дождем, похожая на маленькую обездоленную мышку. — Декстер… — произнесла она, вместив в свой голос всю пустоту мира. — Прошу, о Боже, Декстер, найди их. — Запри дом, — велел я, — и идем со мной. — (Она глянула на меня так, будто я велел ей бросить детей и отправиться в боулинг.) — Быстрее! Я знаю, где они, но нам потребуется помощь. Рита повернулась и побежала к дому, а я вытащил мобильник и набрал номер. — Чего, — отозвалась Дебора. — Мне нужна твоя помощь. Последовало краткое молчание, а потом раздался сухой невеселый смешок. — Господи Иисусе! Ураган надвигается, по всему городу плохие парни в пять рядов выстраиваются в ожидании, когда электричество вырубят, а тебе нужна моя помощь. — Коди с Астор пропали. Они у Молоха. — Декстер… — раздалось в телефоне. — Я должен найти их быстро, и мне нужна твоя помощь. — Гони сюда, — сказала Дебора. Я убирал телефон, когда подошла Рита, шлепая по уже образовавшимся лужам. — Я все заперла, — доложила она. — Но, Декстер, что, если они вернутся, а нас нет? — Они не вернутся. Если только мы не привезем их. Очевидно, не на такое утешение надеялась Рита. Она прикусила руку, сжатую в кулачок, и вид у нее сделался таким, словно она еле-еле сдерживается, чтобы не сорваться на крик. — Рита, садись в машину! — Я открыл ей дверцу, а она все смотрела на меня поверх костяшек пальцев. — Давай! — подгонял я, и она наконец забралась в машину. Я уселся за руль, завел мотор и развернул машину на выезд. — Ты же сказал, — пробормотала Рита, и я с облегчением заметил, что она убрала кулак ото рта, — ты сказал, что знаешь, где они. — Это верно, — ответил я. Я выехал на шоссе номер 1, не глядя по сторонам, и помчался сквозь редеющий поток машин. — Где они? — спросила Рита. — Я знаю, у кого они, — пояснил я. — Дебора поможет нам выяснить, куда их увезли. — О Боже, Декстер! — воскликнула Рита и начала тихо плакать. Даже если бы я не вел машину, то и тогда не знал бы, что делать или что говорить, вот и сосредоточился на том, чтобы мы живыми добрались до управления. В очень уютной комнате зазвонил телефон. Аппарат не издавал ни щебетания, ни мелодии сальсы, ни даже фрагмента из Бетховена, как современные мобильные телефоны. Их заменяло простое мурлыкающее старомодное звучание, которому и надлежало исходить из звонящего телефона. И этот консервативный звук хорошо подходил к этой комнате, выглядевшей элегантной и успокаивающей. В ней располагались кожаный диван и два таких же кресла, потертые ровно настолько, чтобы появлялось ощущение любимой пары обуви. Телефон стоял на столике из красного дерева в глубине комнаты рядом с барной стойкой из такого же дерева. В целом в помещении царила непринужденная и неподвластная времени атмосфера очень старого и хорошо зарекомендовавшего себя клуба для джентльменов, если бы не одна деталь: пространство стены между баром и диваном занимал большой деревянный шкаф со стеклянными дверцами, напоминавший нечто среднее между витриной для трофеев, наград или коллекций и полками для редких книг. Только вместо полок были устроены сотни выложенных войлоком ниш. И чуть больше половины из них заполняли керамические бычьи головы размером с человеческий череп. В комнату вошел пожилой человек, без спешки, но и без осторожной осмотрительности, характерной для людей его возраста. В его походке чувствовалась твердость, обычно присущая гораздо более молодым мужчинам. Его седые волосы были густыми, а кожа на лице гладкой, словно отполированной ветром пустыни. Он шел к телефону с уверенностью, что тот, кто звонит, не положит трубку, пока он не ответит. И явно оказался прав: аппарат не умолкал, когда старец наконец взял трубку. — Да, — произнес он, и голос у него тоже был гораздо моложе и сильнее, чем ожидалось. Слушая, он подобрал лежавший на столике рядом с телефоном нож. Античная бронза. Навершие рукояти ножа представляло собой бычью голову, в глазницы которой вставлены два крупных рубина, вдоль клинка золотом нанесены буквы, очень похожие на «МЛК». Как и старец, нож был намного древнее, чем выглядел, и гораздо прочнее. Старец рассеянно провел большим пальцем по лезвию, и на пальце выступила полоска крови. Но он, похоже, на это даже внимания не обратил. И положил нож. — Хорошо, — сказал он в трубку. — Везите их сюда. — Вновь послушал какое-то время, рассеянно слизав кровь с большого пальца. — Нет, — произнес он, пробегая языком по нижней губе. — Другие уже собираются. Буря не навредит Молоху или его людям. За три тысячи лет мы и не такое видывали, а все еще целы. — Он опять послушал некоторое время, а потом перебил, всего лишь с оттенком нетерпения в голосе: — Нет! Никаких задержек. Пусть Наблюдатель везет их ко мне. Пора. Старец повесил трубку и застыл на секунду-другую, потом снова взял со стола нож, и на гладком старческом лице стали проявляться признаки эмоций. Почти похожие на улыбку. Ветер и дождь хлестали яростно, но лишь порывами, и бо́льшая часть Майами уже убралась с дорог и засела заполнять страховочные бланки на возмещение за планировавшийся ущерб, так что передвигаться по шоссе было несложно. Один особо сильный порыв ветра едва не снес нас с автострады, но в остальном поездка оказалась быстрой. Дебора ждала нас у стола дежурного. — Пошли ко мне в кабинет, — с ходу заявила она. — Расскажешь все, что знаешь. Следом за ней мы прошли к лифту и поднялись. Место, где работала Дебора, кабинетом можно было назвать с натяжкой. Это был огороженный отсек в помещении, где находились еще несколько таких же. В закуток были втиснуты письменный стол с креслом и два складывающихся стула для посетителей, на них мы и сели. — Ну… — подала голос Дебс. — Что стряслось? — Они… Я отправила их во двор, — начала Рита. — Собрать все их игрушки и вещи. Из-за урагана. Дебора кивнула и поторопила: — А потом? — Я вошла в дом убрать припасы на случай урагана. А когда вышла, их уже не было. Я не… всего-то пара минут, а их… — Рита уткнулась лицом в ладони и зарыдала. — Вы видели, чтобы кто-нибудь приближался к ним? — спросила Дебора. — Какие-то непонятные машины по соседству? Вообще что-нибудь? Рита покачала головой: — Нет, ничего, они просто пропали. Дебора глянула на меня: — Декстер, какого черта! Только и всего? Вся история? Откуда вам известно, что они не играют в «Денди» на компьютере у соседей? — Перестань, Дебора! — встрял я. — Если ты слишком переутомилась, чтобы работать, так сразу и скажи. А нет, так прекрати чушь нести! Ты не хуже меня знаешь… — Ничего подобного я не знаю, и ты тоже не знаешь! — выкрикнула она. — Значит, внимания не обращала, — отрезал я и, заметив, что повысил голос под стать сестрице, удивился. Чувства? У меня? — Та визитка, которую он передал с Коди, сообщает все, что нам необходимо знать.