— Нет, я не убивал его. Я его презирал, но не убивал. Все же он был отцом моей жены. Хотя я ее и не любил. Но я порядочный человек, я жил в их доме, у нас родилась дочь. Я не мог убить своего тестя — ведь мы стали родственниками. И уж тем более я не стал бы красть золотые монеты. Зачем они мне. — А кто же тогда это сделал? — Понятия не имею. Но только когда на следующий день обнаружили труп директора, а меня опознали как человека, посетившего музей ночью, мне пришлось бежать. Я едва успел заскочить домой, чтобы попрощаться с женой, попытаться убедить ее, что не я виновник гибели ее отца... Обещал, что обязательно вытащу их с дочерью, но... — Узловатые пальцы сжались. — В общем, не сложилось. Уже много позже, когда Литва стала самостоятельным государством, я хотел перевезти жену с дочерью на Запад. Елена отказалась. Даже обсуждать эту тему не стала. Единственное, на что она согласилась, — получать деньги для нашей дочери. И так продолжалось до вчерашнего дня. — А что произошло вчера? — подозрительно нахмурилась блондинка. Петер кивнул на лежащий на столе конверт. — Я получил от жены письмо, где она пишет, что смертельно больна и что я должен обеспечить дочери будущее. Если до первого числа этого месяца она не получит указанную сумму, то выдаст мой адрес полиции: ведь все эти годы меня разыскивают за ограбление и убийство. Тонкие пальцы сжали виски. — Я ничего не понимаю! Какая-то идиотская история. Почему твоя жена не захотела переезжать на Запад? Почему ты не послал ей сумму, о которой она просила? Неужели она хотела все? — Нет. — С глухим отчаянием Петер всматривался в темнеющее небо. — Она хотела меньше, чем я бы сам ей дал. Проблема в другом. Письмо дошло до меня только на следующий день после ее смерти. Блондинка беззвучно ахнула. — И что же теперь будет? — прошептала она. — Что будет? — Мужчина тяжело вздохнул. — Не знаю. Скорее всего завтра-послезавтра здесь появится Интерпол, наше имущество опишут, брак признают недействительным... — Он порывисто схватил руки жены. — И есть только один выход: бежать! Дорогая, мы покинем страну, посмотрим, как ситуация станет развиваться дальше. Ведь моя бывшая жена могла опоздать не только с письмом ко мне, но и с обращением в полицию. Такое тоже возможно... — Глаза смотрели умоляюще, словно у побитой собаки. — Ну а если сюда никто не придет хотя бы в течение полугода, то мы вернемся. За это время мы успеем съездить в монастырь, уладить все дела. Софи, не отрываясь, смотрела на квадратный сапфировый перстень мужа. — Как странно, что ты не сделал это раньше, — медленно произнесла она. — Что именно? — Не забрал свои сокровища. Петер пристально посмотрел на жену, во взгляде промелькнуло нечто похожее на раздражение. — Зачем? У меня было достаточно денег. Хранящиеся в монастыре сокровища принадлежат не просто конкретному человеку, они достояние истории. Все эти годы я жду того момента, когда смогу очистить свое имя и передать бесценный клад своему народу, своей обновленной стране. Чтобы восстановить добрую память о нашем славном роде... Блондинка фыркнула: — Что за чушь ты несешь! «Род», «страна»! Деньги — это просто деньги. Ты что, собираешься все раздать босякам? — Значит, тебя интересуют только деньги? — Петер вспыхнул. — Нет, конечно! — Софи мгновенно поняла свою ошибку. Прижавшись к мужу всем телом, она принялась мурлыкать: — Просто я не понимаю, зачем ты туда собрался, если все хочешь раздать? — Не раздать, а передать... Но дело даже не в этом. — Голос Петера звучал взволнованно. — Главное, что я понял, — с этим необходимо покончить! Я должен найти настоящего преступника, вернуться на свою родину, в свой город, вернуть дочь, возродить свой род... — Вернуть дочь... — Софи задумчиво смотрела в темноту. — Интересная мысль. Мужчина тут же размяк. — Понимаешь, моя бывшая жена была категорически против моего общения с дочерью... Блондинка подняла злые глаза. — Прости, я, наверное, что-то упустила. При чем здесь твоя дочь? Вернуться в Литву — пожалуйста, поселиться в старом замке — тоже не против, но зачем тебе дочь? Петер растерялся: — Ну как же... Мы должны вместе восстанавливать наш род. Ведь она его продолжательница... — Ты что, собираешься делить замок и сокровища с дочерью?! — вскричала Софи. — Милая, ты даже не представляешь, сколько там! — рассмеялся Петер. — На всех хватит. Но полячка ничего и слышать не хотела. — Ты с ума сошел. Ты не знаешь современную молодежь! Она оберет тебя до нитки, обвинит в смерти деда, матери, Сальвадора Альенде, запрячет в тюрьму и все загребет себе. Зачем тебе вообще с ней встречаться? — Потому что она моя дочь, — растерянно проговорил Петер. — Единственная наследница. Кроме того... — Не пори чушь! — отрезала Софи. — Я рожу тебе мальчика. Надо будет, рожу и десять мальчиков, а она, может быть, наркоманка. Почему твоя бывшая пыталась ее обеспечить? А? Твоя дочь должна уже давным-давно зарабатывать сама. Вот увидишь, она или бездельница, или алкоголичка. Дай ей сколько-нибудь денег и забудь... Петер побледнел и резко поднялся. — Софи, — тихо произнес он, — я тебя очень люблю, но если ты еще когда-нибудь позволишь так отзываться о моей дочери, клянусь, нам придется расстаться. Пухлые губы жены задрожали, в глазах промелькнул испуг. — Ты меня неправильно понял, — тут же заурчала она, — я только хотела сказать, что нужно быть осторожным. Ведь вы не виделись столько лет! Вряд ли у нее сохранились дочерние чувства. А с тебя еще не снято обвинение... Опустившись обратно в кресло, Петер взял руку жены: — Я понимаю, ты переживаешь... Но прошу — будь терпимее, все-таки она моя дочь и я перед ней очень виноват... — А этот медальон, он у тебя? — Медальон — да. — Петер все еще выглядел расстроенным. — Понимаешь, когда я забрал из замка... — Где он сейчас? — перебила молодая женщина. — В моем сейфе. Хочешь на него взглянуть? — О, да! — Голубые глаза отражали воду в бассейне. — Я очень хочу его увидеть... Глава 4 — Привет, я не рано? — Привет. — Одной рукой Рона пыталась протереть глаза, второй же, на всякий случай, придерживалась за дверной косяк, ибо не далее как полминуты назад она еще крепко спала. — Ты откуда здесь взялся? Стас, с которым она рассталась, как ей казалось, навсегда, довольный, ни капельки не сонный, каким-то непостижимым образом возник на пороге ее квартиры с огромным ротвейлером на руках. Пес весил не меньше сорока килограммов, и стоило немалых усилий удерживать его на весу. — Вот, соскучился, решил зайти. Пустишь? Сон улетучился окончательно. — Еще чего! Рогнеда вышла на площадку и даже на всякий случай прикрыла дверь, опасаясь, как бы ночной гость не прорвался в глубь квартиры. — Ты зачем пришел? — Говорю же — соскучился. — Бред какой-то... — Девушка потерла кончик носа, будто намереваясь чихнуть. — А эта тварь что здесь делает? Поразительно, но здоровенная собака, безвольно висевшая на руках Стаса, не дрыгалась, не сопротивлялась, а лишь с обреченным видом пускала слюни. — Она со мной, — важно пояснил Стас. — Понимаю, что не ты с ней. Я не понимаю, зачем ты ее ко мне в дом притащил. — Как — зачем? В подарок, разумеется. — В подарок?! — На лице хозяйки квартиры отразился неподдельный ужас. — Это что, шутка? Молодой человек снисходительно улыбнулся: — Ты смущена... Полагаешь, что подарок слишком дорог, но... Рогнеда покрутила пальцем у виска: — Я полагаю, что ты псих.