— Пока нет. — А я бы вышла, — призналась Рона. — Он такой замечательный. Настоящий мужчина. Даша схватилась за голову. Случилось то, чего она опасалась последние три часа: чертов полковник заморочил-таки девице голову. — Забудь об этом! — потребовала она. — Никакой он не мужчина, а всего лишь старый аморальный негодяй... — Вот, значит, как ты обо мне думаешь? — послышался голос от двери. Даша испуганно обернулась: — Ты подслушивал? — Разумеется, нет. — Тогда что ты здесь делаешь? — Вас долго не было, и я подумал, что-то случилось, хотел помочь. Но видимо, в моей помощи ты не нуждаешься. Кстати, спасибо за лестное мнение обо мне. Хотя порядочнее было бы сначала меня поставить в известность. Даша возмутилась: — Вы только посмотрите! Да я по три раза на дню об этом говорю, но ты почему-то убежден, что я шучу. А теперь выставляешь меня в каком-то дурацком свете. — Сергей Павлович, это правда, что вы попросили вашу знакомую следить за мной? Дашу всегда восхищала выдержка полковника. Вместо того чтобы достать пистолет и попросту ее пристрелить, он лишь улыбнулся, мягко, даже застенчиво. — Конечно нет. — Голос звучал так искренне, что Даша сама чуть было не поверила. — Я только попросил подружиться с тобой. Все остальное — плод ее не шибко здорового воображения. Даша уже хотела хватить полковника по спине какой-нибудь скалкой, как Рона переспросила чуть удивленно: — А зачем вы попросили подружиться со мной? Полковник соображал, как бы поумнее ответить. Рогнеда прикрыла лицо руками и упавшим голосом прошептала: — Значит, это правда... Я недостаточно хороша для вашей семьи. Еще бы, ведь у меня нет ни близких, которые смогут за меня поручиться, ни денег, ни положения в обществе. Рыжие брови едва заметно дрогнули. Учитывая их предыдущий разговор, Рогнеда должна была вести себя совершенно по-другому. Но она стояла, опустив глаза, и что-то бормотала о сиротстве и бедности. И тут Дашу осенило! Девица-то не промах: она наверняка подготавливает какую-то пакость. И настолько преуспела в своей показной наивности, что Полетаев сам малым слезу не пустил. Хотя, конечно, его слезам следовало доверять меньше всего. — Рона, детка, ты совершенно все не так представляешь. — Бравый полковник поспешил к убивающейся хозяйке дачи. На его месте в дверном проеме появился Стас. — Твоя беда в том, что ты совсем одна и не знаешь, возможно, к своему счастью, что такое иметь дюжину беспокойных тетушек, кузин, бабушек и прочая, и прочая. Будь они у тебя, бедного Станислава уже бы наизнанку вывернули, проверяя его родословную. В нашей семье эта неблагодарная миссия досталась мне... — И ты тут же перепоручил сие неблаговидное занятие мне, — вставила Даша. — Потому что я знаю тебя как человека тонкого, деликатного и очень порядочного, — моментально парировал полковник. — Кто лучше тебя смог бы подружиться с будущей женой моего племянника? Дашу аж передернуло. «С будущей женой»! «Хотела бы я знать, куда это ты теперь так спешишь...» — подумала она. — Я буду вынуждена просить вас со Стасом покинуть мой дом, — тихо, но твердо произнесла девушка. — Но почему? — Полетаев становился все более вкрадчивым. — Мы только-только во всем разобрались, раскрыли друг другу карты... Сейчас самое время доставать шампанское... «Веселым пирком да за свадебку», — у рыжеволосого детектива мысли становились все мрачнее и подозрительнее. Теперь и дядя ратовал за скорейшее бракосочетание. И пока она ломала голову, как бы поудачнее отделаться от двух пиявок, Рогнеда спокойно объяснила: — Я прошу вас уехать, так как не смогу выйти за Стаса замуж. — Почему?! — хором воскликнули мужчины. — Потому что я полюбила вас, Сергей Павлович. Даше стоило титанических усилий оставаться серьезной, от этого у нее даже слезы на глазах выступили, что, впрочем, было весьма кстати. Ума ей было не занимать, теперь даже если дядя с племянником в лепешку расшибутся, им все равно придется уехать. Полетаев смутился, как первоклассник. Видно, давно ему в любви не признавалось такое юное и наивное создание. — Ну что ты такое говоришь... Ты не можешь меня полюбить. Ты меня совсем не знаешь... — бормотал он. Даша вытирала слезы уголком занавески. — Как я ее понимаю, — всхлипывала она, — как понимаю... — Прекрати, пожалуйста, — сердито шикнул полковник. И снова напомаженным голосом: — Рона, ты просто взволнована предстоящей свадьбой... — Свадьбы не будет, — твердо сказала девушка. — Я прошу вас уехать. Стало понятно, что спорить бессмысленно. Полковник понимающе улыбнулся, мол, все в порядке. — Конечно. Мы сейчас уедем. Но тебе стоит только позвонить, и Стас... — Я все поняла, — остановила его Рогнеда. — Прощайте. — До встречи, — мягко, но с нажимом ответил Полетаев. — Даша, детка, ты тоже собирайся. — А Дашу я не выгоняла и очень хочу, чтобы она осталась. Мужчины замерли. Всхлипнув для надежности еще пару раз, Даша сложила платок и сунула в карман. — Давайте, давайте, до Москвы путь не близкий, а уже темнеет. Шуруйте отсюда. — Почему это она должна остаться? — вздорно воскликнул Стас. «Потому что ты дурак, а я умная, — мысленно обругала его Даша, — ты так не только без невесты останешься, но и без дяди». Видимо, Полетаев был согласен, потому что, взяв племянника за плечо, подтолкнул его к выходу. — Девочки, нам, конечно, невыносимо тяжело с вами расставаться, но я очень надеюсь, что это не надолго. — Жаль, что не могу ответить вам тем же, — весело ответила Даша, захлопывая дверь. Глава 20 1 Софи не спала всю ночь. Если бы она могла, то сразу после ошеломляющего сообщения адвоката навестила бы Пабло и вырвала у него сердце. Только теперь ей стал ясен смысл его последней угрозы. Значит, он действительно собирался ее шантажировать убийством мужа, для чего и спрятал яд в доме. А то, что он мог это сделать, — сомневаться не приходилось. Он чуть ли не единственный, кроме горничных, конечно, кто имел доступ в ее спальню. Но к утру, извертевшись, измучившись, она поняла, что с расправой стоит повременить — даже скормив его собакам, она ничего не добьется. Пабло никогда бы не сделал ничего подобного по собственной инициативе, он для этого слишком изнежен и глуп. Да и адвокат сказал, что существует заказчик, и этот заказчик — не красавчик-мулат. Конечно, можно дождаться свадебной церемонии и узнать его имя от Валсниса, но где гарантия, что, во-первых, адвокат скажет правду, а во-вторых, не будет ли слишком поздно? К тому же ей совершенно не улыбалось получить в нагрузку к наследству и сокровищам высохшего зануду с неясными намерениями. И тут вдову неожиданно осенило. Вскочив с кровати, она взволнованно заходила по номеру. Ведь можно поступить наоборот: если адвоката нанял тот же человек, что и Пабло, то Пабло сможет ей сказать, кто он! Софи так разволновалась, что пришлось принять успокоительное. Завтра, прямо с утра, она отправится в тюрьму, и пусть этот негодяй только попробует утаить от нее правду: — в этом случае свободы ему не видать до конца дней! 2 Едва дождавшись рассвета, Софи быстро позавтракала, оставила на рецепции записку для Валсниса, что отправилась в свадебный салон, после чего, уже ни секунды не мешкая, поспешила в городскую тюрьму. Немного заспанный и чрезвычайно удивленный столь ранним визитом начальник тюрьмы суетливо улыбался, пытаясь предложить кофе. — Рад снова видеть вас, мадам. Какая честь... Позвольте предложить чашечку кофе. Поверьте, у нас варят чудесный кофе. А выпечка! — Благодарю. — Вдова ответила вымученной улыбкой, она не спала всю ночь и чувствовала себя совершенно разбитой. — Если позволите, как-нибудь в другой раз. Я ужасно расстроена и вымотана всей этой историей. — Вам незачем беспокоиться, — стал ее успокаивать полицейский. — У вашего друга лучший в стране адвокат. Думаю, завтра же его отпустят под залог, а уж в том, что его оправдают, даже не сомневаюсь. — Да, да, конечно. — Софи на секунду замешкалась. — Простите, я ведь даже не успела спросить: а в чем моего друга, собственно, обвиняют? — В незаконном проникновении. — Полицейский, казалось, удивился. — А! Бросьте! Скорее всего, его поступок квалифицируют как простое хулиганство и он отделается штрафом. — Понятно. — Софи достала из сумочки несколько купюр. — И еще одна просьба... Мы можем поговорить с моим другом наедине? Буквально минут пять-десять, не больше.