— Да, — буркнул инспектор. — Если не хотите креветок, мы Вам можем пиццу заказать, — предложила я. — Креветки сойдут. Еду, — сказал инспектор и положил трубку. — У нас креветок на инспектора хватит? — повернулась я к Алику. — Хватит, — ответил он. — Я три фунта взял. Мы пошли на кухню. Кот, унюхавший креветок, надрывно пел, зажмурив глаза. На табурете перед ним стояла миска с сухариками, которые он игнорировал. Посовещавшись, мы выделили Киту большую креветку, предупредив, чтобы он больше ни на что не рассчитывал. Не успела я разложить продукты по полкам холодильника, а Алик разогреть духовку, как раздался звонок. Пришел инспектор. Он сразу же потребовал у меня диск. Я проводила его в кабинет, и мы прослушали монолог Софьи, в котором она говорила про соседа, свои отношения с мужем, его измену. Инспектор хмыкнул. Я было собралась спросить, сам ли он допрашивал господина Кранца, но появился Алик и пригласил нас ужинать. Вина Алик, конечно же, не купил, но в остальном все было отменно. Инспектор ел с большим аппетитом и почти не отвлекался на разговоры. Мы с Аликом, не стесняясь присутствием инспектора, смакующего креветки, обсуждали дела в лавке. Кот сидел на специально принесенном из кабинета стуле и наблюдал за столом. Наконец, инспектор насытился. — И что я Вам за этот пир должен? — спросил он. Алик удивленно посмотрел сначала на инспектора, потом на меня. — Видишь ли, Алик, инспектор не может мне сделать одолжение только лишь потому, что я раздобыла для него кое-что и еще версию в придачу подарила…, - начала было объяснять я, но инспектор меня перебил: — Дженни, я ничего Вам не должен. Вы, по закону, обязаны делиться информацией с полицией в деле об убийстве. — Но не обязана Вам версии дарить, — парировала я. — Ваша версия вытекает из информации, которую Вы нам предоставили, — упрямился инспектор. — А вот и нет, — обиделась я. — Вы допрашивали тех же самых людей, что и я, да еще и раньше меня… — Кстати, — снова перебил инспектор. — Как Вам удалось выйти на психотерапевта? — Я обязана делиться информацией, а не мозгами. — Полно, Дженни, — инспектор был в хорошем расположении духа и даже похлопал меня по плечу. — Дайте адрес Кранца и помогите выяснить, где провели выходные перед убийством нотариус Хэннинг и страховой агент Заборски. Было бы неплохо, если бы Вы еще проверили их алиби на время убийства. — Я смотрю, Дженни, Вы опять за свое. Выбираете в подозреваемых уважаемых людей, да еще акульих профессий. С чего Вы, например, взяли, что Хэннинг к этому причастен? — А Вы заметили у него в офисе фотографии с бейсбольных матчей? — И что? — А то, что Георгий, работник из мастерской Креченского, говорит, что Софья увлекалась бейсболом и ездила на матчи в Миннеаполис. — Зимой? — Это меня тоже насторожило, но они могли начать ездить летом. — Возможно, — согласился инспектор. — Только об измене мужа Софья узнала сравнительно недавно… — Это Анна ей позвонила месяца два назад, а сказать наверняка, что Софья и до этого ни о чем не догадывалась, мы не можем. Может, наверняка ничего и не знала, но догадываться могла, тем более, что Анна оставалась в доме на выходные, да еще с ребенком. Какую-нибудь распашонку или пеленку вполне могла оставить ненароком или специально. — Дженни, Вы знаете, сколько человек в этой стране и в Су-Фоллсе, в частности, увлекаются бейсболом? — нарочито вспылил инспектор. — В моем кабинете тоже есть фотография, где я ору как сумасшедший на матче. И что? Вы и меня тоже запишите в подозреваемые? — Но вы не были душеприказчиком Софьи, и она не делилась с Вами своими планами обналичить двести пятьдесят тысяч долларов в отместку мужу. Или делилась? — улыбнулась я. — С чего Вы взяли, что он был в курсе? Или они были в курсе? — Я не знаю, даже уверенности у меня нет, но согласитесь, что такое возможно. Смотрите, не бедная, в смысле финансов, женщина приходит к нотариусу переделать завещание. Он может поинтересоваться, почему, с целью дать хорошо оплачиваемый совет. Она рассказывает ему все или почти все. Он тут же оценивает ситуацию, начинает ее обхаживать и ненароком дает совет очистить их общий с мужем счет. Потом они переделывают завещание, у них завязывается роман, то есть Софья думает, что у нее роман, они ездят в Миннеаполис, проводят вместе выходные… — И он ей ни разу не звонит? — У него же план. Уж не знаю, как они договаривались о встречах. Может, у него жена, и он сильно опасался как бы она чего не узнала. — Он не женат, — сказал инспектор. — Откуда Вы знаете? — А он мне сам сказал, когда рассказывал про Креченскую. — Прямо так и сказал: «Здравствуйте инспектор, меня зовут Жульен и я — холостяк»? — Ну, не так, конечно, но заметил, что Креченская так тряслась, чтобы ее мужу ни цента не досталось из ее наследства. Вот он и сказал, что хорошо, что он не женат. — Вот видите, — воодушевилась я. — Ему и скрываться ни от кого не надо было. — Бросьте, Дженни. Опять нагораживаете огород, — он осекся. — В прошлый раз мой огород помог найти преступника. Вы тоже говорили, что все ясно и понятно. — Говорил, но два раза снаряд в одну воронку не попадает или как вы там говорите? — засмеялся он. — Хорошо, я постараюсь выяснить, где провел выходные Хэннинг. — И Заборски. — Это уже слишком. — А я поговорю с соседом, — примирительно сказала я. — Я сам с ним поговорю, — заверил меня инспектор. Мы еще немного посидели и поболтали не о чем. Потом инспектор сказал, что ему нужно идти, не в первый раз посоветовал нам вместо книжной лавки открыть ресторан, попрощался и ушел. Я отправила Алика спать, а сама загрузила грязную посуду в посудомоечную машину, расставила по местам стулья, дала коту оливку за хорошее поведение — он ни разу не запрыгнул на стол во время нашего ужина, и пошла спать. Суббота Проснувшись еще до открытия лавки, я не стала дожидаться звонка инспектора — накануне он пообещал позвонить и продиктовать адрес Кранца, а включила компьютер и нашла не только адрес, но и телефон Джозефа Кранца. Поразмышляв, я решила предварительно не звонить, а подъехать к дому Креченских, понаблюдать и, если понадобится, позвонить с мобильника и попробовать договориться о встрече. Алик уже был в лавке и развешивал новые фотографии, которые умудрился накануне распечатать. Кот крутился рядом. — Вы куда так рано? — удивился Алик. Я посмотрела на часы, доставшиеся мне от Старика, которые в память о нем я повесила напротив входа в лавку. Была половина девятого. Взглянув на свои часы, я обнаружила, что они встали и все еще показывали половину десятого. Для визита к Кранцу было, пожалуй, рановато и я помогла Алику разместить оставшиеся фотографии, немного прибрать в лавке и приготовить завтрак, то есть Алик сооружал бутерброды пока я возилась с кофе и разгружала посудомоечную машину. Кот сидел на табурете и хрустел сухариками. В девять позвонил инспектор. — Я собираюсь допросить этого Кранца. Если хотите присутствовать, я, наверное, смог бы это организовать. — А когда Вы собираетесь его допрашивать? — Сейчас и поеду. Вот только кофе допью. Инспектор, конечно, мог себе позволить допрашивать свидетелей в любое время суток и ему не надо было искать к ним подход. — Хорошо, позвоните мне, когда будете выезжать. — А Вы уже позавтракали? Ну и нахал же этот инспектор! Я посмотрела на Алика, он кивнул и достал из холодильника еще помидор и перец для бутербродов. Мне ничего не оставалось, как пригласить инспектора на завтрак. Он тут же согласился, заметив, что это все равно по пути к дому Кранца. * * * Дом Джозефа Кранца стоял рядом с домом Креченских. Из окна столовой, куда пригласил нас хозяин, был виден двухэтажный гараж Креченских и часть веранды дома. — Присаживайтесь, пожалуйста, — пригласил нас Кранц. — Можете с видом на соседский особняк, а можете любоваться произведениями искусства. И он показал рукой на стены, увешанные картинами разного калибра и жанров. На некоторых были горные, в основном, пейзажи, на других — натюрморты, над камином висело большое полотно, на котором была нарисована клякса, залившая часть вертикальных столбцов цифр и букв. — Дочка, — пояснил Кранц. — Не захотела продолжать отцовское дело, уехала в Нью-Йорк. Картины рисует, ну, а я их покупаю. Поддерживаю, так сказать, современное изобразительное искусство. Так с чем пожаловали, господа? Господин Кранц был невысокого роста и крепкого сложения мужчиной с черными живыми глазами. Его можно было бы назвать совсем лысым, если бы не ободок вьющихся седых волос по периметру лысины. Эти остатки волос были довольно длинными и стояли дыбом, несмотря, а, может, и благодаря тому, что Кранц их постоянно приглаживал ладонью. Одет он был в темно-коричневые брюки и теплую стеганную клетчатую курточку. У него была забавная привычка после каждой сказанной фразы замолкать, немного вжимать голову в плечи и наблюдать реакцию собеседника.