И им не мешала ни разница в росте, ни даже в возрасте. Робину на прошлой неделе – третьей по счету пребывания Александра в “Фаллене” – исполнилось всего семнадцать лет, а вот у Анастасии близился уже двадцать второй день рождения. По этому поводу часто шутили остальные ученики школы темной магии и запретных искусств (так ее в шутку именовал Робин, постоянно вспоминая Хогвартс. Что это за место, Александр не знал, но его старший друг обещал показать в ближайшие же выходные всю серию фильмов о маге в очках), что Робин и Анастасия сошлись, будучи единственными “взрослыми”, кроме профессора Раевского. – Почему не играешь с другими ребятами? – Сначала Александр смеялся над акцентом Анастасии. Он действительно звучал так, что каждое ее слово будто вытянули из старых боевиков и триллеров. Но потом она вылила в прямом смысле ему на голову ведро холодной воды. Что удивительно, это действительно остудило его пыл. – А они опять мучают кошек? – прищурился Думский. – Ну… – Анастасия сделала вид, что задумалась. – Патрик и Джесси называют это игрой. А Ирма с Ганеш не против. – Вот ведь… – Александр вскочил на ноги и уже бросился к выходу, как натолкнулся на Робина. Как всегда, в костюме, с узким галстуком, в шляпе без ленты у тульи и сигаретой между пальцев. Робин много курил. Очень много. Он говорил, что это притупляло ему в детстве чувство голода, когда он побирался на улицах Хайгардена, но Александр не верил. Как дым мог притупить голод? Робин наверняка просто оправдывал свою пагубную привычку подобными сантиментами. – Ты опять выглядишь как несносный мальчишка, – он взъерошил рукой волосы Александра, – с таким внешним видом ты потеряешь девственность в лучшем случае – как герой вчерашнего фильма. – Сорок лет – мизер для истинного мага. – Мизер… а если будешь так заумно говорить, то вообще – никогда. Думский скинул ладонь с волос и сделал еще один шаг в сторону темного, заставленного доспехами, увешанного картинами и гобеленами коридора, укрытого ворсистым, но давно уже вытоптанным ковром. – Один против четырех, Алекс? – Робин затянулся и выдохнул дым через нос. – В прошлый раз мне и Анастасии пришлось два дня дежурить у твоей постели. – Они мучают котов! – О Локи, покровитель темного лицедейства, – возвел очи горе Робин, – зачем ты наделил этого вундеркинда такой любовью к блохастым кошакам? – Они мягкие и пушистые. И совсем не блохастые! – насупился Алекс. – А еще они не убегают от меня, когда я их глажу. – Не убегают, – улыбнулась подошедшая сзади Анастасия. – Иногда меня пугает, как в этом семилетнем… – Мне почти восемь! – В почти восьмилетнем, – исправилась со все той же улыбкой на устах и в глазах русская ведьма, – мальчике могут уживаться гений черной магии и… восьмилетний мальчишка. – В черных, блестящих доспехах рыцаря тьмы, – добавил Робин. – Бойтесь его – он ужас, летящий на крыльях ночи, и… – И это не “Утиные истории”! – перебил Думский. – Я смотрел в интернете! “Черный Плащ” – это отдельная серия мультфильмов! – О, много ты понимаешь. – Робин ткнул его пальцем в лоб. Он всегда так делал, когда хотел что-то донести до Алекса, но не мог подобрать нужных слов. – Ладно, помнишь, как я тебя учил? – Первое – всегда следить за ногами. Второе – не пускать никого за спину. Третье – правильно рассчитывать УЕМ так, чтобы даже после драки осталось в запасе. Четвертое… Перед лицом Алекса сверкнула рука Робина. – Это что еще такое?! – Блокнотик. – Я вижу, что блокнотик. Зачем он тебе?! – Я записывал туда твои уроки. – Проклятье, долбаный ты… Оставшиеся оскорбления и маты Робина потонули в звонком, заливистом смехе Анастасии. – Я буду звать тебя Шелдоном Купером. – Она обхватила мальчика со спины и начала тискать. – Перестань… меня… сюсюкать… – пытался вставить хоть пару слов Думский. – Ладно, жена, отпусти сына нашего на ратные подвиги. – Я тебе не жена, – показала язык Анастасия, – а сына не отпущу. – Если не жена, то он что, рожден во грехе? – Нет, просто не от тебя. – О Локи! За что?! Моя не жена мне изменяла! Радует хоть, что нагуляла такого очаровательного вундеркинда. Дай-ка я его тоже потискаю. – Вы меня задушите! Оказавшись между двух тел, Александр кое-как все же смог выбраться, после чего отряхнул свой свитер, который дотягивал ему почти до самых пяток. Он полностью закрывал порезанные джинсы и касался простецких кед. – И вообще – я вам не сын! – Какой кошмар! – Ты слышала, дорогая? Наш сын от нас отказался! – Родной мой… не знаю, где мы свернули в его воспитании не там… – Парочка идиотов, – процедил Александр и, поняв, что больше никто не заслоняет путь в коридор, бросился внутрь. – Возвращайся со щитом или на щите, сынуля! – донесся ему в спину выкрик Робина. * * * Мери, опустив стул на пол, сидела и слушала, как играет ее профессор и куратор. Самозабвенно, увлеченно и очень… больно. Его пальцы свободно летали над клавишами, касаясь их быстро и легко, но… Возникало впечатление, что профессор Думский играет не на рояле, а на битом стекле, и каждое касание причиняет ему нестерпимую боль. Но не физическую. А душевную. Словно стекло касалось не пальцев, а сразу – сердца. И единственное, что притупляло боль, это сигарета во рту и бокал с виски. – Что же с вами случилось, профессор? – прошептала Мери, а затем захлопнула рот ладошками. Но благо черный маг был слишком погружен внутрь музыки разбитых осколков чужих сердец, чтобы услышать слова студентки. Музыка продолжала играть, а взгляд Думского все мрачнел и мрачнел, отправляя своего владельца все глубже и глубже в прошлое. Глава 39 Пробираясь по темному, наполовину затопленному подвалу, Думский руками придерживал украденные на барахолке резиновые сапоги. – При своем наплевательском отношении к внешнему виду ты поразительно заботишься о чистоте любимого себя. Робин уже расплылся в кресле, а Анастасия грела на электрической плите небольшой чайник.