— Да нечего мне вспоминать. Здесь выпили, тут танцы, там разговоры! Я могу вспомнить, но какой смысл вспоминать всю ту пустую болтовню. Единственное, что запомнилось на этом вечере, так это тот номер, который выкинул Бехтерев, и нашу за ним беготню по дому. И потом я не понимаю: наше присутствие было необходимо, но кому необходимо? Про кого ты говоришь? Про Бехтерева или про его сообщника, который, как мы предполагаем, караулил у окна? — Нет, речь идёт…, — запнувшись, я замолчал на полуслове. Только сейчас я понял, какую совершил промашку. Не посвятив Федота во все результаты нашего расследования: про рассказ Бехтерева; о том, что кто-то взял алмаз из тайника в шкатулке; о круге подозреваемых, который очертили мы с Кромовым, и в числе которых был и он сам, говорить с ним, в общем, бесполезно. Его видение событий осталось на уровне вчерашнего вечера, ещё до прихода Кромова. Я решил, что слишком далеко зашёл. Надо быстрей заканчивать разговор и торопиться на встречу. — Так о чём речь? — спросил Олсуфьев. — Понимаешь, — я сделал неопределённое движение рукой, — тут может идти речь о том, что на это дело можно посмотреть с разных точек зрения. И если подумать, и взять за основу твоё мнение, то, в общем…, — я снова развёл руки, понимая, что чем больше говорю, тем больше путаюсь в собственных словах. — В общем, если ничего не было, то значит и не было. Ладно. В конце концов, это действительно может быть случайностью. Олсуфьев посмотрел на меня, как показалось, с подозрением. — Что-то я не очень понял твою мысль. — Что тут понимать? Каждый может ошибиться, — я уже старался как можно быстрее замять разговор, но тут мне подумалось, что одно предположение я всё же проверить смогу. — А приглашение у тебя с собой? — Держи, — Федот полез во внутренний карман и протянул мне лист бумаги. На приглашении стояло 19-е число, подпись князя, вверху было вписано имя Федота Олсуфьева. По крайней мере, теперь я знаю, что Федот получил точно такое же приглашение, как и я. — Как продвигаются дела у Дормидонтова и компании? Удалось собрать деньги и изготовить подделку? — Точно не знаю, я не был во дворце со вчерашнего вечера. — А Бехтерев всё молчит? — Бехтерев сбежал, — автоматически сказал я. — Как сбежал?! — Федот буквально подпрыгнул на стуле. От досады, что проболтался, я чуть не стукнул кулаком по столу. Разговор явно выходил из-под моего контроля, и я больше выбалтывал информации Федоту, чем получал от него. Надо было срочно закругляться. А он меж тем начал наседать на меня с расспросами. — Когда он убежал? Как? Это вы упустили его, или ещё что-нибудь случилось? Важин, куда ты? — Извини, мне пора, — сказал я, поднимаясь из-за стола. — Как-то уж очень быстро ты засобирался, дружище, — усмехнулся Олсуфьев. — Нехорошо, не хочешь делиться сведениями со старым товарищем. — Ну что ты, просто обстоятельства зовут меня…, поверь, я должен идти! — В общем, — Олсуфьев встал и внимательно посмотрел на меня, — судя по твоим метаниям, от вашей компании помощи князю Вышатову не дождаться. Я так понимаю, за оставшееся время алмаз вам не найти? — Ну, почему же? — Да потому, что осталось только пять часов до второго бала. А план изготовить подделку, между нами говоря, практически неосуществим. Эта «Звезда Бенгалии» — уж слишком особый алмаз. Да и знаю я банкирскую публику. Наверняка притащат с собой ювелира для экспертизы, уж без того, чтобы быть уверенными в залоге, с деньгами они не расстанутся. Так что, видно, сегодня — к-р-р-рах, — Федот сделал руками движение, как будто сломал палку. — Фонду конец? — Да как сказать… — А князь Вышатов вряд ли сможет когда-нибудь восстановить свое доброе имя. Кража императорского дара, от такого так просто не отмоешься. Ведь его наверняка обвинят в этом, как ты думаешь? — Ну, право, я не знаю, возможно. — А наш князь, хоть и довольно большой вельможа, но всё-таки не занимает такое положение, чтобы обвинять самому, значит, обвинят его. Никогда я не участвовал особенно активно в делах этого фонда и с князем, не сказать, что уж очень хорошо знаком, но мне его жаль, несмотря на всё его высокомерие и страсть к произнесению высокопарных речей. Такие люди редкость. Он многим действительно помог. Что ты думаешь, если я сегодня приду в Набережный дворец? Я был при начале этой истории, буду и при её завершении. Ведь не прогонят же меня, в самом деле. — Наверное. — Ладно. А ты придёшь? Я снова чуть было не проболтался, что именно во дворец сейчас и направляюсь, но вовремя сдержался. — Возможно, и я тоже туда приду, не знаю, посмотрю по обстоятельствам. Олсуфьев махнул рукой и уселся обратно за стол. — Ладно, проваливай уже со своими секретами. Выйдя на улицу, я посмотрел на часы. Пятнадцать минут одиннадцатого! Мало того, что провёл с Федотом совершенно бестолковый разговор, так из-за этого могу ещё опоздать на встречу с Кромовым. Я остановил извозчика и пообещал двойную плату, если он довезёт меня за полчаса, но, помня наставления Кромова, приказал остановиться за два дома до площади. Кучер не подвёл, и через тридцать минут я был недалеко от дворца Вышатовых. Глава 16 Я прошёл на площадь через боковой переулок, где вчера столкнулись две повозки, и куда, по нашей версии, похититель выбросил из окна алмаз. Я шагал по противоположной от дворца стороне улицы, внимательно осматриваясь вокруг и наблюдая за окнами. Наставление Кромова я выполнил. Уверен, никто из домочадцев не попался мне навстречу, и никто не наблюдал за мной из окон. Однако я заметил, что был не единственным, кто столь много внимания уделял Набережному дворцу. Примерно на середине переулка мне навстречу попался модно одетый молодой человек, который, надвинув шляпу на глаза, как будто безмятежно прогуливался, однако на самом деле не спускал глаз с окон жилища князя Вышатова. Лицо его показалось мне знакомым. Я прошёл ещё несколько шагов и оглянулся. Молодой человек продолжал своё неспешное шествие по переулку, но вдруг остановился, резко обернулся и тоже посмотрел на меня. Теперь его лицо не было скрыто полами шляпы, и мне не составило труда узнать его. «Корноухов и Косач», так называлось небольшое частное сыскное агентство, с которым однажды сотрудничал Кромов, и человек в шляпе был ни кто иной, как господин Корноухов, один из компаньонов фирмы. Он слегка кивнул мне головой и продолжил своё неспешное шествие по переулку. Удивившись столь странному совпадению, я двинулся дальше, однако, нежданные встречи для меня не закончились. По-прежнему, стараясь привлекать к себе как можно меньше внимания, я дошёл по переулку до площади и внимательно осмотрелся, и тут кто-то слегка тронул меня за плечо. Я обернулся, и перед моим взором предстал господин Косач, второй компаньон вышеупомянутого агентства. — Рад видеть вас, сударь, — тихо сказал он, чуть приподняв шляпу. — Взаимно, — ответил я. Косач наклонился ко мне и показал рукой куда-то через площадь. — Рядом с трактиром «Кружка и бочка», лоток зеленщика, — сказал он, и, подобно своему компаньону, надвинул шляпу на глаза и скрылся в толпе. Я посмотрел туда, куда показывал сыщик. Поначалу я не заметил ничего примечательного, однако, приглядевшись, увидел клубы дыма, периодически появляющиеся из-за задней стенки лотка, в котором зеленщик торговал своим товаром. Приняв вид беззаботного гуляки, я пересёк площадь и заглянул за лоток. — Вы так дымите, что вас можно заметить не то что из Набережного дворца, но и с другой стороны Балтийского моря. За лотком стоял Кромов, и, сунув в рот, видимо, только что приготовленную им папиросу, испускал клубы ядовитейшего дыма. — Здравствуйте, Важин, — он посмотрел на часы, — ровно одиннадцать, вы точны, как король. Заходите сюда, чтобы вас не было видно. — Зря стараетесь. Эта, с позволения сказать, папироса полностью раскрывает ваше убежище. Клубы табачного дыма я увидел с другой стороны площади. — Да что вы говорите? — он вынул чадящий и дымящий свёрток из своих губ и окинул его неодобрительным взглядом. — Ещё один довод о вреде курения. — Наверное, — Кромов снова взглянул на папиросу и поморщился. — Тогда знаете что? Пожалуй, вы правы, пора покончить с этим подражанием морским традициям. У меня от этой морской махорки, говоря откровенно, только горло дерёт да голова болит. — Поддерживаю, тем более что не могу понять с какой это радости вам взбрело в голову, что, таким образом, вы подражаете кому бы то ни было, кроме уличных забулдыг, конечно. — Тогда, — Кромов выбросил дымящийся окурок в урну и оглянулся вокруг, — давайте поменяем диспозицию, нам нужно наблюдать за главным подъездом, а отсюда, чтобы его видеть, приходится все время выглядывать из-за лотка. — В трактире свободен столик у самого входа. — Отлично. Пойдёмте. — Я так понимаю, — сказал я, когда мы переместились на наш новый наблюдательный пункт, — Набережный дворец в осаде? — Заметили моё войско? — Встретил Корноухова, потом Косача, они, видимо, следят за домом. — Не только они. Я привлек ещё нескольких человек. А ватага мальчишек-посыльных обеспечивает между нами связь. Но главный привлечённый персонаж появится чуть позже. — Кто это? — Потерпите час-другой, сами увидите, — улыбнулся Кромов. — От вашего ночного отчаяния не осталось и следа? — Да. Время раздумий истекло, теперь время действовать. — Вы пришли к каким-то определённым выводам? Знаете, кто является похитителем? — У меня есть версия. Но чтобы её проверить и изобличить преступника, нам надо действовать очень осторожно. Надеюсь, что мои предположения правильны, но всё висит буквально на волоске и может сорваться в любую минуту. — Простите, — я секунду колебался, говорить или нет о визите в клуб и неудачном разговоре с Федотом, но решился всё рассказать. — Надеюсь, я ничего не испортил. Федот Олсуфьев находится у вас на подозрении или нет? — А в чём дело? — спросил Кромов, с тревогой посмотрев на меня. Я рассказал ему о своих действиях. Выслушав мой рассказ, он вздохнул. — По крайней мере, мы теперь точно знаем, что у него в приглашении тоже стоит 19-е число, — промолвил я, понимая, что данная информация будет слабым утешением, если я разболтал секретные сведения. — Это неважно, — Кромов махнул рукой, — вы человек действия, Важин. Я частенько забываю об этом. Вас просто опасно оставлять в ожидании, когда кругом разворачиваются события. Вы всё время хотите броситься в гущу схватки. Мне надо было взять вас с собой, когда я уходил из дома, но я решил вас не будить. — Когда вы сегодня второй раз вышли из дому в семь часов, действительно, могли бы и разбудить меня. — Информация от Марты Генриховны?