— И я отвлекаю внимание? Он немного колеблется, затем кивает. Я ничего не могу с собой поделать. Я наклоняюсь ближе. — Ты так чертовски самоуверен. Его глаза возвращаются к моим, сузившись, пока я наблюдаю. Мой голос падает до яростного шепота. — Ты думаешь, из-за того, что мы дважды поцеловались, ты меня заинтересовал? Что ты можешь щёлкнуть пальцами и впустить меня в свою жизнь, отвлекать тебя на весь чёртов день? — я фыркаю. — Ха! Может быть, вы, миллиардеры, просто предполагаете, что можете иметь всё, что захотите, когда захотите, но мне жаль сообщать тебе об этом… Его глаза начинают сверкать гневом. — …Я не продаюсь. С этими словами я выдёргиваю руку в яростном рывке, который, я знаю, приведёт к синякам, хватаюсь за ручку двери и исчезаю в коридоре раньше, чем он сможет поймать меня снова. Я не оглядываюсь, проходя через вестибюль, игнорируя Аниту, когда миллион раз нажимаю пальцем на кнопку вызова лифта, нервно переминаясь с одного каблука на другой, ожидая, когда рука снова сомкнётся вокруг моего бицепса. Я вздыхаю с огромным облегчением, когда двери лифта открываются, и я вхожу внутрь. Напряжение спадает с моих плеч, когда я поворачиваюсь, смотрю на панель с подсвеченными кнопками и нахожу ту, которая вернёт меня на уровень земли. Двери начинают закрываться, я поднимаю глаза и понимаю, что моё облегчение было преждевременным. Каждый мускул в моём теле застывает на месте, застыв от страха, предвкушения и, если честно, волнения, когда я замечаю его, стоящего в вестибюле недостроенного офиса. Это всё равно, что увидеть Давида Микеланджело среди растрёпанного мира банок с краской, тряпок и пыли от гипсокартона. Он не двигается, чтобы остановить меня — он просто стоит, скрестив руки на груди, и смотрит на меня так пристально, что я боюсь, что воспламенюсь на самом деле. Мне каким-то образом удаётся держать себя в руках, пока двери, наконец, не закрываются, отрезая мне вид на него, но как только я остаюсь одна, я прислоняюсь спиной к стене лифта. Моё сердце колотится так сильно, что я боюсь, что оно может просто не выдержать, и я закрываю глаза в тщетных поисках самообладания. Почему-то после последнего получаса я сомневаюсь, что когда-нибудь снова буду спокойна. ГЛАВА 12 ВОТ ДЕРЬМО Я стучу три раза и жду, прислушиваясь к шагам, пересекающим квартиру, пока дверь не распахивается. — Детка, — Марк смотрит на меня через порог, всё ещё держа в руке дверную ручку. — Не буду врать, ты выглядела и получше. — Марк! — кричит Крисси с дивана. — Это не то, что следует говорить девушке после того, как у неё был тяжелый день. Ты либо говоришь: "Хочешь, я налью тебе бокал вина и помассирую тебе ноги?", либо вообще ничего не говоришь! — Дорогая, я не думаю, что Джемма хочет, чтобы я массировал ей ноги, — кричит он через плечо, прежде чем осторожно оглянуться на меня. — А ты? Я морщусь и качаю головой. — Марк! Дело не в том, чтобы делать это на самом деле. Дело в предложении сделать это, — фыркает она. — Боже, как будто он ничему не научился после почти трёх лет брака. Марк закатывает глаза. — Ты хочешь войти? Присоединиться к вечеринке? Устроить небольшую трёпку мужу? Я вхожу в квартиру, взъерошиваю ему волосы и улыбаюсь, впервые за весь день по-настоящему улыбаюсь. — Может, у тебя есть пустой бокал, который я могу одолжить, — говорю я, вытаскивая из сумки огромную бутылку Пино Нуар. — Или очень длинная соломинка. Что угодно. Смеясь, Марк закрывает за мной дверь, выхватывает бутылку из моих рук и направляется на кухню. Я пересекаю квартиру к Крисси, которая растянулась на одной половине дивана, как королева в паланкине, её лодыжки опираются на подушку, а миска с попкорном опасно балансирует на её раздутом животе. — Смотри, Ма! Без рук! — она улыбается и придерживает миску, когда я бросаюсь на диван рядом с ней. — Я не слишком горда, чтобы признать, что мне будет не хватать функции живот-стол, когда ребёнок решит выскочить. Я протягиваю руку и хватаю горсть попкорна, запихивая его в рот, как раз в тот момент, когда Марк возвращается с полным до краев бокалом вина и передаёт его мне. — Спасибо, — бормочу я, мои слова заглушаются полным ртом зерен. Он улыбается и устраивается на стуле в другом конце комнаты. — Итак, что на этот раз? — спрашивает Крисси. — Ты танцевала с арабским принцем на рок-концерте? Соблазнила красивого наследника на футбольном матче? Заманила богатого благодетеля в очереди за кофе? — У тебя истерика, — мрачно бормочу я. Звонкий смех срывается с её губ. — Прости. Ты же знаешь, я весь день сижу взаперти. Ум склонен блуждать, — она переводит взгляд на мужа. — Если бы кто-нибудь время от времени выпускал меня из квартиры… — Ты слышала, что сказал доктор, — Марк невозмутим. — Постельный режим. Минимальное движение, за исключением походов в ванную, — он смотрит на меня. — Что происходит почти каждые десять минут, так что она всё равно никуда не сможет пойти, если только ей не захочется надеть подгузник для взрослых. — Фу! — Крисси фыркает, её глаза сужаются. — Ты такой зануда. Марк улыбается ей, его взгляд мягкой. — Я тоже люблю тебя, детка. Она хихикает. Я закатываю глаза. — Вы двое отвратительны. Они оба поворачивают свои улыбки в мою сторону. — Мы знаем, — говорят они в унисон, ещё больше подтверждая свой грубый уровень симпатичности. Я стону. — Итак, расскажи нам об этом дне, — говорит Крисси, её глаза блестят от возбуждения. — Мне нужны все пикантные подробности. Я отслеживала эту историю в социальных сетях, но, кроме нескольких фотографий снаружи твоего дома, в них нет ничего нового. Я чуть не подавилась вином. — Мне очень жаль… ты только что сказала, что следила за мной? Крисси кивает. — Я настроила оповещение "Гугл". Каждый раз, когда появляется новая история о тебе, мой телефон звонит! Разве это не здорово? — восклицает она. — Марк показал мне, как. Я перевожу взгляд на Марка, который внезапно выглядит виноватым. — Прости, — бормочет он, избегая моего взгляда. Я вздыхаю. — Ну, я думаю, это хорошо, что у них нет ничего нового, — в моём голосе слышно облегчение, и я делаю большой глоток вина. — Последнее, что мне нужно, это чтобы они преследовали меня на работе после того дня, который у меня был. — О Боже! — Крисси визжит. — На секунду у тебя был встревоженный вид! Значит ли это, что есть что-то, о чём, как ты думала, они могут узнать? Что-то случилось сегодня? Ты видела его снова? С каждым вопросом голос Крисси становится всё громче, пока её тон не становится пронзительным. Я смотрю на сумасшедшую женщину, которая когда-то была моей лучшей подругой, искренне беспокоясь о её здравомыслии. — Милая, успокойся… — начинает Марк. — Ш-ш-ш, Марк! — Её глаза не отрываются от моего лица. — ДЖЕММА, СКАЖИ МНЕ! — Она меня пугает, — вместо этого говорю я, глядя на Марка. Он кивает. — Проповедь на клиросе, детка. — Джемма Саммерс, если ты сейчас же не выложишь свою историю, я… Мы так и не услышали, какое смертоносное наказание она намерена мне применить, потому что в этот самый момент кто-то начинает стучать в дверь. Это не вежливый стук незнакомца или курьера — это настойчивый, постоянный стук сердитого кулака по дереву. Я замираю на минуту, переводя взгляд с Крисси на Марка, на дверь и обратно. — Я открою, — небрежно говорит Марк, поднимаясь на ноги и пересекая комнату. Я обнаруживаю, что моё сердце застряло в горле, когда я наблюдаю, как его рука движется по воздуху, поворачивает ручку и открывает дверь.