— Я вижу это Чейз, — он сдвигается, и я задыхаюсь от ощущения. — Я вижу нас. Я едва успеваю произнести эти слова, как его губы снова прижимаются к моим, ещё более яростно, чем раньше, подстраиваясь под ритм его тела, когда он претендует на мою душу. Он двигается во мне, его темп неумолим, бескомпромиссен, и моя грудь сжимается от давления и удовольствия, как будто он обхватил руками моё сердце и сжал, пока все изломы и трещины, образовавшиеся за годы неуверенности и заброшенности, не запечатались вместе. Там, в его объятиях, впервые в своей жизни… Я целая. И когда я разбиваюсь вдребезги, потрясённая оргазмом настолько сильным, что у меня перехватывает дыхание, в моей груди бьётся полное сердце — сердце, наполненное надеждой и бездонными возможностями, — и это в миллион раз лучше, чем всё, что я когда-либо чувствовала в прошлом. Потому что это нечто большее. Потому что это важное. Потому что это Чейз. ГЛАВА 25 БУНТАРКА Внезапный свет экрана телефона Чейза под чёрным одеялом заставляет меня прищуриться. — Чёрт. Уже почти пять, — он шепчет эти слова в мою шею, и рука, не держащая его телефон, сжимается вокруг меня. Прижимаясь в поцелуе к моему затылку, он понижает голос: — Мне скоро нужно идти. Я поворачиваюсь в его объятиях, и мы оказываемся лицом к лицу. — Мне очень жаль, но уходить запрещено. Ты должен остаться здесь на следующие несколько недель, пока мы либо не умрём от обезвоживания, либо не устанем друг от друга. Он смеётся, наклоняясь и утыкаясь носом в мой. — Тогда мне лучше запастись бутылками с водой, потому что сомневаюсь, что это произойдёт в ближайшее время, — медленная, удовлетворенная улыбка расползается по его губам. — Хорошо, — шепчу я и, пользуясь возможностью, нежно целую его в губы. — Поверь мне, солнышко, если бы мне не нужно было двигаться, я бы не стал, — он вздыхает. — Но у меня сегодня торжественный вечер. Я не могу пропустить мероприятие. — Чёрт. Я забыла, — бормочу я, прижимаясь ближе. — Насколько плохо было бы, если бы ты его отменил? — Насколько плохо было бы, если бы новый генеральный директор не появился на церемонии, где объявляют о его пребывании на посту генерального директора? — голос Чейза игрив. — Наверное, очень плохо. Я вздыхаю. — Я так и знала, что ты это скажешь. Он долго смотрит мне в глаза, выражение его лица противоречиво. — В чём дело? — спрашиваю я. — Ничего. — Чейз. Он обрамляет ладонью мою щёку. — Пойдём со мной. — Это не самая умная идея, которая у тебя когда-либо возникала. — Наверное, нет, — соглашается он. — Но я всё равно спрашиваю. — Там будет пресса. Бретт будет там. Ты, дядя, ваши деловые партнёры… — я качаю головой. — Это плохая идея. — Может быть, — он целует меня, нежно и сладко. — Но ты единственная, с кем я хочу провести сегодняшний вечер, даже если это будет душный деловой ужин. Я смотрю на него в полной нерешительности, и моё сердце переворачивается. Я нутром чую, что это плохая идея, но когда он так смотрит на меня, просит быть рядом с ним… не так-то просто придерживаться своих убеждений. — Мне обязательно надевать платье? Он улыбается, чувствуя победу. — Да. — Мне придётся одолжить кое-что у Шелби. Его брови поднимаются. — Значит ли это, что ты пойдёшь? Я нерешительно киваю. — Солнышко, — шепчет он, его глаза становятся ультратёплыми и тающими. — Ты мой должник. Его улыбка становится шире. — Чего ты хочешь? — О… эм… — я наклоняю голову, пытаясь что-то придумать. — Э-э… Он смотрит на меня в ожидании, и мои щёки начинают краснеть. — Ну, у меня ничего не надумано прямо сейчас! Но я что-нибудь придумаю. Рано или поздно. — Солнышко, — он начинает смеяться, всё его тело сотрясается от веселья. — Нам очень нужно поработать над твоими навыками ведения переговоров. — Это не моя вина! Я не могу сосредоточиться, когда ты так на меня смотришь. — Это как? — Весь великолепный, точёный и мечтательный. — Мечтательный? — Да! — я свирепо смотрю на него. — У меня от этого в голове туман, а потом у меня заплетается язык, и щёки краснеют, и… и… Мои глаза скользят по его красивым чертам лица, и слова высыхают на языке. — Ты снова забыла, что собиралась сказать, не так ли? — он ухмыляется, самоуверенный своим воздействием на меня. Я шлепаю его по руке. — Ты мне не нравишься. — Позволю себе не согласиться, — он наклоняется и утыкается головой в изгиб моей шеи. — На самом деле, за последний час ты несколько раз говорила мне, как сильно я тебе нравлюсь. Очень громко, должен добавить. Мой румянец усиливается. — О, иди на свой дурацкий праздник один, ты, большая бестия. Он отстраняется и смотрит на меня, веселье исчезает из его глаз. — Ты можешь не приходить, если не хочешь. Я знаю, что прошу многого. Я поднимаю руку и провожу ладонями по волосам у его виска, наслаждаясь ощущением шелковистых прядей на своей ладони почти так же, как и тем фактом, что прикосновение к нему становится таким же естественным, как дыхание. — Если это означает провести время с тобой, я пойду. Даже если мне придётся иметь дело с папарацци и вести светскую беседу с твоей семьей. — Ты уверена? — Я крепче, чем кажусь, — игриво напрягаю бицепс. — О, правда? — Ага, — ухмыляюсь я, понижая голос до шепота. — Я такая крутая, что иногда даже могу небезопасно извлечь свои USB-накопители, я просто вынимаю их из компьютера и засовываю обратно в свой стол. — Ух, ты, — выдыхает Чейз, широко раскрыв глаза. — Жизнь на грани. — Это ерунда, — я изо всех сил стараюсь сохранить свой притворно серьёзный тон. — Иногда я полностью игнорирую этикетку "РАЗОРВАТЬ ЗДЕСЬ" и открываю пакет с чипсами вверх ногами.