Петрова откинулась на табуретке и весело рассмеялась. – Что еще ты могла придумать! Одни любовники на уме... – Да? А что, по-твоему, я могла ей еще сказать? – Даша расстроенно крутила в руках жидкость для мытья посуды. – Она меня всей своей массой приперла. Можно подумать, ты Элеонору не знаешь! Она ведь как бронетранспортер... – Язык просто у кого-то без костей. – Аня перестала смеяться и сочувственно вздохнула. – Где ты теперь любовника-то возьмешь? Надеюсь, Пилюгиной ты не сказала, что это я? Даша укоризненно покачала головой. – Эх, ты... Только о себе и беспокоишься. – Разумеется. – Анечка взглянула на подругу, словно удивляясь, как она может сомневаться в таких очевидных вещах. – Находясь рядом с тобой, волей-неволей приходится оберегать свою репутацию. Признавайся, на кого ты все свалила на этот раз? – Я тебе о нем уже говорила. – Даша поначалу решила ограничиться этой краткой репликой, но вопросительный взгляд собеседницы вынудил ее продолжить рассказ. – Хорошо. Его фамилия Полетаев. Это... очень интересный человек, мы познакомилась всего несколько месяцев назад... Не женат и весьма мил. Некоторое время назад он даже сделал мне что-то вроде предложения, но я отказала. – Что значит «что-то вроде предложения»? – Ну, понимаешь... В некоторых случаях предложение выйти замуж может означать все, что угодно... – промямлила Даша. Аня заинтересовалась. – Как это понимать? – «Как понимать, как понимать»! Так и понимай... Эфэсбэшник он! Ты бы вышла за эфэсбзшника? Петрова внимательно посмотрела на подругу, но ничего не ответила. – Вот. А сейчас я как будто специально прилетела для того, чтобы с ним встретиться, но стесняюсь, поэтому попросила Элеонору меня поддержать. – И она тебе поверила? – Трудно сказать. – Даша рассеянно пожала плечами. – Сначала мне показалось, что нет. А потом... Короче, мы договорились, утром в четверг она позвонит Полетаеву, а вечером мы все втроем встречаемся. Хорошо хоть до четверга удалось оттянуть. Как ты думаешь, он очень удивится? Аня посмотрела на подругу, как смотрит мать на непутевую дочь. – Зависит от того, как давно этот подполковник тебя знает. Я бы, наверное, не очень. Но вообще, знаешь, от тебя всем одни неудобства. – Это еще почему? – вскинулась Даша. – Тебе-то я что сделала? – Нет, и она еще спрашивает! – Анечка хлопнула ладонью по столу. – Начнем с того, что мне теперь хоть па работу не ходи... – А это почему? – Да потому, что я теперь для ребят, как стакан прокисшего пива... – Тебе-то какая разница? Ты с ними что – спать собиралась? Нет? Тогда пусть хоть повесятся на шнуре от мыши! Петрова неожиданно погрустнела. Склонившись над чашкой, она механически помешивала пустой чай. Даша с сочувственным видом придвинула подруге сахарницу. – Может, мне отравиться? – наконец еле слышно произнесла Аня. – Кому вправду я такая убогая нужна? Сижу целый день в одной комнате с двадцатью мужчинами, а никто из них ни разу даже... – Подожди, подожди, – перебила ее Даша, – где это ты сидишь с двадцатью мужиками? Здесь, что ли? Так это не мужчины – это двадцать переходников между компьютером и бутылкой пива. И из-за них ты собираешься травиться? Что за глупость! – она пожала плечами. – Логичнее тогда отравить их. Чтобы воздух не портили. Анечка, да разве можно так? Я тебе вот что скажу: мужчина – это всего лишь подопытная мышь в лаборатории природы. Чтобы не уродовать сразу все человечество. Посему мужики в своем большинстве, словно после серии неудачных опытов: все работает с перебоями и как-то не так. И неужели из–за выводка лабораторных мышей ты хочешь удавиться? Они ведь даже размножаться самостоятельно не могут! Петрова слабо усмехнулась. – Так мы тоже самостоятельно не можем. – Мы все можем! – отрезала Даша. – С помощью науки и упорства мы можем практически все. Но не об этом речь. Для нас сейчас главное – найти то, что Кока спрятал... – Это для тебя главное, – возразила Анечка, вытирая слезы. – Мне его клады и даром не нужны. У меня свои проблемы. – У тебя не проблемы, а глупость подростковая. Запомни, – Даша подняла указательный палец, чуть склонила голову и стала похожа на плакат «Товарищ! Не оставляй свои вещи без присмотра!», – для женщины любого возраста, цвета волос и кожи самое главное – независимость. В том числе и от мужиков. Никто не возражает, чтобы один из них все время находился рядом – пожалуйста! Но главное, о чем нужно помнить, что это не последний из могикан, и с его уходом жизнь на планете не остановится. Главное, чтобы у тебя хватило денег и сил продолжать жить дальше, и не просто жить, а радоваться каждому новому восходу солнца, каждой капле дождя, ну и, конечно, каждому новому последующему проходимцу. Независимость и еще раз независимость. – А как же любовь? Привязанность? Или, по-твоему, все только на деньгах и держится? – При чем здесь деньги? Кошку, например, тоже бескорыстно любят... Вот и его люби, но только как кошку: покорми, погладь... Ты же не разрешишь ей гадить на стол? И ему не разрешай. Коту что делают, когда он начинает гулять и по помойкам шастать? Правильно, чик – и все. Ну а... – Рыжая, – перебила ее Аня, – у вас кто кого бросил? Даша осеклась на полуслове. Некоторое время она молчала, глядя на подругу с каким-то побитым видом, потом отвела глаза. – Ну... Можешь считать, что разошлись по взаимному согласию. – Понятно. – Петрова побарабанила пальцами по столу. – Тогда давай лучше о деле. – Давай... – вяло согласилась Даша, с которой враз слетел весь боевой задор. Аня отодвинула чашку. – Тогда выстроим задачу в порядке приоритетов. Что у нас есть? Сначала факты. Первое: Кока был археологом. Второе: он посетил банк в Праге. Третье: в банке его застрелили. Далее идут предположения. Первое: он что-то нашел. Второе: он что-то спрятал. – Почему предположения? – немедленно подала голос Даша. – Он мне сам об этом сказал, а Элеонора подтвердила. – Обрати внимание: в твоей фразе прозвучали слова «сказал» и «подтвердила», что означает, что это не очевидный факт, а субъективное мнение двух различных людей. – Ну и что? А если они оба говорят об одном и том же? – Во-первых, они, вполне вероятно, говорили о разных вещах, а во-вторых, они могли лгать, заблуждаться, то есть не сообщать тебе истинного факта. – Что тогда, по-твоему, истинный факт? – Факт – это то, что не зависит от твоей логики, воли или сознания... – Гегель, – раздраженно провозгласила Даша, подумала и добавила: – Карла Марла. Петрова отмахнулась. – И тем не менее. Отталкиваться мы можем только от этого. Отсюда и возникает наш главный вопрос... – Где Кока закопал найденный клад? – радостно докончила фразу Даша. Петрова озадаченно посмотрела на нее, словно не понимая, как такая идея может прийти разумному человеку в голову. – Да нет, конечно! Главный вопрос, вопрос, на который нужно прежде всего искать ответ: зачем Макеев пришел в банк? Даша растерянно захлопала глазами. – Какая нам разница, зачем он туда пришел? Деньги на билет снять! – Кока не жил в Чехии, и вряд ли у него был счет в местном банке... – Ну хорошо, поменять сто долларов на билет. – За это не убивают. То есть за это, конечно, убивают, но не в банке средь бела дня. Для того чтобы начать стрелять в банке, нужны очень веские основания. Кто был тем человеком, который его застрелил? Ну, кроме того, что он был турком? Даша развела руками: – Понятия не имею... Я его видела пару секунд. Не больше... Турок как турок. – Заметив пробежавшую по Анечкиному лицу тень, поспешила добавить: – Ну, или араб как араб. – Значит, никаких особых примет ты не заметила? Рост, возраст? Прикрыв глаза, Даша вспоминала. Прошло несколько секунд. – Возраст? – она снова распахнула глаза и сосредоточенно уставилась на стену. – Как можно возраст определить с такого расстояния? Аня начала терять терпение. – Но ведь этот человек стрелял! Кроме того, по логике вещей убийца был вообще единственным, кого можно было в тот момент рассмотреть, ведь все остальные лежали, а он стоял... Даша чуть не плакала. – Да, но в эту секунду на моих руках умирал близкий человек! Неужели ты думаешь, что в таком состоянии я способна присматриваться к посторонним мужчинам! – В расстройстве она принялась грызть ноготь на большом пальце. – Ну, не знаю... Относительно не старый. Роста... не большой, не маленький... – Не худой, не толстый, – с усмешкой докончила Аня.